Джек Мэтлок - Смерть империи

• Название: Смерть империи
• Автор: Джек Мэтлок
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: Рудомино

---

На пороге перестройки

Мы, иностранные наблюдатели, стали замечать разницу. В 1986 году в нас сильны были надежды, что Горбачев на деле покажет себя советским руководителем иного типа, таким, кто к подлинным интересам своей страны отнесется серьезнее, чем к идеологическим абстракциям, таким, кто выкажет волю и привнесет больше прагматизма в переговорный процесс. Прошедшие в Женеве и Рейкьявике встречи на высшем уровне предрасположили нас к его обаянию и его велеречивости. Его политика в отношении контроля за вооружениями, похоже, претерпевала изменения.

Что же до домашних дел, однако, то политика Горбачева мало чем отличалась от спорадических периодов «реформ» в прошлом. Хрущевская оттепель покончила с некоторыми крайностями сталинизма, но затем сама собою прекратилась еще до того, как ее инициатор был смещен. В 60–е годы много внимания уделялось предложениям упорядочить управление экономикой, получившим название «реформ Либермана», однако вскоре они были забыты. Широковещательная программа улучшения снабжения продовольствием 70–х годов также завершилась ничем.

Была ли внутренняя политика Горбачева существенно иной? До января 1987 года ответ был однозначен: нет. Политические инициативы 1985 и 1986 годов весьма походили на прежние неудачи: попытки кое–что поверхностно подправить в системе, чьи недуги и пороки были врожденными. Они напоминали попытку смирить акулу, удалив у нее один или пару зубов. Если систему не изменить (или не уничтожить), она попросту пожрет все усилия изменить ее «по кусочкам».

Однако предложенное Горбачевым в 1987 году было направлено на самое систему. Опыт первых двух лет у власти убедил его, что лишь нажим снизу способен гарантировать перемены, предписываемые им сверху. Теперь он видел, что самое система сопротивляется перемене и что приказов сверху недостаточно. В ходе встреч, на которых я присутствовал, в 1987 и 1988 годах он временами предавался размышлениям на эту тему.

«Во всей нашей истории, — говорил он (я пересказываю по памяти), — перемены приходили сверху. И всегда утверждались силой. Нынче применить силу я не могу, иначе я сокрушу самое цель, Нельзя навязать народу демократию, можно лишь предоставить ему возможность пользоваться ею. То, что мы пытаемся сделать, беспрецедентно. Мы должны всю русскую историю перевернуть с ног на голову. Мы должны обучить наших людей самим править собой — а этого им не дозволялось во всей нашей истории».

Как ни радикальны и честолюбивы эти размышления, предложения Горбачева были, по меньшей мере, неполными. Направление они указывали правильное, однако содержали как неверные предпосылки, так и удивительные прорехи.

И худшая из всех та, будто Коммунистическая партия Советского Союза способна служить орудием реформы. Будучи избранным, Горбачев заявил, обращаясь к Центральному Комитету: «Если мы намерены решать стоящие перед нами проблемы, мы должны продолжать укреплять партию и усиливать ее организующую и направляющую роль».[11]

Учитывая, что произойдет потом, сказанное можно счесть за циничный обман, однако в тот день Горбачев верил в то, о чем говорил. Он думал о реформе и он верил, что способен увлечь партию за собой. Верил он в это и в июне 1987 года, когда провозглашал: «Мы не решим задач перестройки, если не будем твердо и неустанно добиваться демократизации».[12] Он все еще не видел противоречия между партийным руководством и демократизацией.

Мало того что Горбачев возлагал надежды на неподходящий механизм приобщения страны к демократии, к тому же его понимание демократии было неясным и ущербным. Ратуя за подлинные выборы, представительные объединения, наделенные реальной властью, за разделение ветвей власти и защиту прав личности, он не переставал защищать «социализм» и выступать против частной собственности на землю и большую часть промышленности. Отвергая сталинские перегибы, он стремился вернуться к «подлинному ленинизму», идее, определить которую оказался не в состоянии.

Горбачев также упускал из виду интересы наций и народностей, ставших подданными огромной империи, которой он правил, и верил, что национальные различия стерлись до такой степени, что больше не требуют к себе особого внимания.

Наконец, представляя свою программу демократизации, Горбачев не сумел дать ясно понять, что реформа дело долгое и болезненное, Страна достаточно разочаровалась в старой политике, чтобы оценить и поддержать честность в этом вопросе. Горбачев, между тем, оставлял впечатление, будто внедрение элементов демократии незамедлительно принесет больше продуктов и больше товаров в магазины. Неспособность призвать к жертвенности для преодоления тягот в момент запуска программы станет преследовать Горбачева позже, когда экономика резко пойдет под откос.

Несмотря на то, что предложения Горбачева были общи и неполны, они нацеливали на значительные изменения в самой системе. В той мере, в какой он требовал практического осуществления, неминуемо должно было расти и сопротивление партийного аппарата. Только время могло показать, останется ли Горбачев верен обязательству всеми силами продвигать вперед свою программу политических перемен или отступит перед напором системы, когда та начнет сопротивляться,

Деятельность Горбачева в первые два года правления не вся целиком сводилась к делам внутренним. Он взялся к тому же менять советскую внешнюю политику. Для него возможность достичь своих целей дома решительно зависела от прекращения гонки вооружений и ослабления вызванной ею международной напряженности.

IV Простор для реформ: ослабление давления извне

Обеспечение безопасности все больше и больше приобретает форму политической задачи, и решить ее можно только политическими средствами.

Михаил Горбачев, 1986 г.

Куда ни повернись, мы всюду сталкиваемся с тем фактом, что нам ничего не добиться без нормализации советско–американских отношений.

Эдуард Шеварднадзе, 1991 г.

«Если вы когда–нибудь воспользуетесь этими самыми «першингами» с территории Германии, я не успею даже в туалет заскочить, не то что в убежище по тревоге укрыться, Наши операторы радаров еще будут жучков у себя на приборах ловить, а ракеты уж ударят!»

Так выразился Вадим Загладин, один из руководителей Международного отдела ЦК КПСС, на нашей с ним встрече в Москве зимой 1984 года. Для тех, кто подобно ему работали в Кремле или вблизи него, холодная война вдруг сделалась заботой весьма личной.

Согласившись, что положение у моего собеседника незавидное, я, однако, указал, что наши друзья в Лондоне, Париже, Бонне, Риме и других европейских столицах с таким же ужасом взирали в небо, когда в 70–е годы Советский Союз размешал свои ракеты СС-20. Очевидным решением проблемы явилось бы полное уничтожение этих видов оружия, но Москва пока не была готова к шагу, который — по тем временам — казался совершенно неосуществимым.

На деле, в 1983–84 годах напряженность в отношениях между Востоком и Западом была высока. Решение НАТО разместить ракеты США в Европе, если Советы откажутся убрать свои СС-20, вызвало у советских властей неуемное желание помешать размещению. Всеми силами стремясь убедить западные парламенты отказаться от американского оружия, советские пропагандисты заявляли, что война неминуема. Несмотря на массовые демонстрации, Германия с другими западноевропейскими союзниками держалась твердо, и размещение ракет на их территориях началось. Советское правительство, использовав размещение как предлог, отозвало своих дипломатов со всех переговоров по контролю за вооружениями. Однако развернутая ими неудачная пропагандистская кампания имела неожиданный побочный эффект в самом Советском Союзе: советские правители неосторожно вызвали страх перед войной у себя дома,

Горбачев и его сподвижники, должно быть, понимали (даже раньше, чем пришли к власти), что внутренние реформы не осуществить, если не снять напряженность в отношениях между Востоком и Западом. Кроме того, они осознавали; ничего преобразовать не удастся без улучшения отношений с Соединенными Штатами.

Еще не став генеральным секретарем, Горбачев употребил свое влияние на то, чтобы избежать полного разрыва связей с Западом. Он все еще оставался вторым секретарем, когда Политбюро решило возобновить диалог с Соединенными Штатами на высоком уровне, направив в сентябре 1984 года Громыко в Вашингтон на встречу с президентом Рейганом. Позже, в декабре 1984 года, Горбачев воспользовался приглашением в Лондон, дабы утвердить собственный авторитет во внешнеполитических делах. Призывающее к миру выступление в британском парламенте указывало на стремление Горбачева действовать более гибко, чем его предшественники. Месяц спустя Политбюро — при поддержке Горбачева — приняло решение возобновить переговоры с США по ядерным вооружениям.