Андрей Фадеев - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Фадеев
• Издательство: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1897

Андрей Михайлович Фадеев — российский государственный деятель, Саратовский губернатор, позднее — высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославле. Затем был переведён в Одессу — членом комитета иностранных поселенцев южного края России. В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году Андрей Михайлович переводится в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ. 1846 года Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награжден орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакеркой (1866).

«Воспоминания» А. М. Фадеева содержат подробную автобиографию, в которой также заключается много метких характеристик государственных деятелей прошлого, с которыми Фадееву приходилось служить и сталкиваться. Не менее интересны воспоминания автора и об Одессе начала XIX века.

Приведено к современной орфографии.

---

В начале года занятия в Совете состояли преимущественно в совещаниях по поводу открытия новых губерний, раза два князь наместник сам участвовал в наших заседаниях, иногда довольно продолжительных. Ладинский завел такой порядок, что после каждого заседания все члены Совета отправлялись к нему обедать. Он принимал очень гостеприимно, хорошо кормил, а поил по большей части вином из лучших местных виноградников. По временам он задавал и вечера, по всей форме, с дамами, музыкой и танцами. Нередко и Воронцовы посещали его. Хоть он был старый холостяк, но любил повеселиться и увеселять других, жил совершенно привольно, в свое удовольствие. Вообще эта зима в Тифлисе была оживленная и веселая в общественном отношении, но мы мало принимали участия в ее веселостях, так как ни я, ни жена моя, ни дочь не чувствовали к ним никакого влечения и пользовались ими только по необходимости или, вернее сказать, по обязанностям моего служебного положения. Воронцовы жили конечно с обычною своею барскою роскошью, и издавна заведенные их еженедельные вечера по понедельникам, продолжались и здесь так же, как в Одессе, только с более интимным оттенком, в небольших комнатах той части дома, которую занимала княгиня, и где она в назначенные дни принимала визиты. Кроме того, они несколько раз в зиму давали блестящие балы в больших, парадных залах дома, по праздникам и разным случаям, как, например, 8-го ноября, день именин князя, 6-го декабря, тезоименитство покойного Государя Императора, под новый год и проч. На всех балах и вечерах считалось как бы какой то необходимостью, с целью оказать внимание или доставить удовольствие туземному обществу, чтобы некоторые из грузинских дам и кавалеров протанцевали лезгинку, танец незамысловатый и не представлявший ничего особенного, кроме разве того, что публика, окружающая танцующих, должна была под такт бить в ладоши, что сама княгиня исполняла с превеликим усердием. Князь, обыкновенно игравший в соседней комнате в ломбер, вставал из-за стола и приходил посмотреть на пляску, со своей тонкой, неизменно-снисходительной улыбкой[86].

В половине марта (1847) происходила большая церемония по поводу прибытия в Тифлис из Константинополя турецкого паши — кажется Требизондского — с поручением от султана Абдул-Меджида вручить Воронцову портрет султана, украшенный драгоценными камнями для ношения на груди. Прием паши у князя и вручение портрета совершилось весьма торжественно, в присутствии всей свиты наместника и всех главнейших официальных лиц, в числе, коих был и я в полной парадной форме.

Кроме занятий по Совету, у меня и дома к этому времени набралось достаточное количество занятий по делам всех переселенцев в Закавказский край, переданных в мое ведение, и по ревизии палат. Мне предлагали еще сделаться членом по хозяйственной части института, но я отказался.

По поручению князя Воронцова, я отправился 5-го апреля для обревизования государственных имуществ Шемахинской губернии. Меня сопровождали жена и дочь для встречи в Баку старшей моей дочери Екатерины с внуками, которая переселялась уже к нам по случаю ожидавшегося перевода зятя моего Юлия Федоровича Витте на службу в Закавказский край. По просьбе моей о перемещении его в Тифлис, князь сейчас же предложил ему место начальника хозяйственного отделения в своей канцелярии, но Витте должен был оставаться еще несколько времени в Саратове, пока состоялись окончательные формальности его перехода, увольнение из министерства и передача дел по ферме.

Первый наш ночлег был в немецкой колонии Елизабетталь. Меня провожал известный тогда в Закавказье старожил Зальцман, служивший когда то офицером в Виртембергской армии, переселившийся с давних пор в Грузию, занимавшийся всевозможными отраслями хозяйства (не приносившими ему однако особенных выгод), превосходно узнавший тот край и все его нравы, человек весьма неглупый, занимательный рассказчик, бывший как бы патроном своих собратий местных немцев. Он хотел лично меня познакомить с колониями, их выдающимися деятелями и делами. Здесь кстати скажу все, что считаю нужным о немецких колониях в Грузии вообще.

Первый повод к основанию их возник по причине желания генерала Ермолова завести одну немецкую колонию вблизи Тифлиса, для снабжения европейских жителей этого города съестными припасами и овощами, коих грузины не знали и не разводили. Ермолов писал об этом в Петербург, и в 1817-м году к нему прислали из Одессы до 50-ти семейств из вновь прибывших Виртембергцев. Ермолов с начала прибытия своего в Закавказский край, полагал что казенных и свободных в Грузии земель, удобных к занятию новыми поселениями, находится необъятное пространство; но когда дошло до дела, то оказалось, что из земель, удобных и имеющих средства орошения, не только в окрестностях Тифлиса, но и во всей Грузии нет ни клочка, который не состоял бы в частном владении или на который, по крайней мере, не предъявлялось бы права собственности, коль скоро заявлялась надобность к занятию его, для чего бы то ни было по распоряжению правительства. Пришлось водворить эти пятьдесят семейств в двух колониях, в тридцати пяти верстах от Тифлиса, на реке Иоре, на землях, хотя и несомненно принадлежавших казне, но необходимо требовавших орошения, для чего надобно было из той реки проводить водопровод, стоивший значительных издержек. Ермолов, чтобы не оставлять долго эти переселившиеся семьи без приюта и места водворения, убедил их там поселиться, уверив их, что водопровод им будет непременно устроен. Правда, что правительство заботилось о том и употребило на это предприятие несколько десятков тысяч рублей; но вот с 1817 года прошло уже около пятидесяти лет, а водопровода все еще нет. Главнейшие причины того самые обыкновенные и общеизвестные: небрежность и недостаток знания дела инженеров, неточные предварительные исследование, неопытность в том местного начальства, словом все, что было поводом у нас в России к бесполезным тратам многих миллионов рублей, с начала прошедшего столетия и доныне, на множество разных подобных предприятий, не имевших ни малейшего успеха. Колонисты этих двух колоний перебиваются кое-как, добывают себе сколько могут воды для поливки из реки Иоры и все остаются в блаженном уповании, что авось хоть когда нибудь найдется добрый человек, который сумеет провести им постоянно нужное количество воды, если не для полей, то хоть для поливки их виноградных садов.

Так было в 1847 году, при первой моей поездке по Закавказью; так и теперь, чрез восемнадцать лет после того, устройство водопроводов находится не в лучшем положении в Закавказском крае. Следовало бы обратить особенное внимание на этот предмет, как составляющий одну из важнейших частей хозяйственного благоустройства в крае. По моему мнению, необходимо было бы составить зрело обдуманный план для дальнейшего и постепенного действия правительства по этому делу, едва ли не самонужнейшему для благосостояния Закавказского края. Без этого, все будущие (также как и прошлые) издержки и денежные пожертвования к достижению цели будут напрасны и бесполезны. До настоящего времени относительно устройства в общих видах водопроводов и орошения земель в крае ничего не предпринято. Известный своими смелыми проектами тайный советник барон Торнау составил обширный план для осуществления этой настоятельной потребности, и план его, вполне одобренный правительством, мог повести к удовлетворительным результатам; но в этом случае, как и во многих других, проявилось затруднение, пресекшее дело в самом корне: недостаток источников, откуда бы получить на это деньги, коих потребовалось бы много. Барон Торнау предполагал сделать заем в двенадцать миллионов рублей заграницею и даже нисколько не сомневался в успехе его, но горько обманулся. Для совершения займа был назначен полугодовой срок, который миновал, и оказалось, что заем не состоялся. В утешение свое от неудачи этого предприятия, барон поступил вновь на службу и назначен прямо в сенаторы.

По водворении в 1817 году, как сказано, пятидесяти немецких семей на землях, лишенных орошения, за неимением более удобных, да и никаких других, в следующем 1818 году представилась надобность снова в землях для неожиданного водворения новых колонистов и в гораздо больших размерах, нежели прежде, по следующей причине.

Известно, что французская революция и Наполеоновские войны, а также сочинения Юнга Штилинга и бредни М-me Криднер, распространили в Германии идею о приближении скорой кончины мира. Известно также и то, что Юнг Штилинг и М-me Криднер пользовались в продолжение некоторого времени благоволением и доверием Императора Александра Павловича. Идея о скорой кончине мира породила и умножила в Германии, преимущественно в среде простого народа, так называемых пиетистов и возбудила в них стремление приблизиться к месту гроба Господня, в чаянии времени ожидаемого события. С этою же целью Штилинг и г-жа Криднер выпросили у Императора Александра Павловича дозволение первоначально отправиться и поселиться им самим в южной России. Вследствие того же, несколько тысяч семей Виртембергцев и Баденцев, продав свои недвижимые имущества, отправились в Одессу. Правительство встретило большие препятствия для водводрения их всех в Новороссийском крае, и министр внутренних дел, вспомнив, что за год перед тем генерал Ермолов просил о присылке к нему немецких колонистов, распорядился тотчас же об отправлении к нему в Грузию восьмисот семей из новопришедших. Напрасно Ермолов, получив известие о том, писал в Петербург о невозможности поселить такое огромное число колонистов в Грузии, по совершенной неопределенности в ней прав поземельного владения; дело уже было сделано. Сначала прибывшие колонисты изъявили желание немедленно отправиться в Святую Землю и, не взирая на все предстоявшие им трудности и опасности в пути, долго упорствовали в своем намерении; но наконец, по возвращении своих доверенных, коих посылали в Иерусалим для предварительного осмотра и справок, они убедились в безрассудстве и неудобоисполнимости своего желания и решились остаться в Грузии. Тогда пришлось искать и назначать им места к поселению, так сказать наугад. Занимались земли, на которые предъявляли права частные владельцы, с обещанием заплатить им за них, коль скоро эти права будут действительно доказаны. Дорого обошлась казне впоследствии времени эта заплата. В дальнейшем будущем, когда потребовались большие пространства земли для водворения русских переселенцев, состоявших из раскольников разных сект, переселявшихся из России в Закавказье в значительном количестве, правительство приняло систему несравненно менее обременительную для казенных интересов. Земли вообще нигде не были обмежеваны, но уездным начальникам хорошо было известно, в каких именно местах они находились при селениях татар, армян и прочих туземцев, несомненно, в слишком большом избытке. При некоторых селениях земли было вдесятеро более, нежели поселянам по закону следовало. На этих-то уездных начальников возлагалась обязанность избирать удобные места к поселению русских переселенцев и отводить следуемое им количество земли. Разумеется, туземцы жаловались наместнику, что их разоряют, что они останутся без хлеба и тому подобное. Наместник им отвечал, что если они желают, то он прикажет их земли обмежевать, и если их жалобы окажутся справедливыми, то русских выведут на другое место; если же окажется, что у них земли противу положенного по закону, остается больше, тогда не только уже то, что отдано русским, но и все излишнее количество прикажет от них отобрать для поселения русских. Туземцы, поразмыслив об этом, взяли свои прошения обратно.