Андре Савиньон - Я приду плюнуть на ваши могилы...

• Название: Я приду плюнуть на ваши могилы...
• Автор: Андре Савиньон
• Издательство: «ИннКо», «Калита»
• Жанр: Эротика
• Год: 1993
• ISBN: 5-88106-009-1

Романы, представленные в этой книге, можно с полным правом отнести к всемирно популярному жанру «романов-приключений». В этой книге мы представляем самый широкий их спектр — от классического морского романа А. Савиньона до жестокой циничной прозы Б. Виана, от традиционной робинзонады Р. Баллантайна до мистической романтики Перл Бака.

---

Но эта комбинация с мотором нравилась мне лишь наполовину. Прежде всего, это было не ново. И потом — это важнее — слишком быстро все будет сделано. Нужно, чтобы у меня было время сказать им — почему, нужно было, чтобы они поняли, что они в моих лапах, чтобы отдали себе отчет в том, что их ждет.

Машина… но это потом. Машина — это завершение. Думаю, что я придумал. Сначала увезти их в тихое местечко. А там прикончить. Имея к этому основания. Потом в машину — и несчастный случай. Столь же просто, сколь и удовлетворительно. Да? Вот так?

Я еще подумал об этом некоторое время. Я начинал нервничать. А потом я послал все эти идеи к черту и сказал себе, что получится не так, как я придумал, и тут я вспомнил малыша. И еще я вспомнил свой последний разговор с Лу. Что-то начало получаться у меня с этой девицей, и теперь прорисовывалось четче. И это стоило того, чтобы рискнуть. Тачка, если получится. Не получится — ну, что же. Граница оттуда недалеко, а в Мексике не существует смертной казни. Думаю, что все это время в голове моей неясно маячил этот другой проект, который сейчас обрел форму, и я сообразил, что к чему.

В эти дни я выпил немало бурбона. Мозги мои варили с трудом. Я достал еще кое-что кроме патронов; купил лопату и кирку, и еще веревку. Я еще не знал, что выйдет из этого моего проекта. Если получится, мне в любом случае нужны будут патроны. Если же — нет, то мне сослужит службу остальное. А лопата и кирка — на всякий случай, если пойдет в ход идея, молнией сверкнувшая у меня в голове. Я считаю, что парни, которые готовят какое-нибудь дело, ошибаются, когда с самого начала строят совершенно определенный план. На мой взгляд, предпочтительнее предоставить возможность вмешаться случаю; но когда наступает подходящий момент, под рукой должно быть все необходимое. Не знаю, может быть, я был не прав, когда не готовил окончательно все заранее, но, возвращаясь мыслью к этим историям с машиной и несчастным случаем, я чувствовал, что они мне уже меньше нравятся. Я не принял в расчет важный фактор: у меня в распоряжении будет достаточно времени, — я и старался не слишком концентрироваться на этом. Никто не знал, куда мы отправимся, и, думаю, Лу никому об этом не скажет, если наш последний разговор произвел на нее желаемое воздействие. А это я узнаю, как только появлюсь.

А потом, в самый последний момент, за час до отъезда, меня охватил какой-то ужас, и я все задавал себе вопрос, найду ли я, приехав, Лу на месте. Это был самый тяжелый момент. Я сидел у стойки и пил. Не знаю, сколько стаканов я выпил, но мозг мой был так ясен, словно бурбон Рикардо превратился в простую чистую воду, и я видел, что надо делать, так же ясно, как видел лицо Тома, когда взорвался бидон бензина на кухне; я спустился в аптеку и закрылся в телефонной кабине. Набрал номер местной телефонной станции и попросил соединить меня с Приксвилем; меня сразу же соединили. Горничная ответила мне и сказала, что Лу сейчас подойдет, и через пять секунд она была у телефона.

— Алло, — сказала она.

— Это Ли Андерсон. Как вы?

— Что происходит?

— Джин уехала, не так ли?

— Да.

— Вы знаете, куда она отправилась?

— Да.

— Она вам сказала об этом?

Я услышал ее смех.

— Она дала объявление в газете.

Эта девица ничего не упускала из виду. Она, наверно, догадывалась обо всем с самого начала.

— Я заеду за вами.

— Вы не поедете с ней?

— Поеду. С вами.

— Я не хочу.

— Вы прекрасно знаете, что поедете.

Она ничего не ответила, и я продолжал:

— Будет проще, если я вас заберу.

— Зачем же тогда ехать к ней?

— Надо же ей сказать…

— Что сказать?

Теперь была моя очередь смеяться.

— Я освежу вашу память в дороге. Готовьте чемодан, и поедем.

— Где мне вас ждать?

— Я сейчас выезжаю. Буду у вас через два часа.

— На своей машине?

— Да. Ждите меня в своей комнате. Я дам три сигнала. Посмотрим.

— До скорого.

Я не стал ждать, пока она ответит, и повесил трубку. И вытащил носовой платок, чтобы вытереть пот со лба. Я вышел из кабины, заплатил за разговор и поднялся к себе. Вещи мои были уже в машине, деньги — с собой. Я написал в фирму письмо, в котором объяснял им, что вынужден срочно выехать к заболевшему брату; Том простит мне это. Не знаю, какие у меня были намерения по отношению к этой работе в книжной лавке — она меня совсем не обременяла. Я не сжигал за собой мосты. До сих пор я жил, не зная особых трудностей и не испытывая неуверенности — никогда, ни под каким видом; теперь же эта история начала вызывать во мне возбуждение, и дело шло не так гладко, как обычно. Мне хотелось бы быть уже на месте, сделать все и заняться чем-нибудь другим. Не выношу, когда надо заниматься работой, близкой к завершению, а дело было как раз в таком состоянии. Я оглянулся вокруг, чтобы проверить, не забыл ли я чего, и взял шляпу. «Нэш» стоял кварталом дальше. Я включил зажигание и отъехал. Как только я очутился за городом, я зафиксировал акселератор на предельной скорости и предоставил машину самой себе.

XVIII

На этой дороге было чертовски темно и, по счастью, мало движения. В основном тяжелые грузовики в одном и том же направлении. Почти никто не ехал на юг. Я действительно сделал все, что было возможно. Мотор ревел, как двигатель трактора, термометр показывал сто девяносто пять, но я старался выжать еще больше, и это мне удавалось.

Я только хотел успокоить свои нервы. После часа этого треска дело пошло на лад, и тогда я немного снизил скорость и опять услышал поскрипывание кузова.

Ночь была влажная и холодная. Запахло зимой, но пальто мое было в чемодане; Господи! никогда еще я настолько не замечал холода. Я следил за дорожными знаками, но дорога была несложна. Время от времени выплывали заправочные станции — три-четыре барака, а потом опять — дорога. Пробежит порой какой-нибудь зверек, мелькнут фруктовый сад или возделанное поле, а потом опять ничего.

Я думал, что сделаю сто миль за два часа. На самом же деле получается сто восемь или сто девять, если вдобавок не учитывать время, потраченное на то, чтобы выехать из Бактона и обогнуть сад на подъезде. Я был перед домом Лу через полтора часа, может, чуть больше. Я попросил «нэш» сделать все, что было в его силах. Я подумал, что Лу, наверное, уже готова, и потому медленно проехал вдоль ворот, максимально приблизился к дому и дал три гудка. Сначала я ничего не услышал. Оттуда, где я остановился, не было видно ее окна, но я не решался выйти из машины или опять загудеть из опасений вызвать у кого-нибудь подозрения.

Итак, я остался ждать в машине; я увидел, как дрожат у меня руки, когда зажигал сигарету, чтобы успокоить нервы.

Через две минуты я отбросил ее и долго колебался, прежде чем дал еще три гудка. А потом, когда я все-таки решился выйти из машины, я догадался, что она идет, и, обернувшись, увидел, как она приближается к машине.

На ней было светлое пальто, никакой шляпы, в руке — огромная сумка коричневой кожи, которая, казалось, сейчас лопнет, а больше — никакого багажа. Она открыла дверь и села рядом со мной, не говоря ни слова. Я закрыл дверцу, наклонившись через нее, но не стремясь поцеловать ее. Она была недоступна, как дверца сейфа.

Я отъехал, развернувшись, чтобы выбраться на дорогу. Она глядела прямо перед собой. Я взглянул на нее краешком глаза и подумал, что дело пойдет на лад, когда мы выберемся из города. Проехали еще сто миль на бешеной скорости. Теперь уже чувствовалось, что Юг недалеко. Воздух стал суше, и ночь не так темна. Но мне надо было сделать еще пятьсот миль.

Я не мог больше оставаться рядом с Лу и молчать. А запах ее духов между тем заполнил машину; это чертовски возбуждало меня, потому что перед моими глазами вставала она посреди своей спальни в разорванных трусиках с этими своими кошачьими глазами, и я вздохнул достаточно громко, чтобы она это заметила. Она словно проснулась, стала оживленнее, и мне нужно было теперь создать более теплую атмосферу, потому что неловкость еще реяла в воздухе.

— Не холодно?

— Нет, — сказала она.

Она вздрогнула и от этого пришла в еще более дурное расположение духа. Мне подумалось, что она устраивает нечто вроде сцены ревности, но мне надо было заниматься машиной, и я не мог уладить дело быстро, потому что в моем распоряжении были только слова, поскольку она выказывала столь явно свою неохоту. Я оторвал одну руку от руля и порылся в ящике для перчаток. Вытащил бутылку виски и положил ей на колени. Там же, в ящичке, был стаканчик. Я взял его и положил рядом с бутылкой, а потом закрыл ящик и повернул ручку радиоприемника. Мне следовало подумать об этом раньше, но я решительно был не в своей тарелке. Меня тревожила мысль, что дело еще впереди. К счастью, она взяла бутылку, открыла ее, потом наполнила стакан и выпила его залпом. Я протянул руку. Она наполнила стакан еще раз и опять осушила его. И только теперь налила мне. Я не ощутил, что выпил, и вернул ей стакан. Она положила все в ящик, немного расслабилась на своем сиденье и расстегнула две пуговицы пальто. На ней был весьма короткий костюм с длинными отворотами жакета. Под ним прямо на голое тело был надет лимонного цвета пуловер, и ради своей безопасности я упорно старался смотреть прямо на дорогу.