Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 После обеда учинили мы общий совет о том, что нам делать? И как можно было наверное полагать, что межа до наших границ все будет спорная ж в тот день далеко не дойдет, а последующий день был воскресной, то положили мы ехать домой и, заехав опять к межевщику досмотреть, как он межует, собираться опять всем в воскресенье к вечеру на своей границе.

 Определив сие, велели мы того же часа запрягать лошадей, и поехали в путь. Межевщика нашли мы уже несколько линий отошедшего и услышали от него, что он ж в последующий день после обеда межевать станет.

 Сие озаботило было нас несколько, и обстоятельство сие было тем для нас досаднее, что нам хотелось в этот день попраздновать на именинах у господина Сабурова; ибо как в самое сие воскресенье была именинницею жена его, то звал он нас к себе. Однако, подумав–погадав и видя медлительность и нерасторопность межевщика, понадеялись, что в последующий день межевщик, по непроворству своему, до наших границ, отстоящих оттуда более нежели на десять верст, никак еще не дойдет, положили ехать домой и более для того, что мне хотелось вечерком посидеть и заготовить для будущего спора хорошую эпистолу.

 У меня была уже и заготовлена изрядная пьеса для внесения в полевую записку, но она не годилась по той причине, что я, ходючи с межевщиком и обходясь с поверенным Рыбиным ласково и дружелюбно, по счастью довел его стороною до того, что он проболтался и сказал нам наперед, куда он подле наших дач вести был намерен, и я в один миг догадался, что он из следуемого ему по отказным книгам отвода намерен был великую часть степи выпустить, и как обстоятельство сие было мною совсем неожидаемо, то сие и заставило меня думать и помышлять о том, чтоб дать спору моему совсем другой оборот ж сообразить его с намерением г. Пашкова.

 Таким образом поехали мы с Иваном Яковлевичем и некоторыми другими домой, а прочие остались ночевать опять в степи отчасти при межевщике, отчасти на границах наших дач в новоназначенном от нас новом сборном месте, чему мы были и рады, ибо могли им поручить иметь все нужные предосторожности и на случай каких–либо неожидаемостей дать им наставление, что им делать.

 Но не успели мы нескольких верст отехать, как я и раскаялся уже, что поехал, ибо застигла нас на дороге темная ночь, а ехать было еще очень далеко. Но как бы то ни было, но мы хотя почти ощупью, но до дома часа через два ночи доехали. Совсем тем непреминул я приняться тотчас за дело, и того ж момента начал писать свою эпистолию и прежде не лег спать, покуда ее не окончил.

 Но как письмо мое достигло уже до своих пределов, то дозвольте мне оное на сем месте перервав, сказать вам что я есмь ваш и прочее.

(Декабря 20–го дня 1808 года).

Письмо 163–е.

 Любезный приятель! Предпринимая теперь описывать наш славной спор, имевший столь многочисленные и важные последствия, за нужное нахожу сказать вам наперед несколько слов о положении и обстоятельствах той обширной степи, о которой начиналось тогда спорное межевое дело, дабы чрез то могли вам тем понятнее быть те меры, какие употреблены были тогда мною к недопущению г. Пашкова незаконным образом и с легким трудом всем сим обширным местом к предосуждению моему и всех моих соседей, имевших в так называемой Пандинской округе жительство и во владении землями оной общее соучастие.

 Обширная и более продолговатая, нежели круглая степь сия лежала тогда между Шадским и Тамбовским уездом и разграничивала собою оба сии уезда. В длину простиралась она от юга к северу более, нежели на 40 верст, а в ширину от востока к западу верст на 25 или более.

 Вся она во внутренности своей была почти безводная, ибо в средине только оной протекала небольшая речка Ржакса, самая та, на которой у Пашкова заведен был маленькой хуторок для скотоводства. Но что касается до краев оной, то оные не совсем были безводны, а находилось оных довольно отчасти в речках, протекающих вдоль ее пределов, отчасти в буераках или, так там называемых, яругах, имеющих истоки свои из внутренности оной и впадающих в разные реки, в соседственных дачах находящиеся.

 Что касается до сих соседственных дач, то с северной стороны прилегали к ней распашные земли огромного дворцового села Рассказова, и тут протекала вдоль края ее помянутая речка Лесной–Тамбов; но владение крестьян сего села простиралось гораздо далее за сию речку во внутренность степи. А как Пашков по самую сию речку хотел отмежевать себе степь сию, поелику она упомянута и приурочена была, то сие и подало повод к описанному мною уже спору между рассказовскими и Пашковым.

 С восточной стороны прилегала к сей степи длинною побочиною своею вся наша Пандинская округа, которое имя носила она потому, что большая часть сел и деревень, в ней находящихся, имели поселение свое при брегах нарочитой величины реки Панды, протекающей вдоль сей округи по самой средине оной.

 Тут, во–первых, прилегали к ней распашные земли большой деревни Караваеной; подле сих прилегали земли деревни Мельничного–Поселка, принадлежащей одному Рахманову. За сими прилегали к ней земли нашей деревни Болотовки, совокупно с деревнею Беляевкою и отчасти села Трескина, принадлежащих многим и разным владельцам, а особливо Тараковскому, Молчанову, Беляеву, Казначеевым и другим нескольким. А за сими прилегали к ней земли деревни Калиновки, где жил помянутой г. Сабуров с несколькими другими владельцами.

 Во всю сию длинную побочину не было ни одной речки, текущей вдоль оной, кроме находящейся в нижнем конце и называвшейся Паникою; напротив того, поперек пересекалась она многими буераками или яругами с их отростками, из которых наиглавнейшею была речка Караваенка, на устье которой поселена была деревня Караваино. А напротив селения нашей деревни Болотовки простиралась далеко в степь яруга или буерак Ложечный с разными его отростками или боковыми вершинами.

 С южной стороны прилегали к ней владения разных сел и деревень того ж Шадского, а более уже и Тамбовского уезда, поселившиеся на речке Ржаксе и других некоторых. А с западной стороны прилегала во всю ее побочину к ней другая ж такая же обширная дикая степь, Тамбовского уезда, лежащая за речкою Осиновкою, и, наконец, владения помянутого экономического села Спасского.

 Как точных границ ни которые из смежных с сею степью владельческих дач не имели, потому что в сих местах не было в древности никогда ни каких ни писцов и писцовых книг, а земли раздаваны были разным людям с означением только числа четвертей и с приурочиваниями весьма темными, необстоятельными и крайне недостаточными, то и произошло от того, что при размножившемся со временем количестве жителей, все они, не имея землям своим формальных ограничивающих их межей, владения свои распространяли с каждым годом от часу далее со всех сторон во внутренность сей степи, почитаемой тогда всеми казенною, дико–поросшею и никому не принадлежащею землею, и ближние места в ней распахивая и заселяя хуторами и деревнями, а дальние захватывая под свои покосы.

 Но ни с которой стороны так много сии владения распространены в нее не были, как с стороны северной рассказовскими и спасскими жителями, и с стороны восточной жителями нашей Пандинской округи. Из сих никем так много земли во владение под пашню и покосы не было захвачено, как господином Рахмановым против деревни его Мельничного–поселка, лежавшей между нашею Болотовкою и деревнею Каравайною, так что число одних сих захваченных усильством сим алчным и наглым обидчиком простиралось до несколька тысяч десятин.

 В таковом положении находилась сия степь до самого того времени, в которое началось у нас государственное межеванье; и как за год до того публикован был строгой указ, чтоб все прикосновенные к государственным землям и захватившие из них какое–либо количество во владение неотменно объявляли, с показанием сколько ими завлажено и сколько они сверх того из ней себе купить от казны пожелают, то множайшие из владельцев нашей округи, в том числе и я, и объявили, как о завладении из степи сей нескольких сот десятин, так предявили желания свои и к покупке еще множайшего числа, считая всю степь сию не инако, как казенною, ибо тогда о даче, произведенной из ней Пашкову и плутовском его отказе всей оной за собою никому и ничего не было известно.

 Но как изданным о межевании манифестом цена всем завладенным и продажным землям объявлена была против чаяния всех высокая, то и купили из ней землю только очень немногие; множайшие же, за неимением денег, или не хотя жертвовать на то многими суммами, оселись и, вздумав называть все завлаженныя ими земли своими и говорить, что тут никаких пустых и дико–поросших земель не имеется, продолжали не только в противность манифеста по прежнему владеть ими, но, несмотря на все строгие запрещения, и после уже изданного манифеста продолжать час от часу больше оные распахивать ежегодно; что ж продолжалось до самого того времени, как явился Пашков со взятым на свой кошт землемером для отмежевания всей оной по плутовским своим отказным книгам за собою.