Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Я начал книгу сию переводить года за три до сего времени и насилу в сие время ее кончил. Правда, хотя я и не всегда за нею сидел, и раза три, четыре работа сия надолго перерывалась, однакож нельзя сказать, чтоб и скоро ее перевесть было можно. Книга в самом деле великовата и я дивился, что имел столько терпения и мог сие великое предприятие привесть к окончанию. После сего потребно было еще много времени к переписке ее набело, чтоб можно было отдать в печать, как то мне сделать хотелось; но как для самого себя было сие уже слишком трудно, то помышлял я комиссию сию возложить на одного из моих мальчиков, писцов, хотя писали они не очень еще хорошо и исправно.

 В сей день, продолжая обыкновенные мои с детьми вечерние философические разговоры, начал я им преподавать понятие о душе человеческой и о внутренних в ней происшествиях, или учить излегка телематологии, и сия материя к удовольствию моему казалась им приятна и они ее изряднёхонько понимали.

 Нимало почти не уменьшившаяся болезнь жены моей принудила нас около сего времени послать нарочного к лекарю опять за лекарствами; но лекарь сей сначала показался нам весьма добрым и честным человеком, оказался наконец самым негодяем и бессовестнейшею тварью. Он старался только вытеблить {Вытеблить — вырвать.} от нас колико можно более денег, а жене моей не только лекарствами своими не произвел ни малейшей пользы, но болезнь ее и едва ли не умышленно увеличил еще более из единой алчности к корысти и доставил нам бездельническими поступками своими столько досад, что мы раскаивались в том, что с ним связались.

 Сей случай увеличил во мне прежнее невыгодное о лекарях наших мнение и подал вновь повод к жалению, что в отечестве нашем врачебная часть была в великом еще несовершенстве и сопряжена с великими недостатками. В тогдашнее время была сия часть несравненно еще в худшем состоянии. Монархи наши не прилагали еще столь много старания о усовершенствовании сей части. Тогда не было и десятой доли сих необходимо нужных людей против нынешнего.

 Но, ах! Произошла ли какая существительная польза народу от того, что количество сих людей умножилось вдесятеро перед прежним?

 Что пользы от того, что не только столицы набиты докторами и лекарями, но нет ни одного губернского города, где б не было и докторов, и лекарей, и операторов, и акушеров, и повивальных бабок, и управ врачебных; и нет ни одного уездного города, в котором бы не было лекаря и которых бы всех не содержали мы на своем коште и жалованье, — когда и ныне множество больных помирает так же, как и прежде, без всякого призора и подавания им помощи от сих докторов и лекарей; когда и ныне все они, несмотря, что мы их поим, кормим и содержим на наших трудовых денежках, помышляют только о том, как бы нас грабить и карманы свои набивать нашими деньгами, а о истинном помогании нам всего меньше радеют и помышляют!

 Что пользы от всего того, когда и ныне в случае постигшей какой болезни и самый дворянин не дозовется к себе лекаря, не имея столько достатка, чтоб ему за приезд и за самое иногда ничто заплатить ему рублей 10 или 25 или еще более! А о подлом народе и говорить уже нечего.

 Когда самим нам так отяготительны и дороги становятся их приезды, когда мы за каждое мановение рук их должны платить рублями, а при всем том получать от них очень–очень мало пользы, то чего можно надеяться от них нашей подлости и какого вспоможения ожидать себе от сих корыстолюбцев, не имеющим ни совести, ни сожаления, а помышляющих только о набивании достатками нашими своих карманов?

 Истинно! Та польза еще не велика для государства, что все сии господа уездные врачи рыскают беспрерывно по уездам для вырезывания тел убитых, или опившихся, или скоропостижно умерших несчастливцев.

 Но, с другой стороны, нельзя нам и обвинять правительство нерадением об нас. Оно, с своей стороны, учинило все, что нужно, и о пользе нашей прилагает наивозможнейшее старание; а вольно самим нам перепортить сей, толико нужный нам народ, и из добрых людей переделать всех бездельниками и негодяями.

 Если б сами мы были б осторожнее, не платили б им за сущее иногда ничто бумажками целыми, не насыпали б карманов их за самый малый и ничего не значащий труд полными горстями денег, а платили б умереннее и оценивая дела, труды и старания их лучше, то не были бы и они так избалованы и не сделались такими алчными корыстолюбцами, каковыми они ныне, а получше бы исправляли свою должность. И тогда верно бы не перешло такое множество наших дворянских вотчин и деревень в руки господ докторов и медиков!!

 Но я удалился уже от порядка своего дела и время возвратиться к оному.

 Желание мое издать перевод моей «Китайской истории» в печать и боязнь, что б кто иной не перевел оную и не напечатал, было столь велико, что я, подумав–погадав и не надеясь на своих писцов, решился пуститься сам на весь труд, с переписыванием набело столь огромной книги сопряженной; и желая поспешить сим предприятием, оставил даже начатое переписывание книги своей «О благополучии» {Полное название — «О благополучии человеческом».}, а принялся около половины января за сие многотрудное дело, несмотря что не имел еще тогда ни малейшего понятия о всех обстоятельствах, сопряженных с печатанием книг, и о всех бываемых при том многочисленных затруднениях, и забыв совершенно, что я не имел еще к тому ни малейшего следа.

 Но как бы то ни было, но я пустился на сию работу. Но увы! Сколь знаем мы о распоряжениях, делаемых со всеми нашими делами и предприятиями промыслом Господним, и сколь часто обманываемся мы в предполагаемых надеждах и заключениях наших! Пример сей книги доказал мне то впоследствии времени довольно ясно.

 Всего того не совершилось нимало, что я об ней тогда думал и мечтал. Всю ее хотя я в разные времена и переписал, хотя употребил к тому трудов и множество, но всем им назначено было остаться тщетными и переводу моему не быть напечатанному, а оный, переплетенный в трех частях, стоит и теперь в моей библиотеке в манускрипте и истлевает покрытый пылью. Меня захватили другие дела и упражнения, а между тем издано в печать другое, и гораздо новейшее и совершеннейшее описание китайского государства, кем–то иным переведенное; и я, узнав о том, с прискорбием принужден был поставить свой перевод для вечного отдохновения в библиотеку.

 Однако около сего ж времени перетревожены мы были двумя обстоятельствами. Во–первых, что ходил солдат с повесткою, чтоб все поверенные являлись в Серпухов для прикладывания рук к межевщику Лыкову. Сей повестки хотя мы и дожидались, но не от него, и дивились, зачем спрашивал нас Лыков, и опасались, чтоб не отданы мы были опять в руки сему нечестивцу.

 Во–вторых, встревожил нас слух, что не только в окрестностях была, но и в самое наше селение вкралась уже оспа, болезнь, которой мы тем более опасались, что все дети мои не лежали еще оною. Кроме сего и прежде упомянутые горячки в доме моем все еще продолжались и не хотели никак пресечься, как мы о том ни старались. Но, по крайней мере, рад я тому был, что никто из них не умирал, а все опять выздоравливали.

 Между тем, как гостьи и ученицы мои столько уже арифметики от меня научились, сколько нужно знать из ней женщинам, то, продолжая по прежнему наши философические разговоры, восхотелось мне старшей из них преподать некоторое понятие и о географии, науке толико для всех нужной и необходимой.

 Не удовольствуясь показыванием всего в атласах, вздумал я, для лучшего и удобнейшего впечатления в памяти ее фигур и положения всех земель и вод, употребить особое средство, а именно: заставить самое ее иллюминировать все четыре части света на ландкартах русских и случившихся у меня неразрисованными, а чрез самое то познакомить ее несколько с употреблением красок и кистей.

 И как успех имел я в том вожделенной, то хотелось было мне и далее и далее продолжать старания о впечатлении в младой ум ее множайших понятий и знаний, нужных молодым людям; но вдруг все наше с толиким успехом начатое и продолжаемое учение разрушилось и пресеклось. Получено известие, что мать их возвратилась из степной деревни, и мы принуждены были отпустить их к ней в присланном за ними возке; а вслед за ними и сами в Калединку поехали.

 А как письмо мое достигло до обыкновенных своих пределов, то дозвольте мне на сем месте оное, прервав, кончить, сказав вам, что я есмь, и прочая.

Декабря 6–го дня 1808 года.

ПЕРЕПИСКА К НАРТОВЫМ

ПИСЬМО 157–е

 Любезный приятель! По возвращении моем из Калединки, где я три дня пробыл, обрадован я был получением давно уже ожидаемого письма и книги из Экономического Общества, и как пакет был толст, то думал я, что с книжкою прислана ко мне медаль; однако в том обманулся: была то 18–я часть «Трудов Общества», которая у меня пропала и о чем я писал в общество и вместе с нею новая, 20–я часть.