Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза

• Название: На высочайших вершинах Советского Союза
• Автор: Евгений Абалаков
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1963

Книга знаменитого советского альпиниста Е.Абалакова. Его имя (вместе с братом Виталием) гремело в СССР в 30-е - 40-е годы. Талантливый спортсмен, художник, писатель, исследователь, географ рассказывает в своей книге о своих восхождениях.

Иллюстрирована работами автора.

---

Ураган продолжался следующий день с нараставшей силой. Прижавшись к скалам и пряча лицо от вихрей снежной пыли, Шиянов страховал Гущина. Измученный организм Шиянова не выдержал: Гущин, заснеженные выступы скал — все куда–то уплыло; возникли видения другого, знакомого мира — Москва… знакомая комната… Стук в дверь. Войдите!.. Никого нет. Опять стучат… Шиянов очнулся. Это стучал Гущин, стоя на конце карниза и забивая крюк. Шиянов похолодел от ужаса. Жизнь Гущина зависела сейчас от него, а он позволил себе забыться…

К концу дня альпинисты спустились в лагерь «5600», где им была оказана помощь врача. К лагерю «4600» Гущин и Шиянов подходили медленной шатающейся походкой, как будто другие люди.

От опустившихся альпинистов внизу узнали о положении трех штурмовиков, оставшихся наверху. Были все основания беспокоиться за их судьбу. Однако пробиться к ним было некому, да и невозможно при таком урагане. Пришлось ограничиться тщательным наблюдением за вершиной, да принять все меры к тому, чтобы спустившиеся альпинисты как можно быстрее восстановили свои силы: они могли быть нужны для помощи штурмовикам, оставшимся наверху.

В лагере «6900» продолжалась буря. Снежные вихри налетали на тоненькие палатки. Вскоре снегом занесло стенки палаток, а затем и крышу.

Бороться с наваливающимися массами снега становилось возможным лишь изнутри (снаружи морозные вихри сбивали с ног и леденили тело). Абалаков не допускал оседания крыши, подпирая ее рюкзаком, деталями станции, ледорубом.

У его соседей самочувствие было хуже, особенно у Гетье. Он заболел тяжелым растяжением сердечной мышцы, мучился желчной (рвотой и не. мог принимать ни пищи, ни питья.

Наступило третье утро. Буря продолжала свирепствовать с нарастающей силой. Вдруг до слуха Абалакова донеслись стоны и глухие крики о помощи: «Нас придавило. Не можем шевельнуться, задыхаемся… помогите…». Голоса становились все глуше и вскоре смолкли.

Едва Абалаков раскрыл дверцу палатки, как снежные леденящие вихри ворвались в нее и засыпали все сугробом… За стенами палатки крутился снежный смерч. Несмотря на теплую плотную одежду у Абалакова было такое ощущение, что он не одет. Схватив крышку от кухни «Мета», он стал разгребать мощные заносы снега над заживо погребенными товарищами. Откопал, освободил пострадавших. Оказал им помощь.

Понемногу ветер стал стихать. Альпинисты приводили в порядок свое хозяйство. Абалаков освободил палатки от снега. Натянуть их как следует оказалось невозможно, так заледенели стенки. Обледенели и спальные мешки. Влезли в них во всем снаряжении, включая и шекельтоны[13] — было все же страшно холодно. И не удивительно. Достаточно было посмотреть на минимальный термометр, чтобы понять причину: он показывал 45 градусов мороза.

Внизу, в лагере «4600», наблюдатели, с неменьшими, чем штурмовики, нетерпением и тревогой, ждали прояснения погоды. И вот, наконец, снежная завеса спала и открылся белый блестящий шатер вершины. Увидят ли они что–либо живое на его склонах?

— Живы! Я видел двоих около палаток! — сообщил запыхавшийся радист Маслаев, наблюдавший в бинокль со склона пика Орджоникидзе.

В лагере начали оживленно готовиться подать необходимую помощь штурмовикам, по их предположению, уже начавшим спуск.

Но штурмовики поступили иначе. Они решили использовать последнюю возможность и сделать попытку подняться на вершину. Смущало лишь почти полное отсутствие продуктов (дневная норма не превышала полбанки шпрот и две галеты) и тяжелая болезнь Гетье. Особенно беспокоило последнее, потому что тяжело и опасно было оставлять больного одного. Идти же на вершину одному было также невозможно.

Но Гетье нашел в себе силы и мужество сказать, что он в течение дня вполне сможет остаться один, хотя несомненно в душе не верил в благополучный исход.

3 сентября ветер утих. Было ясно и не очень холодно, температура на этой высоте днем редко поднималась выше 25 градусов мороза. При каждом движении потрескивали заледеневшие штормовые костюмы, колом стояли и теплые шекельтоны на ногах, и варежки, и брезентовые штаны. В девять часов Горбунов и Абалаков, связанные веревкой, вышли к вершине.

Каково же было удивление наблюдателей в лагере «4600», когда они в бинокль увидели две темные точки на белоснежных полях пика, медленно поднимающиеся вверх!

Горбунов шел по следам Абалакова. Шекельтоны с привязанными к ним стальными кошками глубоко проваливались в снег; глаза слепило даже в темных очках; кожа на лице потрескалась и облупилась, несмотря на защиту мощной бороды. Медленно шел Абалаков и не только потому, что был глубок снег и разрежен воздух, но и потому, что Горбунов едва мог идти даже и таким медленным темпом.

Медленно двигались альпинисты, но быстро бежало время. В 12 часов стало ясно, что до вершины не дойти.

Абалаков предложил развязаться. Решили здесь же написать записку о восхождении. В ней было указано, что на высочайшую вершину Советского Союза — пик Коммунизма (7495 метров), 3 сентября 1933 года совершено первое восхождение. На вершину поднялся Е. Абалаков. Горбунов поднялся на вершинный гребень. Удастся ли оправдать текст записки — было неясно. Но им хотелось этого больше всего в жизни.

Штурмовики вытащили последнюю банку рыбных консервов. Открыли. Горбунов отказался от своей половины (отнюдь не потому, что был сыт). Мерзлые шпроты потеряли вкус, однако Абалаков съел их с наслаждением. В банку вложили записку. Абалаков взял рюкзак с приборами и необходимым снаряжением, Горбунов — веревку.

Расстояние между альпинистами быстро увеличивалось. Уже маленьким казался Горбунову Абалаков, но вдруг он увидел идущего рядом с ним самого себя. Видение исчезло. В следующую минуту ему показалось, что вблизи Абалакова запрыгали снежные смерчи. Опять начинается буря, подумал Горбунов и закричал: «Остановись! Буря! Нужно рыть пещеру и заночевать…» Эти видения и нелепые мысли могли быть порождены лишь крайним утомлением и большой высотой.

Но Абалаков уже не слышал. Он шагал все выше и выше. Снег становился плотнее. Путь пересекла огромная трещина. Вот снежный мост. Абалаков переполз его по снегу.

Вершинный гребень… Назад круто падает снежный склон и, как застывшие волны моря, — необозримые просторы новых, еще невиданных вершин!

Рюкзак оставлен в небольшой расщелине. Скорей по гребню к высшей точке!

Снег вдруг стал плотным, как фарфор. Острые зубья кошек едва оставляли на нем след. Гребень становился все острее и острее. Под шквальными порывами ветра альпинист, балансируя, старался сохранить равновесие.

Солнце, казалось, было где–то совсем внизу. Его красный диск приближался к краям дальних гор. Скорей, скорей!

Но больше двадцати шагов подряд пройти было невозможно. Сердце, как молот, тяжело стучало в груди. Вот уже видно острие вершины. Как она близка и далека в то же время!

У Абалакова закралось опасение — не хватит времени! Он сделал рывок, пошел быстрее, упал на четвереньки. Немного отдышавшись, преодолел последние метры.

Гладкая скалистая площадка вершины!

Как хорошо лежать на спине, смотреть в темно–синее небо и дышать!.. Абалаков взглянул на альтиметр. Стрелка показывала 7600 метров. Температура 25 градусов мороза.

Какая глубина, какая широта вокруг! Совсем как в плане смотрелись змеевидные ледники, запрятанные в темнеющие ущелья. А вдали бесконечные ряды вершин и наиболее высокие из них ясно видны на расстоянии не менее 400 километров.

Солнце отбрасывало гигантскую тень вершины на облака, клубившиеся восточнее пика. Что это?.. Гигантский двойник человека на мощной вершине встал в облаках. Повторяя движения Абалакова, он поднимается, машет руками…

Солнце близилось к горизонту. Абалаков делал схемы и зарисовки хребтов, ледников, вершин.

Банка с запиской, придавленная несколькими с трудом найденными Камнями, осталась знаком покорения человеком высочайшей вершины СССР.

Пора вниз. Осторожно вонзая кошки по обе стороны острого гребня, спускался Абалаков вниз, стараясь как можно крепче забить ледоруб.

На плато, у выхода на вершинный гребень его встретил Горбунов. Сделали засечки вершин. Лейка замерзла. Абалаков внес последние схемы–зарисовки в альбом. Он был удовлетворен: теперь две разрозненные карты Памира можно слить в одну.

При луне глубокой ночью вернулась двойка в лагерь «6900».

Гетье уже свыкся с мыслью о гибели. У него не было надежд на возвращение вниз. Голоса штурмовиков вернули его к жизни. «Вершина взята! Все благополучно», — сообщил ему Горбунов.

Однако не все было благополучно. Три часа оттирал Абалаков пальцы ног Горбунова, превратившиеся в ледяшки, но оттереть не удалось. Уже на следующий день они почернели и начали болеть.

Окончательно установили станцию близ лагеря. «6900».

Гетье не верил, что сможет спуститься вниз. Однако все же нашел в себе силы подняться и с помощью Абалакова начать спуск к лагерю «6400».