Юлия Власова - Таймири

• Название: Таймири
• Автор: Юлия Власова
• Жанр: Фэнтези

Говорят, дорога рождается под ногами идущего. А как насчет несущегося на высокоскоростном плайвере? Или поднимающегося в горы на причудливой яхте-трансформере, или плетущегося по раскаленной пустыне? В стране Лунного камня путешествуют все, кому не лень. Да и те, кому лень, тоже. Правда, с большой неохотой. И каждый рано или поздно находит свое сокровище.

---

— Далеко полетит, — умиротворенно предсказал Папирус. — Подойдите, не бойтесь! Пустим его в окно.

— И вы полагаете, что письмо попадет к адресату? — скептически спросила Таймири. Ее тоскливая мина не укрылась от наблюдательного взгляда Папируса.

— Сомневаетесь? А я вам скажу, что тут всё дело в ловкости рук и кое-какой сноровке.

С такими словами он запустил самолетик, и тот плавно заскользил над водой.

— Говорил же, далеко полетит, — обрадовался Папирус. Когда белое пятнышко планера растворилось во мгле, его неожиданно потянуло на откровенность.

— Знаете, благодаря вам, во мне ожила надежда, — сказал он, не отрываясь от иллюминатора. — Я всегда считал, будто у таких как я, ну, не совсем нормальных, друзей быть не может. А вы первые, кто спустился ко мне в трюм не за бочонком пива. Я думал, дружат только с теми, кто находчив и меток на словцо. Меня презирали, потому что я отличаюсь, потому что не люблю шумных сборищ. Но теперь, когда у меня появились единомышленники… То есть, я хочу сказать, единомышленницы…

Тут он обернулся и обнаружил, что всё это время говорил в пустоту.

— Обидно, правда? — обратился Папирус к своей связке писем. — Ну, ничего. Переживу. Ведь в рубке по-прежнему целая кипа бумаги, да и ручка у меня живучая. Я справлюсь.

И он принялся складывать очередной бумажный «боинг». Все на судне лягут спать, а Папирус будет пускать самолетики из трюмного иллюминатора до глубокой ночи…

9. О том, как возвращаются вредные привычки

Левый борт яхты скользил почти вровень со стеной из ледяного шпата. Вот-вот останется без обшивки. Зато Таймири могла сколько угодно любоваться собой. Чем скала не зеркало? До пузырьков да звездочек в глубине окаменелого цунами ей дела не было.

Любовался отражениями и Остер Кинн. Сперва своим (ничего не скажешь, хорош!), потом отражением Таймири (тоже хороша, но вот если бы не вертелась…). В итоге, его околдовали те самые звездочки и пузырьки, на которые Таймири не обратила внимания. Они соединились в гигантское причудливое ожерелье и тянулись вдоль утеса нескончаемой гирляндой.

— Экие бусы! Великанше в пору! — присвистнул он.

— Что еще за бусы? — обернулась та.

— Погляди дальше своего носа — увидишь.

Таймири сделалась мрачнее тучи. С раннего утра — и уже читают нотации. Она нарочно заградила Остеру Кинну вид, тряхнула шевелюрой и даже приготовила колкий ответ. Но тут случилось нечто из ряда вон выходящее. Их обоих по-настоящему околдовали.

Таймири вдруг перенеслась на заснеженную вершину горы, а Остера Кинна с головой окунули в холодный и таинственный океан. Но, собственно, на него голос Эдны Тау всегда так действовал. Когда она пела, индейский вождь племени Знойной Зари впадал в транс, а бравые воины (если они, конечно, находились в пределах лагеря) начинали плакать, как дети.

Остер Кинн прислушался.

— Лотоса цветы
Утром раскрываются
С росчерком зари.
Коль в постели ты,
Встать не запрещается.

Встань да посмотри, — разливалась в воздухе песня. Несомненно, голос принадлежал Эдне Тау. Но что она забыла в бурной реке Стрилл?

— Облака игристые,
Лепестки волнистые,
В небе расцвели.
Стали частью лотоса,
Что вплетает в волосы
Солнце исстари…

Индианка плыла в каноэ навстречу яхте и безмятежно рыбачила. А рыбы у нее скопилось видимо-невидимо! Стало быть, и рыбу песня заколдовала.

— Вот ведь хитрюга! Запрещенные методы применяет! — не выдержал Остер Кинн. — Эй, Эдна Тау! Я узнал тебя!

Его оклик застал индианку врасплох. Выронив удочку, она устремила на него долгий и пристальный взгляд.

— Ах, друг давнишний, ты ли это?! — с акцентом воскликнула она. — Когда в последний раз с тобою мы курили трубку мира?

— Да уж не помню! А ваш вигвам? Он цел?

— Еще бы! Хотя после битвы с Бурыми Року в поселении сгорело много хижин.

Таймири с любопытством перегнулась через мостик. Долго они будут еще так любезничать?

— Давай, взбирайся к нам! Каноэ пустим сзади! — крикнул Остер Кинн, приставив ладонь ко рту. Весьма разумное решение. Течением челн уносило всё дальше, и Эдна Тау подналегла на короткое весло, чтобы пристать к кормовой части судна. Остер Кинн сбросил ей конец веревки.

У индианки были узкие карие глаза, а за спиной болтались две иссиня-черные косички. Смуглое ее лицо менялось подобно трепещущему пламени свечи: она умела разговаривать молча. И когда Таймири закончила привязывать каноэ к такелажной цепи, то застала в самом разгаре живейшую беседу:

«Спасибо, что одолжила мне тогда меткую стрелу, — подвигал бровями Остер Кинн. — Иначе я не сумел бы опередить твоего брата Кривое Копье».

«Духи гор тебе в помощь, бледнолицый брат, — сощурились глаза Эдны Тау. — Но Кривое Копье и без того не мастак стрелять из лука».

«Вот вам и очередной нелегал, — подумала Таймири. — То-то разозлится капитан!»

Вообще-то, ей очень нравились индейцы. Вольный народ с древними обычаями. Они высекают из камней наконечники стрел, расшивают стены хижин причудливыми узорами и слагают красочные истории о подвигах соплеменников. В детстве Таймири глотала книжки об индейцах одну за другой. Но о том, чтобы встретить их взаправду, даже не помышляла.

Если капитан выгонит Эдну Тау, это будет сущей несправедливостью! А с другой стороны, что стоит индианке околдовать Кэйтайрона своей песней? Пара пустяков!

— Кто обучал тебя мастерству усыпляющего пения? — словно в ответ на мысли Таймири, спросил Остер Кинн.

— Старая Овдорна, кто же еще? — рассмеялась Эдна Тау. — Помнишь, как она хотела сделать из тебя непобедимого фардарина? Ты еще тогда пытался увильнуть.

— И увильнул! — гордо отозвался тот. — Но она действительно многому меня научила. Без ее советов я бы в пустыне не выжил.

— А кто такая старая Овдорна? — встряла Таймири.

— О! — закатила глаза индианка. — Она — самая мудрая женщина в племени.

— И самая докучливая, — подхватил Остер Кинн. — Ее ученики иной раз просто стонут.

Эдна Тау задержала на шутнике свой коронный испепеляющий взгляд и произвела рукой жест, который для непосвященного мог означать всё, что угодно. Остер Кинн понял правильно и тотчас замолк. Возводить напраслину на старшую в поселении было равносильно преступлению. За такое проклинали и изгоняли без права на возвращение.

— А неужели вы, и правда, живете в массиве Лунных гор? — зачарованно спросила Таймири. — Говорят, это гиблое место.

— Ничего подобного, — ответила Эдна Тау. — Его считают гиблым как раз потому, что там живем мы. А еще, — она поморщилась, — ненавистное племя Бурых Року. Они режут пришлых, как белок.

— Белки, — облизнулся Остер Кинн. — Давненько я бельчатинки не едал. Поймать бы парочку…

— Да изжарить, как когда-то! — замечталась Эдна Тау. И тут они, как ни в чем не бывало, принялись обсуждать все прелести пикника.

Таймири фыркнула. Может, индианка и охотник хоть куда, но едва ли она готовит лучше тетушки Арии. И как так вышло, что Остер Кинн набрел на поселение краснокожих? Неужто он уже бывал в массиве?

— Бывали, а капитану ни слова?! — перебила Таймири, когда речь зашла о приправах. — Вы бы его, как нечего делать, переубедили! Кому охота лезть в массив?!

— А на что мне переубеждать? — пожал плечами путешественник. — Его причуды меня вполне устраивают.

— Если ваш капитан и правда такой малахольный, я была бы не прочь с ним повидаться, — заметила Эдна Тау.

Остер Кинн резко и как-то сдавленно рассмеялся.

— Играй, малыш, пока играется. А капитана, как и злых духов, раньше времени призывать не стоит.

Таймири уже давно стала подозревать, что подхватила от философа какую-то заразу. Иначе как объяснить эти странные приступы задумчивости? Моет она, скажем, посуду — и тут, ни с того ни с сего, нахлынет волна размышлений. Такая волна, что и захлебнуться можно. Когда Остер Кинн сравнил капитана со злыми духами, на нее вновь нахлынуло. Стала столбом — и хоть бы что.

Эдна Тау тем временем весьма опрометчиво предложила раскурить трубку мира. Остер Кинн с готовностью уселся на пол и осведомился:

— Что курить будем?

— Сосновую кору, разумеется.

При этих словах он как-то сразу скис. Но когда Эдна Тау принялась наполнять трубку толченой корой (так похожей на его любимый табак!), снова оживился. Первой затянулась индианка. Дым она выпускала медленно и сосредоточенно. Думала составить из колечек фразу. Но дело подпортил ветер. Ни судовладельцу, ни матросу, ни пассажиру на реке Стрилл не удавалось до сих пор выдуть из трубки хоть сколько-нибудь четкое словцо.

Следующей трубку получила Таймири. Правда, она не особо понимала, что делает, потому как мысли ее витали невесть где. Втянув едкие пары, она закашлялась, как больной на последней стадии чахотки. Из глаз брызнули слезы. Но Остер Кинн на это лишь снисходительно улыбнулся. Сам он пропитался дымом, как старая печная труба.