Мирослав Крлежа - Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки

• Название: Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
• Автор: Мирослав Крлежа
• Издательство: Гелиос
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-8189-0438-5

«Поездка в Россию. 1925» — путевые очерки хорватского писателя Мирослава Крлежи (1893–1981), известного у себя на родине и во многих европейских странах. Автор представил зарисовки жизни СССР в середине 20-х годов, беспристрастные по отношению к «русскому эксперименту» строительства социализма.

Русский перевод — первая после загребского издания 1926 года публикация полного текста книги Крлежи, которая в официальных кругах считалась «еретическим» сочинением.

---

Крлежа по-прежнему интересуется жизнью Советской республики. Он читает лекции в пользу голодающих России, принимает близко к сердцу все происходящее в Москве, особенно после известий о болезни и смерти В. И. Ленина. В 1924 году Крлежа попытался организовать в Загребе митинг его памяти, но последовал полицейский запрет. В начавшем выходить под редакцией Крлежи журнале «Книжевна република» писатель опубликовал подборку статей о вожде российских коммунистов. Одним из самых интересных материалов этой публикации стал снимок скульптуры Ленина работы получившего известность в Европе хорватского скульптора Ивана Мештровича. Скульптор подарил свою работу Мирославу Крлеже. Позднее оригинал, к сожалению, затерялся, и фото в журнале осталось единственным свидетельством этого незаурядного, экспрессивного изображения Ленина в ораторской позе.

Давно задуманная поездка в Страну Советов оказалась для М. Крлежи делом совсем не простым. Трудно сказать, что было для него труднее — выехать из Королевства СХС, где власти проводили отчетливо выраженную антисоветскую и антикоммунистическую политику, или же въехать в СССР. Не будем забывать, что между Советским Союзом и королевством Карагеоргиевичей до 1940 года не было дипломатических отношений. Ведь именно Королевство СХС стало одним из государств, где нашли приют многие беженцы из России, и центром военной части русской послереволюционной эмиграции. Отношения Коминтерна и КПЮ также не были простыми. Москву в югославских коммунистах раздражало многое — и их «неправильные оценки ситуации в стране и перспектив революции, и ожесточенная межфракционная и межличностная борьба»[437]. Стоит ли говорить о том, что положение КПЮ и связанных с ней организаций в родном Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев было в лучшем случае полулегальным.

Поэтому Крлежа был вынужден предпринять не одну попытку пробиться через несколько границ, прежде чем наконец добрался до России. Первое из описанных в книге путешествий М. Крлежа осуществил в июне 1924 г.: тогда он хотел вместе с делегацией КПЮ поехать в Москву на V конгресс Коминтерна, проходивший 17 июня — 8 июля 1924 г. Тогда у него возникли первые осложнения с советскими властями. Поскольку он был единственным, кто имел право легально перейти границу Королевства СХС, у него находился чемодан с партийными материалами. Остальные делегаты — Ф. Филипович, Т. Кацлерович, В. Чопич, Л. Стефанович и их товарищи — переходили границу нелегально. Однако в Берлине все изменилось. По иронии судьбы советскую визу получили все, кроме Крлежи. Ему пришлось вернуться в Загреб, где он написал эссе «Кризис живописи», которое позднее включил в книгу «Поездка в Россию». Естественно, что, с одной стороны, из-за государственной цензуры, а с другой — по соображениям партийной конспирации, он скрывал от загребских знакомых политическую подоплеку поездки в Берлин и Вену, о чем с таким юмором потом напишет в главах «О путешествиях вообще» и «Венские впечатления». (В те годы Коминтерн превратил Вену в оплот свой деятельности на Балканах. Но об этом Крлежа писать, естественно, не мог.)

В середине октября 1924 г. писатель — а он стал уже весьма заметной фигурой на литературном эстетическом и политическом горизонте не только Хорватии, но и всей Югославии[438] — организовал в Загребе митинг международной рабочей помощи. В начале декабря он приезжает в Вену, где вновь ждет оформления документов, необходимых для поездки в СССР[439]. Дж. Цвийич 16 декабря пишет письмо делегату КПЮ в Коминтерне Ф. Филиповичу с просьбой обеспечить решение ЦК КПЮ, согласно которому М. Крлежа мог бы приехать в Москву. Однако письмо осталось без ответа. Вполне возможно, что свою роль в этом сыграли политические противоречия и личные дрязги и в руководстве КПЮ, и в ее секции в Коминтерне, и в самом аппарате Коминтерна. Бывший сотрудник Коминтерна Виктор Серж, оказавшийся впоследствии в «троцкистской» оппозиции, а затем — в эмиграции, вспоминая обстановку в этой организации начала 20-х гг., писал: «Коррупция, низкопоклонство, интриги, тайное осведомительство, официальный дух начали играть все бо́льшую роль в работе служб Коминтерна»[440]. (В литературе, посвященной биографии Крлежи, не указывается, был ли писатель членом КПЮ, или просто «активно сочувствующим».) Глава, посвященная в воспоминаниях В. Сержа Советской России, Германии, Австрии и Балканам начала 20-х гг., во многом перекликается с описанием М. Крлежи.

Так или иначе, вновь не дождавшись документов от советской стороны, М. Крлежа возвращается в Загреб. Но там у него возникают неприятности уже с «родной» королевской полицией, которая производит обыск в его квартире и отбирает у него паспорт. Но власти подозревали литератора не в запрещенной коммунистической деятельности, а в том, что он является курьером, через которого вполне «буржуазные» и легальные, хотя и оппозиционные организации — Хорватское объединение и партия С. Радича (в 1924 г. вступившая на короткое время в Крестьянский Интернационал) — пытаются наладить связи с «заграницей», то есть с Москвой.

В феврале 1925 г. загребская полиция все же вернула паспорт, и в конце февраля или начале марта Крлежа наконец выехал в Москву. Как пишут его современные биографы, писатель осуществлял поездку за собственный счет, хотя Дж. Цвийич и просил Коминтерн оказать ему финансовую помощь. Из-за нехватки денег Крлежа первые две недели в Москве жил в самом дешевом отеле. Он обращался в Балканскую коммунистическую федерацию за материальной поддержкой, но так ничего и не получил. В конце концов Крлежа принял приглашение знакомого еще по Загребу с 1914 г. интернационалиста, ставшего впоследствии в России коммунистом, Густава Барабаша жить в его квартире[441]. Барабаш занимал видный пост в советской организации, связанной с лесоразработками. Поэтому логично предположить, что не без его помощи Крлежа был включен в состав иностранной делегации, направленной в образцовый леспромхоз в окрестностях Вологды. Так возникла одна из самых колоритных глав его книги, посвященных непосредственно России, — «На далеком Севере».

В Москве писатель оставался до конца апреля. Несмотря на частный характер визита, он был принят наркомом просвещения А. В. Луначарским. Известный режиссер А. Я. Таиров, ознакомившись с драмой «Голгофа», посвященной этическим проблемам революционного движения, вел с хорватским драматургом переговоры о возможной постановке ее в Камерном театре. Правда, Таиров, далеко не понаслышке знакомый с советской театральной цензурой, сказал, что придется изменить финал пьесы, решенный в духе христианской морали. Крлежа предпочел отказаться от заманчивого предложения.

Вероятно, под вымышленной фамилией «Миркович» Крлежа участвовал в заседаниях Крестьянского Интернационала, хотя было бы логичнее ожидать, что его заинтересует работа секций Коминтерна. Остается только предположить, что причиной прохладного приема хорватского писателя и публициста в Коминтерне были какие-то личные неприязненные отношения, обусловленные и идейными разногласиями: в Компартии Югославии в этот момент шла острая внутренняя борьба. Сказалась, видимо, и независимость поведения М. Крлежи как на родине, так и в Советской России. Как пишут составители последней биографии Крлежи со слов самого писателя, его даже приглашали в Кремль к И. В. Сталину для беседы о ситуации в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, но писатель уклонился от этой встречи, чтобы «не ставить в неудобное положение своих товарищей».

Скорее всего, М. Крлежа рассматривался в московских политических кругах не только и не столько как представитель коммунистов, сколько как представитель «крестьянской страны», в разряд которых после визита С. Радича и его кратковременного пребывания в Крест-интерне отнесли Хорватию коминтерновские чиновники. В центре внимания советского руководства в тот момент оказалась Хорватская крестьянская партия и ее вождь С. Радич[442]. Ведь и нарком просвещения А. В. Луначарский во время встречи расспрашивал Крлежу не только о КПЮ, но и о Радиче, о перспективах «крестьянской революции» в Хорватии и соседних с ней областях, в которую в Кремле очень хотели верить: нарком иностранных дел Г. В. Чичерин 6 декабря 1924 г. писал, что-де «последние венские сообщения говорят о крайнем обострении положения в Югославии, где положение подошло вплотную к кровавой гражданской войне»[443]. 15 октября 1924 г. король потребовал отставки правительства Л. Давидовича, 6 ноября был образован кабинет Пашича — Прибичевича (П — П) из представителей Радикальной и Независимой демократической партий. 10 ноября король распустил скупщину и назначил парламентские выборы на 8 февраля 1925 г.

Что же касается несостоявшейся беседы со Сталиным, то, рассуждая абстрактно, можно найти аргументы как подтверждающие, так и опровергающие это воспоминание (вплоть до того, что это было позднейшей «метафорой» писателя, который сказал «нет» Сталину задолго до того, как это сделал Йосип Броз Тито в 1948 г.). До проведения архивных разысканий этот эпизод остается одной из загадок, связанных с историей «Поездки» (как, впрочем, и история возвращения из СССР, сведения о котором практически полностью отсутствуют), одной из многочисленных тайн в истории взаимоотношений югославских и советских коммунистов.