Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-384-0, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Мучительное сие состояние продлилось, как теперь помню, несколько недель сряду и во все сие время я, власно, как горел на огне и пытке, и доводим был нередко до того, что кинувшись на колена и воздев руки к небу, наиусерднейшим образом молил и просил Творца своего, помочь мне в сей нужде и каким бы то образом ни было вывесть меня из сего мучительного положения.

 Ах! моления мои были сим благодетельным Творцом и услышаны, и святой деснице Его угодно было наконец отвлечь меня от бездны, над которою простерта была уже нога моя и в которую готов уже я был совсем упасть, и поставить меня на камень, могущий удержать меня от падения, как тогда, так во все последующее время, и к сему очевидному почти избавлению моему из крайней опасности и к спасению моему употребить по наружному виду самую безделку и вещь, ничего незначущую. Теперь спрошу я вас, любезный приятель, могли ль бы вы подумать и поверить тому, что безделица, один прусский грош (что учинит меньше наших двух копеек), употребленвый во благо, в состоянии был вывесть меня из помянутого наимучительнейшего состояния и положить первое основание всему воздвигнутому потом твердому и такому зданию моей веры, которое ничто уже поколебать не могло и чрез все то не только успокоить мой дух, но и подать повод к бесчисленным удовольствиям и неоцененным минутам в жизни.

 Вы удивляетесь сему? Но удивитесь более, когда расскажу вам все сие, по–видимому, хотя ничего незначущее, но во всю мою жизнь и самое блаженство оной величайшее влияние имевшее происшествие, и увидите, какими путями и маловажными иногда средствами спасает нас Провидение от превеликих бедствий и подает повод к происшествию великих и важных перемен во всей нашей жизни.

 Некогда, во время помянутого моего мучительного состояния, случилось мне приттить в книжную лавку, для покупки одной не помню уже какой именно книги. Между тем как книгопродавец пошел по шкапам ее отыскивать, вынимать и развязывать многие кипы непереплетенных книг, обратил я глаза на раскладенные на прилавке в превеликом множестве разные, непереплетенные немецкие книги, которые всегда при таких случаях имел я обыкновение пересматривать из любопытства. И тогда, власно как нарочно, случись так, что лежала против самого меня, одна немецкая предика, напечатанная в четверть и из листов двух, или трех состоящая. И надобно ж было случиться так, что попадись она мне первая на глаза. Сперва пренебрег было я ее, как немецкую предику и такое духовное сочинение, каких я никогда не читывал и до которых мне всего меньше было нужды; но вдруг меня власно как нечто толкнуло и побудило взглянуть на нее пристальнее и посмотреть, какого бы она была проповедника. И каким же поразился я удивлением, когда кинулось мне в глаза внизу крупными литерами напечатанное имя Крузия. «Ба, ба, ба! Крузия? Да какого же это Крузия? сказал я в уме сам себе: разве иного какого, и разве есть и другие еще Крузии?» Ибо мне и в ум не приходило, чтоб была она того самого великого философа, которого философию я тогда уже штудировал и к которому имел уже беспредельное почтение и уважение. Но как же увеличилось удивление мое еще более, когда увидел я, что была она Христиана Августа Крузия и точно самого сего великого мужа. «Господи помилуй! воскликнул я тогда сам в себе в уме: как же я до сего времени не знал, что есть его и духовные сочинения, и предики еще. Да разве он духовный и не только философ, но и богослов вкупе?» Но я удивился еще более, когда прочитав его титул, увидел, что был он в тогдашнее время. Ибо предика сия была совсем новая и недавно только напечатанная первейшею и знаменитейшею духовною особою во всем Лейпциге и профессором, не только философии, но и богословии при тамошнем университете, и чего я до того никак не ведал, ибо во всех философических его сочинениях, купленных уже мною, называем он был только просто профессором философии. И тогда вдруг родилось во мне превеликое любопытство и желание прочесть оную. — «Куплю–ка я ее, говорил я сам себе, — и посмотрю, чтобы такое говорил в ней сей муж, толь великого уважения достойный». Но сие желание увеличилось и я поразился еще более, как, прочитав надпись о содержании оной, увидел, что была она о великой опасности сумневающихся о истине откровения и нестарающихся удостоверить себя в оной и назначена точно для таких людей, в каком состоянии я тогда находился; следовательно власно как нарочно для меня написана. Я остолбенел от изумления и как в самую ту минуту подступил ко мне книгопродавец с извинениями, что он не мог никак отыскать требуемой мною книги, и что конечно все экземпляры оной разошлись, то я, не слушая более его раздабаров, спешил спросить у пего, чего стоит сия проповедь? «Безделки самой, и один только грош надобен». — «Хорошо ж! подхватил я: я беру ее, и вот тебе, мой друг, грош за безделку эту», и взяв ее, не пошел, а побежал на квартиру, чтоб скорей прочесть оную

 Теперь не могу никак изобразить, с какими чувствиями и разными душенными движениями читал я сию проповедь. Была она не столько богословская, сколько философическая, и великий муж сей умел так хорошо изобразить в ней великую важность удостоверения себя в истине откровения и ужасную опасность сумневающихся в том и не старающихся о удостоверении себя в том, что меня подрало ажно с головы до ног при читании сего периода, и слова его и убеждения толико воздействовали в моем уме и сердце, что я чувствовал тогда, что с меня власно как превеликая гора свалилась и что вся волнующаяся во мне кровь пришла при конце оной. в наиприятнейшее успокоение. Я обрадовался неведомо как и сам себе возопил тогда: когда уже сей великий и по всем отношениям наивеличайшего уважения достойный муж с таким жаром вступается за истину откровения, и так премудро и убедительно говорит о пользе удостоверения себя в истине онаго, то как же можно более мне в том сомневаться, мне, в тысячу раз меньше его все сведущему! Нет, нет! продолжал я, с сего времени да не будет сего более никогда, и я непремину последовать всем его предлагаемым в ней советам.

 Словом, как она, так и самая особливость сего случая так меня поразила, что я, пав на колена, и со слезами на глазах благодарил Всевышнее Существо, за оказанную мне всем тем, почти очевидно, милость и прося Его о дальнейшем себя просвещении; с того самого часа, при испрошаемой его себе помощи, положил приступить к тому, чего г. Крузий от всех слушателей и читателей своих требовал, а именно, чтоб прочесть наперед все то, что писано было в свете в защищение истины откровенного закона божеского, а не оставаться при одном том, что говорили и писали его противники. Он говорил, что тогда он охотно дозволит всякому уже сомневаться, ибо уверен, что никогда того уже быть не может, а без сего не советовал бы он никому сим важнейшим в свете делом так играть, как бы какою безделкою, для того, что игрушка сия всякого так может повредить, как младенца, играющими горящими углями.

 Как слова сии и все прочие убедительные примеры, тут же им приводимые, весьма глубоко впечатлелись в сердце и душе моей, то бросился я в тот же момент отыскивать между Книгами своими ту, в которой преподавался совет к составлению библиотеки и где находились критические замечания о всех лучших книгах и сочинениях всех классов и которая вскользь познакомила меня со всеми наилучшими и славнейшими всех родов книгами во всем свете; и приискав в ней замечания о лучших и достопамятнейших духовных книгах, а особливо таких, кои писаны для защищения истины откровения и закона, выписал все оные и тотчас послал за всеми теми, какие были из них в той библиотеке, из которой брал я книги для читания, а которых не было в ней, те положил неотменно купить и употребити, к тому сколько мне только было можно денег, и сделать сие в непродолжительном времени.

 И с того времени вдался я в наиприлежнейшее чтение всех оных и могу сказать, что я в чтении сем не находил усталости, и в короткое время прочел их довольное множество и благословлял тысячу раз ту блаженную минуту, в которую начал я сие полезное дело; ибо польза от того произошла та, что я чрез то не только избавился совершенно прежнего мучительного недоумения и успокоился духом, но утвердился на всю жизнь свою так в законе, что ничто не могло уже меня поколебать в моей вере. Умалчивая о том, что самое сие доставило мне как тогда, так и во все последующее время моей жизни несметное множество минут блаженных и столь сладких, о каких множайшая часть людей понятия не имеют; а сверх того доставило мне основательное и обширное знание христианского закона и всех вещей я обстоятельств, относящихся до откровенного слова Божия и всей истории оного.

 Вот вторая и весьма важная польза, полученная мною в сей год и которой бы я верно лишился, если б воспоследовал мой отъезд и я отправился шататься по полям и драться с неприятелями; а какие дальнейшие получил я в сей год пользы, о том услышите вы в письме последующем, а теперешнее, как слишком уже увеличившееся, дозвольте мне сим кончить и сказать вам, что я есмь навсегда ваш и прочее.