Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

• Название: Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина
• Автор: Александр Пыльцын
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-85950-4

Главный военно-исторический бестселлер.

Уникальные мемуары советского офицера, воевавшего в 8-м Отдельном штрафном батальоне (полевая почта 07380), прошедшего с ним от Белоруссии до Берлина и подробно, обстоятельно и честно рассказавшего об этом боевом пути – не приукрашивая «окопную правду», но и не очерняя прошлое.

Правдивые книги о советских штрафниках можно пересчитать по пальцам одной руки. И эта среди них – лучшая.

---

Один – когда каким-то устройством, вроде гигантского плуга, смонтированного на прицепленной к паровозу платформе и опущенного на полном ходу между рельсами, каждая деревянная шпала ломалась этим «шпалоломом» пополам, как спичка. И так на протяжении сотен метров.

Другой – когда тоже на ходу, каким-то приспособлением, закрепленным свободно на головке одного рельса, вся колея поднималась вертикально, «на попа» и становилась похожей на огромный штакетник, длиною в несколько километров.

Вначале мы следовали через Гомель, Речицу, Калинковичи. Затем уже наш путь лежал по Украине, через Овруч, Сарны и до Маневичей. Дальше железнодорожное движение еще не было восстановлено, и нам пришлось уже в пешем строю в течение двух суток пройти более 100 километров по тем территориям Белоруссии, которые называли Пинскими болотами, в район украинского городка Ратно, еще находившегося за линией фронта. Оказывается, 1-й Белорусский фронт своим левым флангом упирался в северо-западную, Полесскую часть Украины.

Там нас поставили в оборону на реке Выжевка, где мы сменили какой-то гвардейский стрелковый полк. Сама река была невелика, но ее низменные болотистые берега образовали почти километровой ширины заболоченную нейтральную полосу. Окопы, где нам предстояло держать оборону, нашими предшественниками были отрыты, наверное, еще зимой, но были добротными, полного профиля и с достаточно хорошо укрепленными стенами. На некоторых участках даже были устроены крепкие, «в три наката», землянки…

Так мы оказались в составе 38-й гвардейской Лозовской стрелковой дивизии 70-й армии. Теперь нашим командующим армией стал уже не Горбатов, а генерал-лейтенант, вскоре ставший генерал-полковником, Попов Василий Степанович.

Глава 5

Оборона севернее Ковеля. Разминирование и минирование. Как подрываются на минах. Первое ранение, медсанбат. Разоблачение «хитрецов». Начало операции «Багратион». «Языки». Подготовка к наступлению

Итак, во второй половине мая 1944 года наш батальон передислоцировался в район, близкий к еще занятому немцами г. Ратно (Северная Украина), что севернее тоже украинского, более крупного и тоже еще не освобожденного города Ковель. Как писал маршал Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг», «левое крыло Первого Белорусского фронта уперлось в огромные Полесские болота».

Там мы сменили в обороне на реке Выжевке какую-то часть, переброшенную на другой участок фронта. Наша 1-я рота, в которую был включен и я, встала на правом фланге батальона. Командовал ротой капитан Матвиенко Иван Владимирович, а его заместителем был энергичный, еще совсем молодой (всем нам, взводным, было тогда едва за 20 лет) старший лейтенант Янин Иван Егорович, хотя всем он представлялся Георгиевичем. Мой взвод именовался третьим и потому расположился на левом фланге роты. Справа от нас занял оборону второй взвод во главе с лейтенантом Усмановым Фуадом Бакировичем, «башкирином», как упорно он себя называл, и которого мы звали просто Федей. Первый взвод возглавлял лейтенант Дмитрий Иванович Булгаков. Оба они были старше на 2–3 года нас с Иваном Яниным.

Несмотря на сравнительно долгий перед этим период формирования, наши подразделения были укомплектованы не полностью. Например, по документам, полученным из ЦАМО РФ, за май 1944 года поступило пополнения всего 172 человека, а за это же время отчислено вернувшихся из госпиталей 56 искупивших свою вину кровью, да по отбытии срока еще 20 человек.

Отчасти небольшой приток штрафников объяснялся отсутствием в то время активных боевых действий в войсках фронта и, конечно же, в связи с этим – определенным затишьем в деятельности военных трибуналов. А в связи с тем, что наступательные операции на территории Белоруссии в конце весны и начале лета не проводились, новые территории не освобождались, то «окруженцев», главной составляющей пополнения штрафбата в то время, стало несколько меньше. А участок обороны батальону был выделен довольно большой, и вместо уставных 8—10 шагов, бойцы в окопах находились не ближе 30–40 метров друг от друга. Как тогда выразился один из моих бойцов-кавказцев, «на кыломэтэр фронта адын савэцкый гражданын». По мере прибытия пополнения эти цифры, конечно, изменялись.

У нас по штатному расписанию было положено по два заместителя командира взвода. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников, которых мы с командиром роты предлагали. По положению им присваивались на это время сержантские звания, хотя сержантские погоны с нашивками они не носили, как вообще не было погон на плечах у всех штрафников. Те бойцы-переменники, которые попали в штрафбат из кадрового офицерского состава Красной Армии, как правило, где-то в дальних карманах или среди личных вещей хранили оставшиеся от прежних времен свои офицерские погоны, в надежде когда-то снова водрузить их на свои плечи. Жаль, не всем им удавалось это осуществить.

Одним из моих заместителей был назначен опытный боевой офицер, правда, всего лишь старший лейтенант, но на 6 лет старше меня. В последнее время, перед определением в штрафбат, с учетом более чем двухлетнего его боевого опыта, он был переведен с должности командира отдельной разведроты на должность командира учебной роты дивизии, но в чем-то проштрафился. Попал он вначале в 33-й штрафбат нашего же фронта, но тот вскоре расформировался и группа штрафников, не успевших там «отвоеваться», была переведена в наш, 8-й. Это бывший старший лейтенант Петров Семен Иванович, хотя все «переменники» взвода, видимо из особого уважения, называли его «подполковником». В дальнейшем я постараюсь не употреблять слово «бывший». Это, наверное, читателю и так понятно. Ведь у всех нас было какое-то прошлое, но какое будущее ждало каждого из нас, этого никто не знал. А на стыке прошлого и будущего тогда были все мы и каждый день, и каждый час войны. Это уже потом, после войны, из фильма «Земля Санникова» в нашу жизнь вошли, впаялись намертво такие, созвучные тому опасному времени, просто гениальные слова:

Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь!

Да, тогда жизнь каждого слагалась именно из прожитых мгновений, каждый жил только тем мигом, который дарила военная судьба. Другим моим заместителем был осужденный военным трибуналом снабженец тыла дивизии. Истинного его звания, фамилии, а тем более имени точно не помню. Кажется, это был подполковник с украинской, короткой фамилией, вроде бы Шульга. Он и у меня отвечал за снабжение взвода боеприпасами, продпитанием и вообще всем, что было необходимо для боевых действий. И действовал умно, инициативно, со знанием тонкостей этого дела.

Честно признаться, мне льстило, что у меня, еще малоопытного 20-летнего лейтенанта, всего-навсего командира взвода, в заместителях ходят боевые офицеры, старше меня по воинскому званию. Но главным было то, что я надеялся использовать боевой и житейский опыт этих, уже немолодых по моим тогдашним меркам, людей. Одним командиром отделения был назначен, точно уже не помню, кажется, автомобилист артиллерийский, красивый, рослый богатырь с запоминающейся, несколько необычной фамилией – Пузырей. Поскольку он был на целых 10 лет старше меня, я называл его по имени-отчеству – Владимир Михайлович. Другим отделением командовал капитан-пограничник Омельченко, худощавый, с тонкими чертами лица классического интеллигента, быстрым взглядом и постоянной, едва уловимой улыбкой. Третьим отделением командовал (архивные документы поправили мою несовершенную память!) бывший майор по фамилии Челышев Михаил Георгиевич, служивший до ШБ начальником связи бригады. Он тоже, естественно, был старше меня лет на 7–8. Обладал он гренадерскими усами, хотя сам далеко не гренадерского роста, зато скорый на ногу.

Посыльным к командиру роты, а заодно и ординарцем моим, в обязанности которого входила забота о своем командире, стал еще со времен Друти и Городца разжалованный лейтенант, которого за его молодость (по сравнению с другими штрафниками) и ярко выраженную «детскость» все называли просто Женей. Это был тот самый Женя, который спас меня из ледяного плена злосчастной речки Друти под Рогачевом в конце февраля. Расторопный, везде и всюду успевающий боец, он оказался в штрафбате из-за лихачества на трофейном мотоцикле. В одном селе, где находилось их ремонтное подразделение, он сбил и серьезно травмировал 7-летнюю девочку. Получилось так, что его срок никак не убавлялся. Ведь этот коварный срок начинал исчисляться только с дней активных боевых действий, а у Жени пошли в зачет только те три дня на Друти, потом оказалась неучтенная неделя «диетической» погоды. А потом и вовсе почти два месяца на формировании в Городце. И только теперь, в окопах Белорусского Полесья, пошли ему, как и многим другим, зачетные дни, хотя у некоторых затянувшийся период нахождения в штрафбате насчитывал более трех месяцев. Многие тогда оказались в таком «отсроченном» положении.