Евгений Воробьев - Земля, до восстребования

• Название: Земля, до восстребования
• Автор: Евгений Воробьев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

50

Сперва Кертнер хотел отказаться от адвоката, который ему назначен Миланской коллегией адвокатов, но затем рассудил, что отказ будет выглядеть подозрительно.

Адвокат Фаббрини - тучный, но подвижный, с лоснящимся от пота лицом. Сразу сообщил, что он уроженец Болоньи, а там все любят поесть, и он не хочет быть белой вороной среди земляков. Фаббрини уже при первом знакомстве заявил, что одобряет линию поведения своего подзащитного. При этом Фаббрини еще раз подтвердил, что не собирается ничего выпытывать; все, что Кертнер найдет нужным ему рассказать, расскажет сам. Он дружески советует ни в чем не признаваться и держаться стойко. А там видно будет.

Однако вскоре Кертнер убедился, что Фаббрини изучил дело поверхностно и не придавал значения многим подробностям и деталям, которые Кертнеру представлялись весьма важными.

Первое разногласие возникло перед самым судебным заседанием, когда Кертнер узнал, что его собираются возить в суд в наручниках. Фаббрини уверил - это в порядке вещей, закон есть закон. Кертнер настаивал на том, чтобы адвокат передал дирекции тюрьмы его тротест. Достаточно того, что скамья подсудимых установлена в железной клетке. В такой клетке сидели во время суда и Антонио Грамши и другие антифашисты, клетку не вынесешь из судебного зала заседаний.

Во время спора о наручниках Фаббрини не раз бросало в пот, он вытирал лицо кругообразным жестом, в руке его зажат необъятный платок.

И все-таки Кертнер настоял на своем: он сам, помимо адвоката, вызвал капо гвардиа и категорически предупредил - никаких наручников. Иначе он будет скандалить и карабинеры в здание суда его не поведут, а понесут.

В камеру явился директор тюрьмы, он тоже отклонил просьбу, в итальянском суде наручники надевают даже на несовершеннолетних...

- Если на меня наденут наручники, я не сделаю ни одного - слышите? ни одного шага! У нас в Австрии на политических наручники не надевают.

И тюремщики вынуждены были уступить, они поняли, что скандал неминуем. Уступка дирекции была неожиданностью для Фаббрини, и Кертнеру показалось даже, что тот не очень этим доволен. И все три дня, пока шел судебный процесс, Кертнера возили из тюрьмы в здание суда и обратно без наручников, с двумя конвойными.

Публики в судебном зале было немного. Судьи сидели в креслах с высокими спинками, адвокаты - на стульях (скамья защиты).

С радостью убедился Кертнер в том, что имя Гри-Гри не упоминается на процессе. Его приятно удивило, что в суд не побоялись прийти компаньон Паганьоло и секретарша Джаннина. Впрочем, как же ей не быть на суде: Паскуале - ее отчим, и она страдает за него вдвойне.

Авиатор Лионелло освобожден из-под стражи и должен выступить на суде в качестве свидетеля. Он вежливо, будто их не разделяла железная клетка, поздоровался со своим бывшим учеником и проследовал мимо с кожаным хрустом - высокие, почти до колен, ботинки на шнурках, кожаные брюки и куртка, кожаная кепка с очками над козырьком.

Кертнеру нравилось, как держался на суде Блудный Сын - независимо и отчаянно. Видимо, в ходе следствия ему основательно досталось на допросах, и он сделал какое-то признание, а на суде от него отказался.

- Сейчас вы все отрицаете. Почему же вы подписали протокол допроса?

- А разве синьору прокурору не известно, что все следствие в Особом трибунале основано на особых средствах воздействия? - Баронтини кулаком ударил себя по скуле. - Пусть я умру на исповеди, если то неправда, пусть мой рот будет жрать дерьмо, если я вру! Да если бы мне тот карлик в мундире приказал сознаться, что это моя подпись стоит на казначейских билетах, - я и под этим подписался бы... Как говорил Фигаро в комедии Бомарше: я надеюсь на вашу справедливость, синьор судья, хотя вы и служитель правосудия...

Больше прокурор за все время процесса вопросов Блудному Сыну не задавал.

В том, что Блудный Сын смог отвертеться от большинства обвинений, большую роль сыграл его адвокат по прозвищу Узиньоло, то есть Соловей. Родители Блудного Сына, владельцы верфей и пароходов, не пожалели денег на знаменитого адвоката. Он был крупным военным в первую мировую войну и получил высокий орден, который дает право называться кузеном короля. Когда Узиньоло выступал, председатель суда или споривший с ним прокурор называли его не иначе, как "эччеленца". Внешность аристократа, и говорил он изысканно, с тем тосканским произношением, которое в Италии считается самым правильным, потому что так говорил Данте.

Против Блудного Сына давал показания друг его детства Кампеджи. Блудный Сын, он же Атэо Баронтини, не знал, что его школьный товарищ изменился за годы, которые они не виделись, - вступил в фашистскую партию, но скрыл это от самых близких людей. Донос Кампеджи не произвел большого впечатления на судей. Узиньоло ядовитыми репликами и вопросами сбил доносчика, заставил его смешаться.

Кертнер с удовольствием слушал реплики, выступления Узиньоло, сравнивая его с Фаббрини, и сравнение было не в пользу последнего.

Немало времени посвятил суд поездкам Кертнера на аэродром под Миланом и фотоснимкам, сделанным на этом аэродроме.

- Вы летчик?

- Да, я летаю.

И тут наконец-то вмешался адвокат Фаббрини:

- Власти разрешили моему подзащитному тренировочные полеты. А спустя полгода, - я обращаю внимание высокочтимых судей на то, что это произошло спустя полгода, - на аэродроме приземлились новые германские истребители. Почему же вы обвиняете моего подзащитного в том, что он проник на военный аэродром и фотографировал там?

Заслуженный авиатор Делио Лионелло подтвердил, что он давал уроки подзащитному почти год. Кертнер при полетах делал немало ошибок, но в его поведении на земле ничего предосудительного не было. Лионелло с достоинством направился к своему месту, нещадно скрипя кожаными доспехами.

- За несколько лет жизни в гостеприимной Италии, - сказал по этому же поводу Кертнер, - меня только однажды предупредили, что снимать запрещено.

- Где же? - насторожился прокурор.

- А вы разве не знаете? В музее Ватикана. Там не разрешают брать с собой фотоаппарат. А кроме того, запрещено входить с обнаженными плечами.

По залу прошел смешок.

Затем давал показания свидетель обвинения, тайный агент. Он минуты не мог простоять на месте и вертелся во все стороны. Он лжесвидетельствовал насчет того, что Кертнер передавал Эспозито деньги, даже указал, в каких именно купюрах - ассигнации по сто лир.

Кертнер ждал вмешательства Фаббрини, но тот сосредоточенно молчал, и Кертнер уже с раздражением глядел на его круглый, девический ротик, утонувший в толстом, круглом подбородке, на круглые уши - все линии лица у него закругленные. А жирная шея без складок, - как опухоль, подпертая воротничком.

Нельзя было отпустить безнаказанным вертлявого лгуна. Кертнер задал ему вопрос:

- А на каком расстоянии вы находились в тот момент?

Агент повертел головой и сказал, что вел слежку с противоположной стороны бульвара.

- Как же свидетель мог оттуда разглядеть, какими именно купюрами я расплачивался с Эспозито? И неужели, если бы такой случай действительно имел место не только в воображении свидетеля обвинения, я бы принялся на бульваре, на виду у всех, и в том числе у этого беспокойного синьора с сверхъестественной дальнозоркостью, мусолить, пересчитывать ассигнации? Кстати сказать, Корсо Семпионе, которую назвал свидетель, - одна из самых широких улиц Милана.

В судебном зале даже пронесся легкий гул, кто-то прыснул, и Кертнеру показалось, что это Джаннина. Агент повертелся во все стороны, огляделся, но ничего внятного, членораздельного в оправдание сказать не мог. А тут еще он сдуру досочинил, что встреча Кертнера с Эспозито состоялась в половине седьмого вечера.

- Когда темнеет в ноябре? - спросил Кертнер. - И как можно в темноте увидеть, что я отсчитывал оранжевые ассигнации?

Прокурор, вольно или невольно, даже отмахнулся от свидетеля, как бы открещиваясь от него.

И тут Кертнер попросил разрешения задать вопрос не свидетелю, а судьям:

- Досточтимые синьоры! Не сочтете ли вы возможным вынести частное определение в отношении данного свидетеля обвинения? Он получает от государства жалованье и так бесстыдно обманывает суд!

Вертлявый свидетель в судебном зале больше уже не появлялся, а его показания в деле не фигурировали.

Полицейский чин повыше, тоже свидетель обвинения, показал, что австрийский гражданин Конрад Кертнер уже давно был на подозрении, и тайная полиция давно могла его задержать, но его арест откладывался, чтобы точнее выяснить, кто сообщники и кому австриец передает материалы и сведения секретного характера.

Адвокат Фаббрини вновь промолчал, и тогда Кертнер вскочил с места и заявил: конечно, ему трудно себя защищать, он плохо знает итальянские законы, но твердо знает, что согласно римскому праву власти должны сразу пресекать преступление, а не выжидать, когда преступник, сознательно или бессознательно, совершит новые проступки, находящиеся в противоречии с законом. Он, Кертнер, занятый конструкцией своей модели самолета, собирал недостающую техническую документацию. Он допускает мысль, что некоторые чертежи не были предназначены для огласки. Но разве тайная полиция имеет право выжидать, пока тот, кого она считает преступником, представит новые и новые доказательства того, что он опасен для общества? Знать о преступлении и не принять мер к тому, чтобы его пресечь, - это же провокация и нарушение закона!