Жюль Верн - Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны

• Название: Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1954

Жюль Верн. Собрание сочинений в 12 томах. Том 1

Содержание:

К. Андреев. Жюль Верн (5)

Пять недель на воздушном шаре (45)

С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут (319)

Вокруг Луны (497)

Комментарий (637)

---

Один из членов общества обратился к президенту с вопросом, не будет ли доктор Фергюссон официально представлен собранию.

— Доктор ждет распоряжений собрания, — ответил сэр Френсис М…

— Пусть войдет! Пусть войдет! — раздались крики. — Любопытно увидеть собственными глазами такого необыкновенно отважного человека!

— Но, быть может, этот невероятный проект лишь мистификация, — заметил старый капитан, выделявшийся своей апоплексической наружностью.

— А что, если доктора Фергюссона вовсе не существует? — выкрикнул какой–то насмешливый голос.

— Тогда нужно было бы его изобрести, — пошутил один из членов этого серьезного общества.

— Попросите пожаловать сюда доктора Фергюссона, — распорядился сэр Френсис М…

И Самуэль Фергюссон, нисколько не смущаясь, вошел в зал под гром рукоплесканий.

Это был мужчина лет сорока, среднего роста и обыкновенного сложения. Лицо у него было бесстрастное, с правильными чертами и румяное — признак сангвинического темперамента. Крупный нос, напоминавший нос корабля, — какой и должен быть у человека, рожденного делать открытия. Добрые глаза, в которых светилась отвага и еще больше ум, придавали особую привлекательность этому лицу. Руки его были несколько длинные, а уверенная поступь изобличала хорошего ходока.

Весь облик доктора дышал таким спокойствием и серьезностью, что при виде его и в голову не могла прийти мысль о мистификации, даже самой невинной.

Поэтому крики «ура» и аплодисменты замолкли лишь тогда, когда доктор Фергюссон любезным жестом попросил дать ему возможность говорить. Он направился к приготовленному для него креслу; став подле него, он устремил на собрание энергичный взгляд, поднял к небу указательный палец правой руки и произнес всего одно слово:

— Excelsior![2]

Нет, никогда неожиданные парламентские запросы господ Брайта и Кобдена или выступления лорда Пальмерстона с требованиями чрезвычайных ассигнований для укрепления скалистых берегов Англии не имели такого бурного успеха, как это брошенное доктором Фергюссоном слово. Оно совершенно затмило и самый доклад сэра Френсиса М… Доктор показал себя человеком одновременно великим, скромным и осторожным. Все дело он умудрился охарактеризовать единым словом: «Excelsior».

Старый капитан, сразу перешедший на сторону этого необыкновенного человека, немедленно потребовал, чтобы речь Фергюссона была «полностью» напечатана в «Известиях Лондонского географического общества».

Но кто же был этот доктор Фергюссон и какому делу собирался он себя посвятить?

Отец молодого Фергюссона, честный капитан английского флота, с самого раннего возраста приучил сына к опасностям и приключениям своей профессии. Славный мальчик, повидимому никогда не знавший, что такое страх, рано проявил живой ум, исследовательские способности и удивительную склонность к научной работе; кроме того, он обладал редким умением выходить из затруднительных положений. Ничто никогда не ставило его в тупик: даже когда он впервые взял в руку вилку, и то он не растерялся, как это бывает обыкновенно с детьми.

Рано пристрастился он к чтению книг о смелых похождениях и морских экспедициях, возбуждавших его фантазию. С страстным интересом изучал он открытия, ознаменовавшие первую половину девятнадцатого века. Он мечтал о славе Мунго Парка, Брюса, Кайе, Левайяна и, наверное, не мог немного не помечтать о славе Селькирка — прообраза Робинзона Крузо, — она казалась ему не менее заманчивой. Сколько чудесных часов провел мальчик с Селькирком на его острове Хуан Фернандес! Юный Самуэль порой одобрял действия одинокого матроса, порой не соглашался с его планами и проектами. Ему казалось, что на его месте он поступил бы иначе, быть может лучше, и во всяком случае — не хуже! Но уж наверно он никогда не покинул бы этого благодатного острова, где Робинзон был счастлив, как король без подданных. Никогда! Даже если бы ему, Самуэлю, предложили стать первым лордом Адмиралтейства!

Можно представить себе, как развились все эти наклонности в пору его молодости, среди приключений, пережитых во всех частях земного шара! Отец его, будучи сам образованным человеком, не преминул развить живой ум сына серьезным изучением гидрографии, физики, механики, а также познакомил его с основами ботаники, медицины, астрономии.

Когда почтенный капитан Фергюссон скончался, сыну его Самуэлю было двадцать два года, и он уже успел совершить кругосветное плавание. После смерти отца он поступил на службу в бенгальский инженерный корпус и отличился в нескольких сражениях.

Но жизнь солдата была не по душе молодому Фергюссону: не стремясь сам командовать другими, он не желал никому подчиняться. Он вышел в отставку и стал путешествовать и, то охотясь, то составляя гербарий, добрался до северной части полуострова Индостан и пересек его от Калькутты до Сурата, — простая прогулка любителя.

Из Сурата он отправляется в Австралию и здесь в 1845 году принимает участие в экспедиции капитана Стёрта, на которого была возложена задача найти огромное озеро, расположенное, по предположениям ученых, в центральной части Новой Голландии[3].

Около 1850 года Самуэль Фергюссон возвращается в Англию. Охваченный более чем когда–либо страстью к открытиям, он до 1853 года сопровождает капитана Мак—Клюра в его экспедиции, обогнувшей американский континент от Берингова пролива до мыса Фарвеля.

Фергюссон хорошо переносил все климаты и все трудности, встречаемые на пути. Он прекрасно чувствовал себя среди самых тяжких лишений. Это был тип настоящего путешественника, чей желудок сжимается и расширяется смотря по обстоятельствам, чьи ноги укорачиваются и удлиняются смотря по длине случайного ложа, на котором он может в любой час дня заснуть и в любой час ночи проснуться.

Поэтому не удивительно, что наш неутомимый путешественник с 1855 по 1857 год исследует в обществе братьев Шлагинтвейт всю западную часть Тибета и возвращается из этой экспедиции с запасом любопытных этнографических наблюдений.

Принимая участие во всех этих экспедициях, Самуэль Фергюссон в то же время был самым деятельным и самым популярным корреспондентом дешевой, всего в один пенс, газеты «Дейли телеграф», ежедневный тираж которой достигал ста сорока тысяч экземпляров и едва удовлетворял спрос миллионов читателей. Вот почему доктор Фергюссон пользовался такой известностью, хотя он и не состоял членом ни одного научного учреждения, ни одного географического общества — Лондона, Парижа, Берлина, Вены или Петербурга, ни «Клуба путешественников», ни даже Королевского политехнического общества, где тон задавал его друг, статистик Кокбёрн.

Этот ученый даже посулился однажды Фергюссону, желая быть ему приятным, решить следующую задачу: зная число миль, пройденных доктором в его странствиях, вычислить, насколько его голова проделала больше, чем ноги, вследствие разницы радиусов. Или же, зная число миль, проделанных ногами и головой доктора, вычислить его рост с точностью до одной линии[4].

Но Фергюссон всегда держался вдали от ученых обществ, принадлежа, так сказать, к секте воинствующей, а не болтающей, и считал более полезным употреблять время на исследования и открытия, чем на споры и разглагольствования.

Рассказывают, что один англичанин специально приехал в Швейцарию, для того чтобы осмотреть Женевское озеро. Его усадили в одну из тех старых карет, где сиденья устроены, как в омнибусах, по бокам. Случайно наш англичанин сел спиной к озеру. И вот, объехав его кругом, он ни разу не вздумал оглянуться и вернулся в Лондон в восторге от Женевского озера!

Доктор же Фергюссон не раз оборачивался во время своих странствований и, оборачиваясь, многое видал. Это уж было в его натуре. И мы имеем основание думать, что доктор был немного фаталистом, но фаталистом в подлинном смысле этого слова: он надеялся на судьбу и даже на провидение, он считал, что какая–то сила толкает его путешествовать, и, объезжая земной шар, он подобен паровозу, который не избирает сам направления, а мчится по проложенным рельсам.

— Не я гонюсь за дорогой, а она за мной, — часто говаривал он.

Отсюда понятно то хладнокровие, с которым доктор Фергюссон встретил аплодисменты членов географического общества. Он, не знавший ни гордости, ни тщеславия, был выше подобных мелочей. Предложение, сделанное им президенту общества сэру Френсису М…, он считал делом совершенно простым и естественным и даже не заметил, какое огромное впечатление оно произвело на собрание.

По окончании заседания доктора повезли на улицу Пель—Мель в «Клуб путешественников», где в честь его было устроено великолепное пиршество. Количество блюд соответствовало значению, которое придавалось экспедиции почетного гостя, а поданный на стол осетр был только на три каких–нибудь дюйма короче самого Самуэля Фергюссона.