Алексей Суворин - Е. Динерштейн. Публицист "крайних убеждений"

• Название: Е. Динерштейн. Публицист "крайних убеждений"
• Автор: Алексей Суворин
• Жанр: Публицистика

Путь А.С. Суворина к "Новому времени"

---

Когда в 1874 Суворин остался не у дел, Некрасов попытался привлечь его к работе в "Отечественных записках", с тем чтобы он вел в них "свой фельетон". Но против этого выступили некоторые члены редакции (достоверно известно три имени: М.Е.Салтыков-Щедрин, Н.К.Михайловский и Г.З.Елисеев). По словам самого Суворина, при первом же разговоре с Салтыковым-Щедриным о возможности его сотрудничества в журнале, он понял, что тому этого не хочется. Предложение Некрасова рассматривалось редакцией 18 декабря 1874, и большинством голосов кандидатура Суворина была отвергнута [67].

Однако редакция "Отечественных записок" еще не исключила Суворина из числа членов своей "литературной партии". В ее планах проникновения (под псевдонимами) в существующие газеты и журналы ему отводилась определенная роль, как человеку, все же ей близкому. В частности Некрасов и его друзья всячески поддерживали сотрудничество Суворина в "Биржевых ведомостях". Но признать его полностью "своим" они не могли, и тому были веские причины.

Еще в начале 60-х годов, когда "Современник" воспринимался как центр всех оппозиционных сил, Суворин в частном письме заявлял, что "не разделяет вполне мнений этого журнала, как они не честны".

"Симпатия моя к "Современнику", - писал он Де-Пуле, - прежде всего основывается на плебействе, потом на вражде к деспотизму, к всякому насилию. Я признаю за "Совр[еменником]" ту услугу, что он отлично ведет свое дело".

Но поскольку журнал "не останавливается на североамериканском демократизме и допускает его как явление переходное, точно так же, как конституционалисты переходным элементом к конституции считают гласные суды, свободу печати по французскому образцу (от которой избави нас бог, как от чумы!), - вот тут и кончается моя связь с "Современником", потому что далее у него - социализм, а я думаю, что социализм в форме Прудона и Консидерана у нас немыслим" [68].

Аттестуя себя сторонником плебейского демократизма и противником утопического социализма, Суворин достаточно точно указывал границу, разделяющую его с журналом. Со временем она обозначилась еще резче, хотя сам Суворин этого явно не замечал. Во всяком случае, благодаря Некрасова за хлопоты, он писал ему 18 декабря 1874: "Относительно "Отечественных записок" <...> по моему крайнему убеждению, я мог бы там работать лишь в том случае, если бы Вы были там единственным распорядителем: с Вами я бы сошелся вполне <...>" [69]. С такой же легкостью он готов был сойтись и с Краевским, о котором шла речь в этом же письме. Видимо, за прошедшие 14 лет взгляды Суворина на журналистику настолько эволюционировали, что он внутренне уже был готов стать под любое знамя, лишь бы оно вело к жизненному успеху.

Несмотря на неудачу, попытки Некрасова привлечь Суворина к совместной работе на этом не кончились. В одном недатированном письме этого периода А.Н.Плещеев писал ему о необходимости переговорить "по поручению Некрасова" [70]. В другом, от апреля 1875, содержатся и более конкретные сведения: "Некрасов просил Вас обедать у него в понедельник, будут Салтыков с Елисеевым. Я нынче с ним говорил еще и вынес из этого разговора то убеждение, что Вам следует непременно принять его предложение. Независимо от журнальной работы Вы можете в нем найти полезного компаньона для "изданий". Ему, по-видимому, очень бы хотелось, чтобы Вы вошли в редакцию" [71].

О тесных связях Суворина с Некрасовым в этот период свидетельствуют и агентурные донесения. В одном из них (от начала января следующего года) сообщается о намерении Суворина открыть книжный магазин и привлечь "в качестве покупателей всю интеллигентную молодежь провинции и столицы <...>". В другом (от 9 января 1876) говорится о его планах приобрести газету "Новое время", с тем чтобы создать вокруг нее "целую партию", которая, "заведя обширные связи с провинциею, будет иметь огромное влияние на молодежь и на все русское общество". "В составе этой компании называют известного либерала - товарища председателя окружного суда Лихачева и литератора Н. Некрасова" [72].

О том, что все сказанное не было досужим вымыслом агентов III Отделения, свидетельствует помета, сохранившаяся на первом из названных документов, касающемся попытки приобрести находившийся на Невском проспекте книжный магазин А.А.Черкесова: "Иметь в виду: Суворину мы уже отказали. 3 янв." [73]. Магазин этот носил характер не столько коммерческого предприятия, сколько просветительного учреждения. Полиции было хорошо известно, что в нем легко можно приобрести и запрещенную литературу, включая герценовский "Колокол". После ареста Черкесова и отказа властей Суворину в приобретении его магазина в состав администрации этого предприятия вошел В.О.Ковалевский. Проект приобретения магазина, видимо, не раз обсуждался и претерпевал изменения, о чем можно судить по письму Ковалевского брату (7 февраля 1876): "Мы почти решили соединиться вшестером, я, Суворин, Лихачев, Некрасов, Корш, Щедрин; внести по 5 тыс., т.е. 30 т., и заведем новый магазин под какой-нибудь фирмой "Деятельность" что ли, а циркуляры подпишем всеми нашими именами" [74].

Но к тому времени, как 10 апреля 1876 Ковалевский наконец получил право на открытие книжного магазина, Суворин и Лихачев стали владельцами собственной газеты и вряд ли способны были ему помочь. Правда, еще некоторое время предполагаемые компаньоны не оставляли надежды осуществить свое намерение. По сведениям III Отделения, летом 1876 они предприняли какие-то шаги, чтобы "открыть обширный книжный магазин на Литейном проспекте. Так что эта партия крайних журналистов, - сокрушенно замечал автор агентурного донесения, - положительно примет на себя монополию удовлетворения умственных потребностей столиц и особенно провинции, что имело плачевные результаты, когда эту роль "Нового времени" выполнял "Современник"" [75].

Высказанные в столь категоричной форме опасения не имели, однако, серьезных оснований. Именно к лету 1876 все заметней начал проявляться отход "Нового времени" от курса "Современника" и явственно обозначилась межа, разделившая в конечном счете совладельцев газеты.

Но если власти не делали различий между Сувориным и сотрудниками "Отечественных записок", то почему последние так и не допустили его в свой круг? Все дело в том, что "Отечественные записки" были не совсем обычным журналом. Его редакторов объединяли не только близкие идейные позиции, но и высокие нравственные требования к собратьям по перу. Поэтому важную роль при приглашении сотрудников нередко играли не талант, а моральные критерии, деловая порядочность человека. А в этом отношении в журналистских кругах установилась далеко не добрая слава о Суворине. Поговаривали, и не без оснований, что ему ничего не стоило писать на страницах "С. -Петербургских ведомостей" одно, а в "Русском инвалиде", где он печатался под псевдонимом и анонимно, совсем другое (речь шла не о каких-то малозначительных фактах, а таком важном предмете, как польский вопрос) [76]. Ходили слухи и иного рода. В 1874, когда велись переговоры о его сотрудничестве в "Отечественных записках", Суворин весьма оригинальными доводами оспаривал право нуворишей на лакомый кусочек пирога: "И кто у нас наживается, кому господь - посылает? Самым меньшим братьям, мужичкам, жидкам, приказчикам, ни в одной школе не обучавшимся" [77]. Однако подобные обличения не помешали ему завести самые тесные отношения с одним из таких "мужичков" - миллионером Петром Ивановичем Губониным. Н.К.Михайловский уже в те дни указывал на явные связи "бесспорно талантливого сотрудника "С. -Петербургских ведомостей" с этим беззастенчивым дельцом" [78].

Губонин, бывший крепостной генерала Бибикова, незадолго до отмены крепостного права откупился за 10 тыс. руб. и к описываемому моменту стал одним из крупнейших воротил делового мира. В 1872 в статье, посвященной передаче подряда на строительство Донецкой железной дороги Мамонтову, Суворин выступил с неприкрытой защитой интересов Губонина [79]. А еще через три года имена Суворина и Губонина связала одна из самых бесстыдных авантюр, когда-либо случавшихся в Петербурге. Речь идет о борьбе за концессию на устройство городских конно-железных дорог. Судьбу предприятия во многом определил фельетон Суворина, который ложно очернил главного из конкурентов - А.В.Эвальда. Причем сведения, содержавшиеся в фельетоне, были получены (что в те дни считалось верхом неприличия) от подкупленной "неизвестным посетителем" прислуги и обнародованы с единственной целью - подорвать доверие к финансовым возможностям Эвальда (об обязательствах, данных английской фирмой, по существовавшему условию знало лишь руководство Думы, равно как и об обещанных ею выгодах для города).

Когда выяснился источник использованных Сувориным сведений, в обществе поднялся шум. Впоследствии Суворин отрицал свою заинтересованность в деле и то, что он был тем "инкогнито", который расспрашивал прислугу. Но при этом обошел факт совпадения полученных сведений с приведенными в фельетоне.