Олег Бондарь - Призрачно всё

• Название: Призрачно всё
• Автор: Олег Бондарь
• Жанр: Ужасы и Мистика

Ночью к мужу приходит жена. Казалось бы, ничего странного, если бы жена не была парализована и способна передвигаться только в инвалидной коляске…

---

Я долго отмокал в ванной, не торопясь, побрился, причесал непослушные волосы, побрызгался одеколоном, натянул свежие джинсы и чистую рубашку. Не денди лондонский, но и не бомж подзаборный.

Часы на стенке показывали половину седьмого. За окном радовало чистое небо с оранжевой полоской на горизонте.

Коридор встретил сонной пустотой, так же пусто было на лестнице и в холле. В доме — тишина, обитатели досматривали самый крепкий утренний сон.

Влад накануне сказал, чтобы я не церемонился, званых обедов или завтраков, типа того, что был устроен в мою честь, больше не намечалось, и каждый подкреплялся самостоятельно. Благо, дорога на кухню никому не заказана.

Миновав столовую, я вошел в бар, равнодушно скользнул взглядом по ряду бутылок, притаившихся за узорчатым стеклом, и направился к кухне. Возле плиты на низеньком стульчике, раскорячив ноги, сидела грузная женщина в синем халате и спрятанными под платком волосами. С синхронностью автомата она чистила картошку и бросала ее в наполненный водой таз.

Я поздоровался. Она отвлеклась, покосилась на меня, что-то промычала под нос, а потом буркнула более внятно, чтобы я разобрал:

— Чего не спится…

Не вопрос, скорее — упрек.

— День уже, — я улыбнулся, пытаясь создать о себе хорошее впечатление.

— Для кого день, а кому ночь только начинается, — молвила непонятно и снова занялась картошкой.

Я захватил из хлебницы булку, в холодильнике нашел сыр и масло. Как для легкого завтрака, сойдет. Душа требовала чего-то существеннее, но, судя по всему, существенное появится не скоро.

Перенес все на столик, включил кофейный аппарат. Прежде чем прикрыть дверь, чтобы наглухо отгородится от неприветливой старухи, мой взгляд снова наткнулся на плащ.

— Интересный фасон, кто здесь такое носит?

Ответа, как и следовало ожидать, не услышал. Повариха даже не обернулась, она была всецело увлечена чисткой картофеля.

* * *

На улице свежо, но день обещал быть солнечным. Небесное светило показалось над горизонтом и ласкало землю косыми, пока еще едва теплыми лучами.

Я поежился, но возвращаться за курточкой поленился. Усыпанной гравием дорожкой дошел до массивных запертых на замок ворот и двинулся вдоль прутьев забора, вырастающих из выложенного с камня фундамента. Вскоре наткнулся на узенькую калитку и оказался за пределами поместья.

Дорога от ворот уходила влево, но я предпочел ей едва заметную тропинку, которая петляя, огибала деревья и уводила невесть куда. Тропинка не успела просохнуть, кое-где встречались лужицы. Обутые в кроссовки ноги скользили по вязкой кашице, трава цеплялась за джинсы и смачивала их росой. Не лучшее время для прогулки, но возвращаться не хотелось.

Деревья отступили, тропинка пошла вверх и, одолев пологий склон, вывела меня на пригорок. От открывшегося вида я позабыл и о грязи, и о росе. С высоты, пусть не птичьего полета, но все-таки…, я увидел дом Влада. Отсюда он казался красивым, величественным и гармонично вписывался в ландшафт. Даже серые стены и красная черепица не портили общей картины. Вероятно, вчера я поспешил с выводами, настроение подвело. Частично дом заслоняли деревья: высокие тополя, разлогие клены, несуразные акации. Вымощенные мелкой плиткой дорожки, создавали замысловатый узор, а озеро с заросшими камышом берегами казалось диким, нетронутым и от того еще живописнее. На его противоположной стороне среди пожелтевших крон различались островерхие крыши деревенских домом. Наискосок от них — стена тополей, настолько ровная, что не оставалось сомнений: деревья посажены вдоль дороги. Наверное, шоссе, по которому я сюда добирался.

Ноги сами понесли в ту сторону, и я не счел нужным противиться их порыву.

Знакомый дорожный знак с названием деревни, развеял последние сомнения. А если так, ничего невероятного, что попавшая под колеса старушка, сама добралась к дому. Только, что она здесь делала ночью? Не меня же встречала?

Загадка, которая, возможно, яйца выеденного не стоила.

* * *

Вид у Иннокентия Вениаминовича был не очень. Жизнерадостности поубавилось, смайлик веселья на круглом, как у колобка лице трансформировался в свое обратное подобие. На столике стоял до половины наполненный бокал, но лекарство, судя по всему, впрок не шло. Кеша лишь взирал на посудину и не пытался к ней притронуться. В облике его преобладала вселенская скорбь.

Напротив Кеши разместилась смазливая блондинка. Вчера Влад отрекомендовал ее, как Тоню и посоветовал остерегаться. Мол, баба озабоченная, голодная, изнасилует и имени не спросит.

Что Влад нашел в ней сексуального? Лицо худощавое, скулы выпирают, глаза посажены глубоко, под ними темные тени: или макияж, или следы от бессонной ночи. В длинных пальцах дымилась тонкая сигарета с золотым ободком возле фильтра.

— Ранняя пташка, — вяло приветствовал толстячок, жестом приглашая присоединиться к компании.

Блондинка удостоила меня небрежным взглядом и едва заметным кивком. Его можно было воспринять и как приветствие, и как нервный тик. Еще таким движением отгоняют настырных мух.

Я сделал кофе и примостился рядом с Кешей.

— Кто эта мрачная старуха?

Тоню передернуло, но, увидев, что я показываю на кухонную дверь, поняла, что речь не о ней.

— Марья Ивановна. Золотая женщина… Была бы такой, если бы не уродилась ведьмой. Но готовит, ничего, кушать можно, — просветил толстячок. — Может, по паре капель?

Я скривился и покачал головой.

— Трезвенник-язвенник, — съязвила Тоня.

— Если бы… Последняя стадия алкоголизма. Перестану себя контролировать — гаплык полный.

— Хм…

Не знаю, что она хотела выразить этим звуком: недоверие или сочувствие? Не исключено, что она и сама не знала.

— А ты, Славик, стойкий мужик, — похвалил меня Кеша. — Видел, как ни свет, ни заря, прогуливался.

— Тоже не спалось? — поинтересовался у толстяка.

— Какое, спалось… Всю ночь с башкой промучился. Не коньяк, а сущая отрава.

— Так не пей, — заметила Тоня.

— Легко вам, молодым, рассуждать о вещах, в которых вы, простите, ничего смыслите. Из-за молодости вы слишком критичны, — ударился в философию толстячок, — И, поверьте, это не высокие слова. Я сужу, исходя из собственного опыта. А он у меня не маленький. Изучал жизнь не по книгам, а набивая шишки на собственном темечке…

— То-то я смотрю, вид болезненный…

— А… — толстячок махнул рукой, мол, думайте, что хотите.

Ему трудно было говорить, он оставил реплику Тони без внимания, но, к счастью, прервал утомительный монолог, который мог затянуться надолго. Собрался с духом, схватил бокал и, превозмогая отвращение, залпом опорожнил его. По-плебейски, не так, как годится употреблять благородные напитки.

Тоню передернуло. Она и не скрывала, что наша, верней, моя компания ей неприятна, теперь нашелся повод вновь брезгливо скривить тонкие губки и подняться из-за стола. Она удалилась гордо, не проронив ни слова, как будто мы с Иннокентием были для нее пустым местом.

— Ну и штучка… — прокомментировал толстячок, и в голосе я уловил больше восхищения, чем осуждения.

От выпитого румянец разлился по его щекам, в глазах появился блеск, голос стал живым и оптимистичным. Горькое лекарство пошло впрок.

— Кто такая? — спросил без обиняков.

— Женщина! — восторженно молвил Кеша. — Настоящая женщина!

— Ежу понятно, что не мужчина…

— Славик, Славик… Ничего ты не понимаешь.

Я приготовился выслушать новую тираду, однако Кеша поднялся и неуверенной походкой пьяного человека направился к стеклянной стенке бара. Когда вернулся, бокал был наполнен до краев, но ему удалось донести его, не расплескав.

— По-прежнему отказываешься?

Я кивнул, и он не настаивал. Сделал глоток, уже смакуя, прикрыл глаза от удовольствия.

— Славик, она трижды была замужем. А какая фигурка, какой шарм, какое изысканное благородство! Вы чувствуете породу? Голубая кровь, белая кость. Посмотришь на нее и забываешь о книжных штампах, понимаешь, что сии слова означают на самом деле.

— Она родственница Наталье Владимировне?

Кеша призадумался.

— Далекая, весьма далекая, — наконец проронил без должной уверенности, — Ее род тоже имеет древние корни.

Похоже, собеседник и сам ничего не знал. Возможно, придумал легенду о понравившейся ему женщине, не исключено, что сочинял ее сейчас, для меня. Поэтому я не стал углубляться в генеалогию и перевел разговор, на более интересную тему.

— Марья Ивановна одна справляется? Трудно, наверное, готовить на такую ораву?

— Не знаю. Видел пару раз старушку, наверное, тоже деревенскую…

Иннокентий Вениаминович клюнул носом и надолго погрузился в собственные мысли. Я понял, что отвлекать его — бесполезно.

* * *

На парадном крыльце наткнулся на Наталью Владимировну: в строгом черном платье, волосы, как и вчера, завязаны хитромудрым узлом на затылке. Выражение лица — неизменно кислое, хотя, увидев меня, женщина пыталась улыбнуться.