Андрей Воронин - Ордер на возмездие

• Название: Ордер на возмездие
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 985-456-579-3/985-456-983-7

Остросюжетный детектив о раскрытии сотрудниками ФСБ подпольного преступного синдиката, продающего оружие и боеприпасы чеченским боевикам и международным террористам. В какой-то момент расследование заходит в тупик, и поймать преступников с поличным удается лишь с помощью двух бывших бойцов спецназа ФСБ. О том, как удалось перекрыть канал сбыта смертоносного товара, читатель узнает, прочитав этот увлекательный роман.

---

Утюгов сунул деньги в карман куртки и тут же затянул замок.

– Пойдем, поговорим, потолкуем, воздухом подышим. Ты, небось, давно по лесу не гулял?

– Я и на рыбалку в последний раз давно ездил, – отозвался Утюгов.

– Зря. Здоровье беречь надо, рыбалка же нервы успокаивает. Работа-то у тебя нервная, волнительная, если тебя сушит. От нервов все болезни начинаются.

Толстошеев запер дверь на ключ и через калитку вышел прямо в лес. Дом его стоял на самом краю дачного кооператива, как любил хвалиться Толстошеев, «мой дом стоит в лесу». На самом же деле дом располагался вплотную к лесу. За сетчатым забором, увитым плющом и диким виноградом, начинался крутой холм, склон которого густо порос кустами малинника и молодым сосняком. Мужчины шли по узкой тропинке, засыпанной хвоей и сухими листьями.

– Ты что, Матвей, по сторонам оглядываешься, будто боишься?

– Удивляюсь я, Данила, народ здесь живет совсем не бедный.

– Это точно.

– А каждое утро ходят с палочками, грибы ковыряют, словно жрать им нечего.

– Это они для удовольствия.. Ты-то не ходишь?

– Мне все некогда, – ответил Толстошеев, – не до грибов.

– А рыбу ловишь?

– Рыбу ловлю, но не один, а с хорошим знакомым, с партнером. Я ее поймаю и даже домой не несу. У сторожа котов дюжина живет, так они ее и с хвостами и с головами жрут, аж хруст идет.

Данила улыбнулся:

– Куда мы идем? И о чем ты со мной потолковать хотел?

– Дело серьезное, то, о котором я с тобой поговорить хочу. Вот болтаешься ты туда-сюда, никак чем-нибудь солидным не займешься.

– Чем это я, по-твоему, должен заняться? Дай дело, я его делать буду, отведи участок.

– Я не про работу, я про большое дело.

Данила насторожился и заинтересовался. Он понимал, если Толстошеев предлагает, значит, что-то серьезное, а самое главное, денежное, но скорее всего, грязное.

– Так что ты там сделал?

– Сделал все как следует, – мгновенно поняв, куда клонит Матвей, ответил Утюгов. – Две дырки в голове, руки связал на всякий случай. Пусть думают, что к чему. А на голову мешок целлофановый натянул.

– Зачем?

– Такие детали с толку следователей сбивают. Будут сидеть и думать, какого черта его связали, зачем мешок на голову натянули, и что было вначале – пулю ему в голову пустили, а затем связали или наоборот. Вот на это и уйдет основное время.

– Хитер ты, Данила!

– Что мне остается? Я знаю, преступление или сразу раскроют по горячим следам, или вообще – никогда.

– Лучше бы никогда, – хихикнул, откидывая ногой с дорожки сосновую шишку Толстошеев.

– Ствол привез?

– Конечно, – не дожидаясь просьбы, Утюг вытащил из внутреннего кармана куртки пистолет с коротким глушителем и как нож за лезвие подал его, держа за ствол, Толстошееву.

Тот взял пистолет, вполне профессионально выщелкнул обойму, в которой еще оставались патроны.

– Патроны себе возьмешь или отдашь с ним?

– На хрена они мне?

– Я тоже так думаю.

Толстошеев вогнал обойму в рукоятку и небрежно сунул пистолет в глубокий карман плаща.

– Какое ты мне, Матвей, дело предложить хочешь?

– Не спеши, я думаю.

Так они и брели, оглядываясь по сторонам, вдыхая влажный, свежий лесной воздух. Лес кончился внезапно, его словно обрезало неширокое, гладко заасфальтированное шоссе с яркой, недавно нанесенной разметкой.

– Вот же, сволочи, – проговорил Утюгов, – если шоссе к министерским дачам ведет, так на нем порядок, словно на американской магистрали.

– Ты что, в Америке бывал?

– Бывал, на соревнования ездили. Я тогда четвертое место занял, а потом все в тартарары покатилось.

– Я тебе кое-что показать хочу.

– Природы я уже насмотрелся.

– Нет, – покачал головой Толстошеев, – это с новым делом связано. Не пожалеешь. Я тебя с одним мужиком познакомлю, не пожалеешь. Будете на пару работать.

Утюгов с сомнением смотрел на открывавшийся перед ним пейзаж. Идиллия кончилась, за шоссе начиналась развороченная земля – вечная стройка. Дымили трубами два асфальтобетонных завода, дым шел черный.

И Утюгов поймал себя на мысли:

«Странно, почему небо над этими заводиками еще не почернело, а продолжает сиять голубизной?»

– Мы так не договаривались, – пробурчал Утюгов, но, тем не менее, продолжал идти рядом с Матвеем. – Я с тобой готов работать, а с кем-то другим, с непроверенным…

– Человек проверенный, не хуже тебя, – хихикнул Толстошеев, спускаясь в заросшую травой канаву.

– Место ты нашел гиблое.

– Чем более гиблое место, тем спокойнее, – отвечал Толстошеев. Он специально шел первым, чтобы не вызывать у Данилы подозрений.

– Дело-то хоть какое?

– Денежное.

– Это я уже слышал.

– Не торопи, не гони коней. Не хочешь рисковать, давай о деле с мужиком пока говорить не станем. Посидим с ним, покалякаем, ты к нему присмотришься, поймешь, чем он дышит. У тебя же глаз, словно алмаз, ты сразу людей распознаешь.

– Это точно, – самодовольно хмыкнул Утюгов, – что-что, а глаз на козлов у меня наметан, я за версту их приближение чую.

– До того мужика меньше версты осталось, – Толстошеев показал рукой на дымившую трубу асфальтобетонного завода.

Они уже шли вдоль покосившегося бетонного забора, на котором каких только надписей не было – и политических, и можно сказать, сексуальных, и так называемых музыкальных. От нечего делать Утюгов читал их вслух, иногда смеялся, когда надписи были сделаны в рифму.

Матвей нырнул в пролом, придержавшись за ржавый прут арматуры.

– Ты вопросов лишних мужику не задавай, говорить буду я, а ты только присматривайся.

– Лады, – отвечал Утюгов.

Они оказались на узкой асфальтовой дорожке, пролегавшей между забором и бетонными колоннами, над которыми простирался навес. Тут стоял удушливый запах разогретой смолы. Утюгов глянул вниз, под навес. Там метрах в трех, на дне огромного бетонного бассейна блестел, словно начищенные хромовые сапоги, расплавленный битум.

– Не хочешь со своей пушкой попрощаться? – спросил Толстошеев, указывая на горячий битум. – Там ее никто никогда не найдет – лучшее хранилище для использованного инструмента.

– Чего прощаться? – пожал плечами Утюгов. – Ствол – он вещь неодушевленная и никаких приятных воспоминаний у меня с ним не связано, одна головная боль.

– А я оружие люблю, – отозвался Матвей, не спеша извлекая пистолет из кармана и разглядывая вороненую сталь. – Глушитель у тебя хороший, жаль выбрасывать.

– Итальянский, – сказал Утюгов и назвал модель глушителя.

– Хороший, маленький, – поглаживая его ладонью, приговаривал Толстошеев. – Точно без звука бьет?

– Вообще без звука ни одна пушка не стреляет, но эта тихая, словно дверь хорошей иномарки закрываешь, шпок – и все!

– Давненько не стрелял, – улыбаясь, говорил Толстошеев и огляделся по сторонам. – Никого нет?

– Поблизости никого.

Ближайшие люди находились возле грохочущего асфальтосмесителя и даже если кричать, надрываясь, они бы не услышали.

Толстошеев прицелился в дно ямы, там, где на битуме плавал желтый кленовый лист.

– Как думаешь, попаду?

– Чего ж не попасть, метров пятнадцать расстояния, а цель крупная. Ты же не в яблочко метишь? Главное, чтобы, мишень яркой была, на фоне выделялась.

Желтое на черном – хорошее сочетание.

– Смотри, – сказал Толстошеев и показал рукой куда-то за Утюгова, словно увидел кого-то из знакомых.

Данила машинально обернулся, и в этот момент Матвей, вскинув пистолет, нажал на спусковой крючок. Пуля вошла Утюгу в спину. Наемный убийца обернулся с таким выражением на лице, словно кто-то хлопнул его по плечу. Удивление, растерянность, непонимание просматривалось в его глазах. Сказать он уже ничего не мог.

Толстошеев второй раз нажал на курок, целясь в голову. Пуля вошла в щеку. Утюгов рухнул животом на край ямы.

Матвею пришлось поспешить, еще немного и Утюгов перевалился бы через край.

– Эй, а должок отдать? Денежки, – абсолютно спокойно приговаривал Матвей, удерживая мертвеца за шиворот. – Если бы ты молнию не застегнул, они могли бы и выскользнуть.

Завладев деньгами, Толстошеев разжал пальцы. Перевернувшись в воздухе, мертвый Утюгов упал на вязкую поверхность битума. Сперва пленка прогнулась, словно труп упал на черный, плотно натянутый полиэтилен, под которым пряталось густое желе, затем пленка разорвалась в двух местах, и труп медленно погрузился в черную горячую жижу. Последними исчезли кроссовки, на подошвах которых виднелась налипшая влажная глина.

Взяв пистолет за глушитель, Толстошеев прицелился и метнул его, как нож, сильно и резко. Железо пробило пленку и мгновенно исчезло в густой горячей жиже.

Черная расплавленная смола линзой вздулась над прорывом.

– Ну, вот и все!

Матвей отряхнул руки, поискал глазами гильзы. Нашел их не сразу, пришлось ворошить траву палкой. Он напоминал дачника, который ищет грибы.