Соня Мармен - Река надежды

• Название: Река надежды
• Автор: Соня Мармен
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-9504-2

Изабель и Александер поклялись друг другу в верности, но война надолго разлучила их. Изабель даже не успела сообщить любимому, что ждет малыша… Встреча через несколько лет потрясла Александера. Оказывается, Изабель вышла замуж за другого! Она предала его! Чтобы изгнать любовь из сердца, Александер вновь уезжает. Но расстояние не в силах погасить огонь в его груди…

---

Колокольня церкви Сент-Анн-дю-Бу-де-л’Иль все еще виднелась на фоне стремительно темнеющего неба. Покончив с ужином, люди ван дер Меера отправились в храм, чтобы принести дары святой Анне, благожелательной покровительнице всех вояжеров. Все без исключения, и католики и протестанты, придерживались этой традиции. По возвращении в лагерь «буржуа» провел обряд «крещения новобранцев», который состоял в следующем: веточку кедра смачивали холодной речной водой и плескали ею новичку в лицо.

Сидя в сторонке, Александер слушал разговоры товарищей. Попыхивая трубками, бывалые вояжеры рассказывали друг другу анекдоты о прошлых походах, и новичку они казались весьма занимательными. Особый интерес вызывали у Александера повествования о прекрасных индианках оджибве и чиппева, которые, если верить рассказчикам, были так же хороши собой и обворожительны, как дамы Монреаля, хотя, разумеется, на свой манер.

– Что-то вы притихли, мой друг, – прозвучал голос за спиной у Александера. – Или ужин не пошел вам впрок?

Живо обернувшись, молодой шотландец встретился взглядом с самим ван дер Меером. Интересно, как давно Голландец за ним наблюдает?

– Ужин был отличный. А сижу я в одиночестве, потому что мне так хорошо и привычно.

– Дикарь… Понимаю, почему они выбрали для вас это прозвище. Позволите составить вам компанию?

– Конечно, мсье!

– Килиан… или Кили, как вам больше нравится. Так меня называют друзья.

Голландец присел на землю и улыбнулся, потом взгляд его переместился в сторону костра, у которого грелись его люди.

– Вы блестяще прошли инициацию, Александер. Но не думайте, что они так быстро оставят вас в покое. Не то чтобы они злые, для бывалых вояжеров это своего рода развлечение. Так что не теряйте бдительности. К слову, после первого перехода все тело, наверное, ломит?

– Пока можно терпеть, – ответил Александер, поводя плечами и невольно морщась от боли.

– Так бывает со всеми. Первая неделя всем кажется адом. На второй кожа на руках и ногах покрывается волдырями и шелушится. На третьей солнце поджаривает уже до самых косточек, как хороший бифштекс, а на четвертой тебя перестают носить ноги. И только к концу пятой, если, конечно, не загрызут комары, начинаешь снова оживать. А когда приходит время отправляться в обратный путь, все начинается сызнова. Я живу так уже тридцать лет и, знаете ли, уже начал к этому привыкать. Зато нет лучшей закалки для души и тела, чем наше ремесло! – заключил он, хлопнув ладонью по своему мускулистому бедру.

Александер с улыбкой кивнул. Торговец же вздохнул и более серьезным тоном продолжил:

– Я уже не молод, и вы, наверное, знаете, что это мое последнее путешествие. Я буду очень скучать по этой жизни, несмотря на все ее трудности. Но пришло время позаботиться о супруге. Салли и так была ко мне слишком снисходительна. Вы с ней знакомы?

– Нет, – тихо ответил Александер, вспомнив, что видел жену Голландца сегодня утром на причале Лашин в толпе родственников, пришедших пожелать вояжерам счастливого пути.

– Славная моя Салли… она, как звезда, ведет меня всю мою жизнь! Детей у нас нет, и я знаю, как сильно это ее огорчает. Иногда я утешаю себя, что раз Господь так решил, у него были на то причины. Я все равно не видел бы, как они растут, потому что бо́льшую часть года проводил вне дома. А у вас есть супруга и дети?

Торговец с таким живым интересом смотрел на Александера, что тот отвернулся, чтобы скрыть замешательство.

– Нет.

– Что ж, если у мужчины нет жены, то это просто потому, что вокруг слишком много хорошеньких женщин!

Он помолчал немного, потом продолжил:

– Моя Салли из племени ирокезов, а точнее могавков. В первый раз я увидел ее, когда пришел с отрядом вояжеров в индейскую деревушку на озере Дё-Монтань, там, на противоположном от нас берегу. – Поглаживая себя по густой белой бородке, он кивнул в сторону озера. – Ей тогда было тринадцать, мне – девятнадцать. Она была совсем еще девочка, но какая красивая! Особенно хороши были глаза – черные, бездонные… То был мой первый поход к «Пресному морю»[49]. Это было, если мне не изменяет память, в 1723 году. Тогда я еще носил фамилию своей приемной матери – Дюпюи.

Александер посмотрел на Голландца с любопытством, и тот усмехнулся.

– Да, я приемный ребенок. Или, сказать точнее, украденный.

– Украденный?

– Родился я в Массачусетсе. Когда началась война за Австрийское наследство, французы разорили в Новой Англии немало деревень. Вооруженные столкновения на американском континенте начались задолго до того, как был подписан Парижский договор. Американцы в ответ стали захватывать наши охотничьи угодья, и с прибытием новых колонистов наши границы отодвигались все дальше к западу. Цели у воюющих здесь были не такие, как у европейцев. Американцы хотели заграбастать хотя бы кусок наших земель, особенно в долине реки Огайо. Но французы отчаянно защищались и даже провели несколько карательных рейдов, чтобы показать, что их так просто не возьмешь. Ситуация повторялась несколько раз: сто́ит в Старом Свете разразиться войне, как здесь, в Северной Америке, колонисты разных наций начинают вспоминать друг другу старые обиды… В общем, отношения между французами и американцами снова обострились в 1709, но я тогда был ребенком и мало что запомнил. Правда, временами память подбрасывает мне картинки из прошлого. Так, отец умер от удара томагавком в грудь, это я помню совершенно точно. Он встал между нами – моей матерью с маленьким братом на руках, который тогда был младенцем, сестрами, мной и тремя индейцами и французом, которые ворвались к нам в дом. Была зима, на дворе бушевала метель. Снег и ветер врывались в оставшуюся открытой дверь. Помню, как сестра завернула меня в свою шаль… у меня их было три – Ребекка, Кэтрин и Джоанна.

Торговец нахмурился, словно пытаясь яснее вспомнить события той жуткой ночи. Его рассказ растрогал Александера до глубины души.

– Это покажется странным, но я не могу вспомнить, как звали мою мать. Как и остальные дети, я называл ее просто «мама»… И вот, когда отец уже был убит, нас вместе с уцелевшими жителями деревни, в основном это были женщины и дети, потому что почти всех мужчин нападавшие вырезали, повели прочь. Много дней, замерзшие и голодные, мы шли по заснеженным горным тропам. Самых слабых и тех, кто задерживал отряд, убивали на месте. Это было ужасно, мой друг, поверьте! У меня на глазах индеец из племени абенаки увел в кусты мою сестру Ребекку, которая уже много часов жаловалась на свои обмороженные ноги. Он вернулся через несколько минут, но уже один. Такие вот воспоминания у меня о детстве… Помню испуганное лицо матери и расширенные от ужаса глаза сестер, когда стало ясно, что мой маленький брат Карел, которого мать несла на руках, уже не дышит. Наконец нас привели в индейскую деревню на берегу реки Сен-Франсуа, в нескольких милях к югу от Труа-Ривьер. Меня взяли приемышем в семью аборигенов, сестер продали соседнему племени. А мать… она умерла через несколько месяцев в той же деревне, где я жил.

– И вы с сестрами так никогда и не увиделись?

– Нет, никогда. Думаю, их взяли в жены аборигены, как это обычно делалось, если, конечно, они к тому времени еще были живы. Через год в деревню пришли французы и забрали меня с собой. Меня отдали на воспитание Маргарите Дюпюи, вдове торговца мехами. У нее было четыре дочки, все старше меня, и не было сына. Ее муж был среди тех, кто отнял меня у приемных родителей-индейцев, но погиб в пути. – Голландец умолк и закрыл глаза.

В это самое мгновение Александер понял, что им суждено стать друзьями. Старому «буржуа», как и ему самому, довелось пережить немало страданий и разлук…

– Ван дер Меер – это фамилия ваших настоящих родителей?

– Да. Я – голландец по рождению, протестант. Мне пришлось отречься от веры предков, но это, если хотите узнать мое мнение, ничего не изменило в моей судьбе. Мой отец родился в голландской деревушке возле города Хельдер, на берегу Северного моря. По профессии он был плотник. Это все, что я о нем помню. Отцовскую фамилию я взял после смерти приемной матери. Мне тогда было двадцать. Маргарита любила меня, как родного сына, но я не хотел терять то единственное, что напоминало мне о моих корнях. Александер, чтобы знать, куда идешь, надо помнить, где твои истоки. Не забывайте об этом! Вы – шотландец, но из какого региона?

– С запада. Я родился в долине Гленко, в графстве Аргайл.

– Я знал одного шотландца по фамилии Смит. По-моему, он был из Эршира.

– Лоулендер… – пробормотал Александер.

– Тогда вы – точно хайлендер! – беззлобно усмехнулся Голландец. – Но все вы, шотландцы, гордецы и стремитесь к независимости, чем так злите англичан! Мне очень нравится ваша прямота, и вы легко поддаетесь порыву… правда, за исключением случаев, когда все-таки внимаете голосу мудрости. Этот голос сегодня подсказал вам, что лучше проглотить жука, верно?