Андрей Щепетов - Хроники космического пирата

• Название: Хроники космического пирата
• Автор: Андрей Щепетов
• Жанр: Героическая фантастика

Для выполнения особого задания сознание Сергея Скворцова, служащего секретной лаборатории, помещают в чип, который встраивают в телевизор. Но телевизор разбивает американский агент, садист и маньяк Чернятински. С этого момента существование Сергея превращается в пытку. Чернятински всячески истязает пленника, но Сергею всё же удаётся сбежать. Он оказывается в виртуальном пространстве, где на просторах Вселенной господствуют несколько рас. Сергей становится космическим пиратом, но Чернятински не оставляет надежды настичь пленника и пускается в погоню.

---

– Чего хмурый! И пешком? – невесть откуда взявшийся Марик вернул меня в настоящее.

– Так, – вздохнул я, припоминая любимый фильм, – что-то смутно и тягостно, захотелось развеяться…

– Ты эту ипохондрию брось! Мне в телеке нормальный человек нужен, а не кисейная барышня.

– А что значит «кисейная»? – остановился я.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Бергман. – Но тебе сейчас точно подходит.

– Да, ладно, – отмахнулся я, – нормально всё! Это я так…

Я вошёл в преобразователь, надо мной принялись колдовать Марик с Лидочкой.

– Не хандри, старик! – подбодрил меня Бергман. – Вернёшься – на рыбалку поедем. Хочешь на рыбалку?

– Что я, больной, в такую холодину рыбачить?

– А мы палатку возьмём, а чтоб не скучно было, пригласим Лидочку. Как вы, Лидочка, смотрите на перспективу провести чудный романтический вечер? Знаю, знаю, – пошёл на попятную Марик, поймав суровый Лидочкин взгляд, – если муж разрешит. А мы его вместе, так сказать, коллективно попросим, не откажет же он коллективу…

– Нет, конечно, – пожала плечиком Лидочка, пристраивая на моём плече датчик, – догонит и ещё раз не откажет!

– Он у вас, Лидочка, эгоист! Пользуется вами единолично, и как ему только не совестно!

Дать достойный ответ Лидочка не успела, потому что в лабораторию вошёл шеф. Змеиный взгляд куда-то исчез, шеф смотрел, – трудно было в это поверить, – едва ли не ласково.

– Наставлений давать не буду, – начал он, обращаясь ко мне, – сто раз всё обговорено. Что делать, знаешь. В общем, – он похлопал меня по плечу, – удачи! – и, развернувшись, направился к выходу.

– Что это было? – озадаченно проговорил Марик. – Это вот, – он кивнул на хлопнувшую дверь, – был наш шеф или у меня галлюцинация?

Действительно, странно. Уж в чём-в чём, а в сентиментальности шефа заподозрить было сложно. Но, как говорится, всё течёт и меняется.

– Ну что готов? – Марик посмотрел мне в глаза, я кивнул. – Начинаю отсчёт: десять, девять…

Я зажмурился. Возникли покалывания, затем цветные круги, меня оторвало от пола. Наступила темнота. Затем – вечность.

Раздался щелчок, экран засветился, я ожил. Передо мной – большая гостиная, с дорогой мебелью и картинами. Напротив меня, вернее, телевизора, расположился огромный диван. Видимо, оттуда и смотрит телевизор Эштон. А вот и он.

В поле зрения возник грузный человек средних лет, в халате и тапочках. Сел на диван, откинулся на подушки, устроившись полулёжа. Принялся переключать каналы. Неприятное чувство, будто раздают подзатыльники. Ага, кажется, выбрал. Я прислушался – надо же, думал, новости включит, а он комедию нашу нашёл. Сидит, лыбится. А говорят у америкосов чувства юмора нет.

Ну, начнём, благословясь. Я сконцентрировал импульс и выплеснул заученные слова в ультразвук. Эштон никак на это не отреагировал, значит, не слышит. И не надо. Главное, чтоб воспринимал. Приободрившись, я выдал очередное внушение:

– Россия не враг! – это надо повторить тридцать раз, дальше: – Америка не должна бояться России. – сорок раз. – Америке следует дружить с Россией.

И всё в таком духе. На первый взгляд наивно, но если твердить бесконечно одно и то же, можно убедить хоть чёрта лысого, что он праведник. Дальше будут формулы посложней, насчёт правильного курса нашей страны, о том, что не следует проводить никаких недружественный акций. И что, если это произойдёт, только навредит самой же Америке. И ещё много чего. Но начинать надо с простого.

Эштон, досмотрев кино, щёлкнул пультом, и меня окутала темнота. Как показалось, через секунду, экран снова вспыхнул, я разглядел дородную женскую фигуру с пылесосом, гул от которого доставлял почти физические страдания. Дама, словно прочтя мои мысли, отключила воющий агрегат, вынула из кармана пакет с влажными салфетками и двинулась в мою сторону. Тут я её узнал, из-под дурацкого чепчика выглядывали чёрные глаза капитана Строевой, по совместительству – горничной в американском посольстве.

Подойдя ближе, она едва заметно подмигнула в экран и принялась протирать корпус телевизора. Надо было как-то обозначить, что я тут и что со мной всё в порядке. В общем-то, это было необязательно, даже, рискованно, но не ответить мне казалось невежливым. К тому же, приятно, когда о тебе помнят, пусть даже такая вот капитанша. Я сконцентрировался и выдал следующую фразу:

– Мадам! Не могу выразить, как я рад нашему знакомству!

Капитан Строева вперила глаза в экран, только сейчас до меня дошло, что я разговаривал голосом мужика, рекламирующего средство от потенции. Ловелас сомнительной внешности, одетый в трусы, задорно махал цветастой коробочкой с экрана. Извинялся за меня уже другой человек.

– Пардон! – буркнул метеоролог, тыча указкой в Урал.

Горничная улыбнулась. Значит, не обиделась, это хорошо. Всё-таки, ей меня отсюда вытаскивать. И должно это произойти через три недели, не позже. Потому что открытие Прайсли при всей его значимости имело один существенный недостаток: тело отдельно от разума могло существовать только месяц.

Пока сознание болталось в киберпространстве или, как в моём случае, сидело в телевизоре, тело погружалось в анабиоз, все процессы в нем протекали нормально, но на тридцатый день начинали замедляться, а после тридцать пятого останавливались полностью, и вернуть сознание в тело не представлялось возможным. Так что, капитан Строева была не просто агентом, она была мостиком, связывающим меня с моим будущим. Если подумать, то и с прошлым тоже.

На следующий день всё повторилось, с той лишь разницей, что я усложнил внушение, расширив его на несколько фраз. В какой-то момент Эштон заснул, прямо перед телевизором. Я решился использовать голос, обычный, без ультразвука. Момент был как раз подходящий, на экране шла постельная сцена, парень с девушкой что-то страстно шептали друг другу. Главное, чтоб не орали.

Я собрался с духом и принялся дрожащим от вожделения голосом внушать спящему Эштону, чтоб он оставил глупости с переворотом, а ещё лучше, взял бы, и переправил все сведения об этом в ФСБ. Разумеется, слова были другими, фразы составлялись заранее, но смысл был примерно таким. Наверное, это был первый в истории случай, когда вербовка велась в любовном порыве. Хотя, не секрет, что через постель добывалось множество разных тайн. В том числе, государственных.

Дни тянулись за днями, я, как мог, обрабатывал Эштона. Иногда, с неизменным чепчиком на голове и пылесосом, появлялась капитан Строева. Не забыв подмигнуть, она протирала корпус и экран и уже не казалась мне, как тогда, на совещании у шефа, излишне крупной и непривлекательной. Нормальная тётка, ну слегка габаритная, разве это недостаток, скорей отличительная особенность.

Шёл восемнадцатый день, когда телевизор включили, и возле экрана возник человек, которого я раньше не видел. Весь в чёрном, в затемнённых очках, он сжимал в руках сумку. С минуту помедлил, затем присел на корточки, расстегнул на сумке молнию и вынул голову. Это была голова капитана Строевой. Я едва не закричал, а человек в чёрном, усмехнувшись, постучал по экрану:

– Что, жалко девушку? – говорил он с акцентом, сильно картавя слова. – Мне тоже, – нарочито жалобно вздохнул. – Но как её такую, – он изобразил руками нечто объёмное, – незаметно вытащить? Только по частям! – и он рассмеялся противным каркающим смехом.

Я молчал, не в силах что-нибудь предпринять. В это время негодяй, перестав веселиться, сунул голову несчастной капитанши обратно в сумку, вынул оттуда бейсбольную биту и снял очки. Я его узнал – это был человек с фотографии, той самой, что мне показывал Марик. Бывший шеф службы безопасности Чернятински. Последней моей мыслью, перед тем как мир разлетелся на части, была мысль о том, что я так и не узнал, что означает «кисейная барышня».

Безвременье продолжалось вечность, а может быть день. Или даже минуту. Внезапно по ушам резанул незнакомый марш. Бравую музыку сопровождали английские слова. Ничего не видно, только в темноте маячит какая-то рябь. Грязно-розовая и рваная, словно отблеск далёкой грозы, она тревожила и пугала. Где я?

Я напряг память, вспомнился Эштон, потом капитан Строева. Её голова, её отрезанная голова. В сознание, как монстр, вплыло улыбающееся лицо Чернятински, меня передёрнуло.

Так, спокойно! Я попытался привести себя в чувство. Чёртова музыка не давала сосредоточиться, тем не менее я пытался рассуждать. Итак, Чернятински разбил телевизор, это ясно. Если я могу слышать, значит, чип не оставили в телевизоре, не выбросили на помойку, а изъяли и куда-то вставили. Вероятней всего в радио, раз я слышу, но ни фига не вижу. Или в какую-нибудь аналогичную фигню. Но почему поют не по-русски? Да мало ли, может, настроились на западную станцию. Или это запись? Вставили флэшку и гоняют, что нравится. Хотя кому такое может нравится? Марш сменился другим маршем. Парад у них, что ли?