З. Валентин - За чудесным зерном

• Название: За чудесным зерном
• Автор: З. Валентин
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016

Герои повести «За чудесным зерном» — провинциальные юноши, пережившие голод и неурожай. Увлеченные легендой о небывалой засухоустойчивой пшенице, они бегут из дома и попадают в Москву. Здесь они присоединяются к экспедиции, которая открывает в китайском Туркестане следы неведомой высокоразвитой цивилизации.

Повесть 3. Валентина (под этим псевдонимом скрывался неизвестный фантаст и детский писатель) впервые вышла в свет в 1930 г. и с тех пор стала библиографической редкостью. В приложении — фантастический рассказ «Волшебство Доминико Лимоджелли», где «3. Валентин» вновь возвращается к теме «чудесного зерна».

---

Проснувшись среди ночи от внезапного холода, профессор решил поискать местечко потеплее и наткнулся на какое-то отверстие.

— A-а, дверь! — пробормотал он.

Правда, дверь была низкая, кривая, но Клавдий Петрович упрямо протиснулся в отверстие.

— Тепло, тихо… Вот и ладно! — с удовольствием произнес он, растянулся на земле и крепко уснул.

Проснулся Клавдий Петрович, вероятно, тогда, когда экспедиция, накричавшись до хрипоты, уже поплелась выше к перевалу.

Снег плотной пробкой заткнул отверстие в пещеру, куда влез профессор. Снег заглушал все звуки. Было темно, но карманный электрический фонарик, который впился в профессорский бок, напомнил Клавдию Петровичу о своем существовании.

При свете электричества Клавдий Петрович с трудом рассмотрел место своей ночевки. Слабый луч фонарика то там, то здесь выхватывал из темноты пестрые стены, испещренные прожилками горных пород.

— Иван Викентьевич! — крикнул профессор.

Молчание.

— Иван Викентьевич! Костя! Никто не отзывался.

Конечно, Клавдий Петрович мог попытаться выбраться наружу тем же путем, каким и вошел. Но в это время из темного угла послышалось сопение. Кто-то ворочался в темноте, кряхтел.

— Потом скажут, что я рассеян, — бормотал Клавдий Петрович, — а я отлично помню, что мы заночевали… Где же мы заночевали? Да, вспомнил: на площадке. А ночью, когда стало холодно, перебрались в пещеру. Должно быть, всей компанией?..

Кто-то тяжело дышал в углу пещеры. Клавдий Петрович направился туда.

«Здорово храпит!» — подумал он, проникаясь уважением к могучему сопению.

— Эй, будет спать, молодцы! — весело крикнул профессор, высоко поднимая фонарь.

Нога Клавдия Петровича наступила на что-то мягкое и живое. Затем это «что-то» с воплем выскочило из-под его ног.

А из темноты вместо мерного храпа раздался оглушительный рев. Укрывавшаяся в пещере, разбуженная медведица спешила на выручку к своему детенышу.

Клавдий Петрович шарахнулся и понесся в глубь пещеры, словно вдогонку за медвежонком.

А медвежонок в паническом ужасе мчался по извилистым расщелинам, кубарем катился в ямы, выскакивал и снова мчался, жалостным визгом призывая на помощь мать.

За ним летел Клавдий Петрович, крепко стиснув в руке электрический фонарь. Он тоже падал в ямы, продирался сквозь щели, перелезал через глыбы скал.

Электрический луч узкой полоской бежал впереди профессора, освещая круглый зад медвежонка и еще больше пугая маленькое животное.

Беглецы не подозревали, что медведица не может догнать их и растерзать обидчика, потому что медвежонок вскоре свернул в боковой проход, который был настолько узок, что даже Клавдий Петрович с трудом в него протиснулся, а разъяренная медведица, засунув в расщелину голову, уже вовсе не могла двинуться ни взад ни вперед и только бешено ревела в темноте.

Клавдий Петрович потом всю жизнь был искренно уверен, что только ловкость и быстрота спасли его от медвежьих зубов. А в действительности бедный профессор уже через десять минут едва передвигал ноги. Устал и медвежонок. Их обоих подгонял только смертельный страх.

Постепенно рев медведицы стал слабеть в отдалении.

Узкий извилистый проход расширился. Наконец мутным пятном блеснул впереди свет. Путь сквозь гору кончился.

Сначала из пещеры вывалился наружу медвежонок, грязный и взъерошенный. Мягкие нежные лапы с некрепкими, длинными, белыми коготками, — медвежонок был настоящим белокоготным тянь-шаньским медведем, — эти лапы были исцарапаны об острые камни.

С жалобным визгом измученный зверок улегся на землю. Затем из пещеры вылез Клавдий Петрович. Тяжело вздыхая, он уселся рядом с медвежонком.

Внизу очень глубоко в голубом тумане лежал Синцзян — Китайский Туркестан.

Узкая тропа, шириной в три человеческих ладони, шла вниз от каменного выступа, на котором они уселись. Но ни Клавдий Петрович, ни медвежонок не чувствовали себя в силах спуститься по крутизне. Там и увидал их Касим, а за Касимом и остальные товарищи.

Выяснилось, что, пока экспедиция с трудом карабкалась через перевал, Клавдий Петрович обогнал их и ждал, сидя на каменном выступе на вышине 4 000 метров над уровнем моря. Пещеры шли сквозным туннелем через горы на несколько сот метров ниже перевала. Это сокращало и облегчало дорогу. Поэтому Иван Викентьевич отметил красной звездой вход в туннель «имени профессора Петровского».

Медвежонку оставили на пропитание две плитки шоколада, и экспедиция отправилась к долине Ак-Су и Уч-Турфана.

Глава XXII

Через несколько дней караван пересек реку Уч-Турфан и посетил поселок, который состоял из старой китайской крепости и грязных домишек.

Настоящий отдых был, однако, не здесь, а в Ак-Су.

Ак-Су, или «белая вода», — это название часто встречается в Центральной Азии и обозначает реку, питающуюся горными снегами.

В Ак-Су продали лошадей, заменили их четырьмя вьючными и пятью верховыми верблюдами и опять соблазнили Касима: он взялся проводить экспедицию до Хотана, где, по его словам, он был три или четыре раза.

Набравшись сил перед дальней дорогой, экспедиция направилась к Тариму.

Путь от Ак-Су к самой большой и длинной реке Китайского Туркестана был нетруден. Верблюды были сыты, Касим повеселел, погода установилась мягкая и ясная.

Тарим кудрявился зарослями камыша, из которых доносились всяческие птичьи голоса. Здесь отдыхали перелетные птицы, а следом за ними шли лисицы, рыси, барсы. Это было заманчивое место для охотников. Поэтому ни Вите, ни Косте, ни Веселову не хотелось расстаться с берегами Тарима.

Ежедневно обед путешественников разнообразился подстреленной дичью, и Костя проявлял поварской талант, то фаршируя диких уток, то жаря на самодельном вертеле жирных дроф.

* * *

— Эх, Иван Викентьевич, — мечтательно говорил Витя, лежа на животе у медленно текущей воды, — смастерить бы плот и поплы-ы-ы-ы-ть бы вниз по Тариму! Интересно!

— Еще бы не интересно, — отозвался Веселов. — Из европейцев один только Свен Гедин совершил такую прогулку. В 1900 г. он проплыл по всему Тариму, до самого его устья, и удостоверился, что Тарим действительно впадает в озеро Лоб-Нор.

— Вот и нам бы!

— Ну, для этого пришлось бы сделать крюк в семьсот километров.

— Неужели эта река такая длинная?

— Дело в том, что Тарим состоит из двух рек: Яркен-Дарьи и Кашгар-Дарьи. Они берут начало в горах Каракорума и Памира. Если считать от их верховьев, то длина Тарима никак не меньше тысячи двухсот километров. Тарим перерезает одну из самых диких пустынь земного шара, и если бы не густые заросли, река, пожалуй, не добежала бы до озера Лоб-Нора, а затерялась бы в песках пустыни, как теряются десятки средне-азиатских рек.

— Обидно все-таки оставить Тарим. Ведь говорят, здесь и тигры бывают…

Но Вите пришлось примириться. Экспедиция переправилась через Тарим и направилась к югу.

Глава XXIII

Дни были еще летние, но по ночам ледяной ветер забирался под одеяло.

Уже позади остались тростники Тарима и последнее человеческое поселение. Теперь по пути попадались только угрюмые пастухи. Они подозрительно присматривались к путешественникам. А еще чаще, узнав неведомым путем о приближении экспедиции, пастухи поспешно перегоняли стада овец на новое место, и только по клочьям овечьей шерсти на колючках кустарников можно было догадаться, что здесь недавно проходило стадо.

Однако раза два путешественники наткнулись на стоянку пастухов, которые встретили их очень ласково. Пастухи отогнали злых сторожевых псов, усадили неожиданных гостей у костра и угостили их молодым овечьим сыром и зеленой дикой редькой, которую едят, посыпая солью. Они рассказывали пастушеские новости, указывали места, где водилась дичь, и охотно разрешали Тышковскому измерять свои головы и записывать песни.

Иван Викентьевич и Витя охотились. Было время перелета птиц, и все ежедневно лакомились свежей дичью.

Но чем дальше от Тарима, тем становилась безотраднее дорога. Правда, грунтовые воды под высохшим руслом Хотан-Дарьи давали жизнь растениям. Но, чтоб добраться до воды, какой-нибудь пучок серой зелени сантиметра в три величиной пускал корни в глубину на метр, на два и больше.

Однажды Иван Викентьевич потратил чуть ли не полдня, пытаясь выкопать с корнем одно такое упорное растеньице.

— Гляди, — сказал Веселов Вите, который усердно помогал ему, — на какие приспособления пускается природа! Видишь: весь корень словно вложен в футляр из спекшихся песчинок, и только самый кончик корня, нежный и чувствительный, высовывается из футляра. Корень защищен от сухой почвы. А кончик корня, уже добравшийся до влажных слоев, больше не нуждается в защите.