Владимир Семичастный - Спецслужбы СССР в тайной войне

• Название: Спецслужбы СССР в тайной войне
• Автор: Владимир Семичастный
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906861-85-6

Владимир Ефимович Семичастный, партийный и государственный деятель, председатель КГБ в 1961–1967 годах, был из числа «молодых реформаторов», заявивших о себе во времена «оттепели» и смещенных с политического Олимпа в эпоху «застоя». Первый из руководителей КГБ, кто регулярно встречался с ценными агентами советской внешней разведки и единственный, кто в своих мемуарах подробно рассказал о работе разведчиков-нелегалов. А еще о том, как удалось избежать трансформации Карибского кризиса в Третью мировую войну и какую роль в этом сыграла советская внешняя разведка.

Оценивая работу разведок, противостоявших друг другу в разгар «холодной войны», он не только сравнивает их профессиональную эффективность, но и задается более глубокими вопросами — о том, морален ли шпионаж вообще, и чем государству и личности приходится платить за проникновение в чужие тайны.

---

— Я обещаю! Передайте тому, кто вам поручил провести этот разговор, что такого больше не будет!

Это была последняя наша встреча.

Школа Хрущева

Девять месяцев спустя после своего смещения, в декабре 1947 года, Никита Сергеевич Хрущев снова стал первым секретарем ЦК КП Украины. И.В.Сталин признал его авторитет в республике. Он не хотел, чтобы там нарастала напряженность, которая подпитывала бы националистические настроения. Возвращение Хрущева было воспринято на Украине с большим удовлетворением.

Примерно через неделю после водворения Хрущева я позвонил ему с просьбой о приеме, так как вопросов набралось достаточно. Звоню часов в десять вечера:

— Никита Сергеевич, можно к вам?

— Когда?

— Сегодня можно?

— Нет. Имей в виду, ночью условимся спать, а работать будем днем. И сегодня я через полчаса уезжаю и тебе советую. А впредь ты можешь даже раньше меня на час-два уходить с работы. Ты помоложе, и нечего тебе здесь засиживаться. А завтра-послезавтра мы с тобой встретимся. Поверь, тут запомнят, что ты звонил.

И действительно, на второй день мне звонок:

— Никита Сергеевич просит вас подъехать…

С отъездом Кагановича все встало на свои места. Коротченко ушел на пост председателя Совмина Украины, а Мельников стал вторым секретарем ЦК КП республики и начальником Управления по проверке партийных органов в аппаратах ЦК.

Говорят, Сталин предложил Хрущеву на должность второго секретаря Задионченко, но Хрущев сказал, что «чужих» ему не надо: «Найдем своего человека».

Я пробыл первым секретарем ЦК ЛКСМ Украины при Хрущеве с октября 1947 по январь 1950 года. Два с половиной года. Съезд партии Украины в 1948 году избрал меня кандидатом, а затем членом ЦК КП Украины.

Избрание меня в ЦК партии произошло довольно курьезно. Никита Сергеевич, выйдя на трибуну, перепутал карманы: в одном из них был список Оргбюро ЦК, в другом — Политбюро. Объявив о составе Политбюро, он стал зачитывать список (а многие фамилии там повторялись), но, дойдя до моей фамилии, остановился:

— Э нет, этому еще рано, это не тот список.

И достал список из другого кармана:

— Вот это действительно Политбюро ЦК.

Хрущев много внимания уделял моему воспитанию. Часто я слышал по телефону:

— Если у тебя есть время, приезжай — я тут двух министров приму, а ты посидишь.

После встречи иногда спрашивал:

— Твое мнение?

Я вначале робел, а потом стал анализировать более смело. Становился более самостоятельным. Нелегко это давалось.

Как-то принес ему перечень вопросов для рассмотрения. Докладываю. Первый — не подходит, второй — тоже нет. Чувствую, он какой-то взъерошенный весь. Так дошли до шестого вопроса, и вдруг он взорвался:

— Подожди-подожди, почему ты не отстаиваешь, не защищаешь? Вы ведь готовили это с секретарями ЦК, обсуждали эти вопросы. Вы их продумывали, и аргументов было полно, а теперь сдаешься при первом же моем возражении.

— Ну как же мне с вами спорить…

— Нет, давай все сначала. Ты докажи, что прав. Да и я сейчас буду слушать внимательнее, а то меня тут взвинтили.

Ну, я заново начал докладывать, и почти все вопросы решили положительно.

Он мне всегда говорил: «Ты спорь со мной, отстаивай свои позиции. Мы же не частные лица: ты — секретарь комсомола, я — секретарь партии. Ты от имени кого пришел? И куда пришел? Ты пришел в партию, так и отстаивай комсомол!»

Нет цены тому политическому опыту, которым в послевоенные годы делился со мной Хрущев! Вначале наши отношения можно было сравнить с отношениями отца и сына. Никита Сергеевич часто приглашал меня к себе в кабинет, иногда только для того, чтобы я мог, укромно устроившись, слушать, как он ведет беседы с министрами, с другими важными политиками.

И всю его науку я старался донести до комсомольцев. Когда в феврале 1949 года состоялся XIV съезд ЛКСМ Украины, я выступил с докладом, в котором особо остановился на необходимости совершенствования квалификации молодых рабочих, овладении новаторскими методами, борьбе с нарушителями трудовой дисциплины. Я говорил о том, как важно воспитывать молодежь, как необходимо, развернув массовую работу, заботиться о каждом человеке отдельно.

Хрущев очень доверял мне. Он никогда не давал комсомол в обиду.

Помню, как на одном из совещаний секретарей райкомов партии я в своем выступлении привел факт, когда один секретарь райкома комсомола имел восемнадцать взысканий за то, что как уполномоченный райкома партии не обеспечил выполнения плана по заготовке яиц, шерсти, прополке и т. п. Под хохот всего зала я объяснял присутствующим: поймите, у нас в райкоме комсомола всего два-три работника. Если один из них будет беспрерывно работать как уполномоченный, то кто же будет проводить бюро райкома, прием в комсомол, заниматься, в конце концов, молодежью?

После моего выступления взял слово Н.С. Хрущев:

— Мне прислал сейчас записку секретарь райкома, о котором здесь говорили. Он пишет, что взысканий было не восемнадцать, а шестнадцать, в том числе выговоров только пять, а остальные — «предупредить» и «указать». Я даже не буду эти глупости перечислять. Что же вы в обкоме смотрите, если у вас такой человек сидит во главе районной партийной организации? Ведь ему руководить комсомолом надо, а не делать из райкома комсомола «контору по заготовке рогов и копыт». И потом, зарубите себе на носу, что в делах молодежи, защиты ее интересов мы верим больше секретарю ЦК комсомола, чем вам.

Ну, конечно, этого горе-руководителя на другой день освободили от должности, сделали выводы и все такое прочее.

Однажды мы обсуждали на пленуме работу Комитета по кинематографии, и в его адрес было высказано много критики. Присутствовавший на пленуме Хрущев спросил:

— Почему вы не можете вызвать на бюро ЦК комсомола председателя этого комитета Кузнецова и объявить ему выговор? Ведь если вам на обед каждый день давать редьку, вы возмутитесь? А он ведь каждый день вам редьку дает!

— Так вы же меня за это и накажете, — бросил я реплику из президиума.

— Накажу, но через месяц сниму выговор. А вот если мер не будете принимать, объявим выговор и не будем его снимать пять лет.

Он требовал, чтобы любой министр шел ко мне в ЦК, а не я шел к нему, если вопрос касался молодежи.

Сохранением доброй памяти о комсомольцах-подпольщиках «Молодой гвардии» мы целиком обязаны Никите Сергеевичу. Если бы он напрямую не обратился к Сталину, эта организация, как и многие подобные ей, канула бы в неизвестность, попав на проверку в МГБ (Министерство государственной безопасности — так назывались органы государственной безопасности с 1943 года до самой смерти Сталина). А там сразу: кто кого предал, кто кому изменил и т. д. И это могло тянуться годами! Но поскольку указы были подготовлены своевременно и подписаны быстро Хрущевым и Сталиным, дело завершилось благополучно.

Членов «Молодой гвардии» наградили еще во время войны, многих — посмертно, некоторым были присвоены звания Героев Советского Союза. В Краснодон был послан писатель Александр Фадеев с целой бригадой ЦК ВЛКСМ, которая собирала материал для его книги.

Правда, были и издержки: например, в число славных молодогвардейцев не попал В. Третьякевич.

Я приглашал в ЦК ВЛКСМ людей для выяснения дела, разговаривал, например, с литсотрудником «Комсомольской правды» Костенко, который негативно освещал историю «Молодой гвардии», заявляя, что многое в этой истории выдумано. Я сказал ему: «Прекратите эту свою затею с развенчанием „Молодой гвардии", на подвигах которой мы воспитали миллионы ребят. Вы хотите поставить под сомнение все, что сделали молодогвардейцы? Да, могут быть издержки и в таком деле. Но коли ты поднял знамя, то не следует его опускать». А то им Матросов — не Матросов, «Молодая гвардия» — не «Молодая гвардия», и пошло-поехало…

С ведущими архитекторами Киева мы разработали проект увековечения памяти молодогвардейцев в Краснодоне: нарисовали планы, сделали макеты, принесли все это в кабинет Хрущева, и главный архитектор Киева A.B. Власов приступил к рассказу. Доклад длился около часа. Хрущев молчал. После доклада он поворачивается ко мне с неожиданным вопросом:

— А сколько город Краснодон будет жить? Кроме шахт, там есть еще какие-нибудь предприятия?

— По-моему, нет ничего.

— Имей в виду: шахтеры, что цыгане. Дело есть — будут жить на этом месте, а нет — фундамент свой даже выкопают и уйдут от шахт. Ты что хочешь, чтобы в степи остались музеи, дворцы, а города не было? Пока не договоришься с министром промышленности Засядько, чтобы там построить какой-нибудь машиностроительный завод, до тех пор никаких монументов не надо возводить. Ты был на Бородинском поле? Что там видел, кроме памятных знаков? А для истории Отечества это место не менее важно, чем «Молодая гвардия».