Франц Таурин - Партизанская богородица

• Название: Партизанская богородица
• Автор: Франц Таурин
• Издательство: Иркутское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1963

Роман «Партизанская богородица», вторая книга трилогии писателя Франца Таурина «Далеко в земле Иркутской», посвящен событиям гражданской войны в Сибири.

---

— Он прав, — говорит Брумис Петрухе, — в отряде часы нужны.

Петруха гребет размашисто и сильно. С каждым ударом весел лодка рывком подается вперед.

— Греби не сломай! — остерегает мужик.

Он ведет лодку впритирку к берегу, здесь течение много слабее. Скоро люди, стоящие на берегу, сливаются в одно серое пятно, а затем и совсем скрываются, заслоненные изгибом берега.

— Эх, навались! — командует сам себе Петруха. — Может, последний раз довелось пробежать по матушке Ангаре...

Об этом же думает и Брумис.

— Ты Вепрева самого видел? — спрашивает он мужика.

— Самолично мне пакет вручал.

— Как он с виду?

— Фасонистый мужик. Росту хорошего и с лица чистый.

— Не про то. Нам с ним не целоваться. Верить-то ему можно, что он за Советскую власть?

— А кто ж его знает? — малость подумав, отвечает мужик, — На лбу не написано, чо у него в мыслях.

И этот неопределенный ответ почему-то успокаивает Брумиса.

3

— Мы пурламетеры! — гордо заявил Вепреву Петруха Перфильев.

— Парламентеры, — догадался Вепрев и весело, раскатисто расхохотался. — Эта должность вроде теперь ни к чему. — И пояснил: — Парламентеров посылает одна воюющая сторона к другой. А мы друг с другом воевать не собираемся. Мы не враги, а друзья!

— Давно ли подружились... — проворчал Петруха.

Его задело, что этот подтянутый и, как ему показалось, щеголеватый офицер, едва успевший спороть погоны, уже подсмеивается над ним — красным партизаном.

— Он прав, — урезонивая ощетинившегося Петруху, спокойно сказал Брумис и показал на красный флаг, укрепленный на коньке избы. — Кто под красным знаменем, все наши друзья.

— Вот я и говорю, давно ли! — упорствовал Петруха.

— Не пойми, друг, что допрашиваю, — сказал Вепрев Петрухе, — но хочу спросить: ты сам давно в партизанах?

— Да уж как-нибудь поболе твово! — все так же недружелюбно отрезал Петруха.

Вепрев улыбнулся.

— Вряд ли. — И уже серьезно, с достоинством: — я в Красной Армии с февраля восемнадцатого, а в партии большевиков с августа тысяча девятьсот семнадцатого года.

Петруха был озадачен.

— Как же ты в каратели подался?

Вепрев снова улыбнулся.

— Разве плохо?

И тогда Петруха понял.

— Ах, язви твою душу! — закричал он и кинулся обнимать Вепрева.

Вошли в избу, сели за стол.

По одну сторону Брумис и Петруха, по другую — Вепрев и его помощник Трофим Бороздин.

Брумис предъявил мандат.

— С печатью! — удивился Вепрев и, поднеся к глазам листок, прочел: — Военно-революционный штаб фронта Приангарского края. Здорово!

— Есть у нас один мастер, — сказал Брумис.

— А мы вас ждали только к ночи.

— И всем отрядом, — добавил Трофим Бороздин.

Голос у него был по фигуре — густой, низкий бас.

— Отряду надо время на сборы, а мы поторопились, — пояснил Брумис.

— Понятно! — сказал Вепрев. — Когда же ждать ваших?

— Завтра к обеду, — ответил Брумис и, предупреждая возражения Петрухи, ткнул его под столом ногой.

— Отлично! — сказал Вепрев, от которого не укрылось недоумение Петрухи. — Что ж, Трофим Васильич, — обратился он к помощнику, — надо покормить гостей. Проголодались с дороги.

— Потом, — остановил его Брумис. — Прошу собрать отряд!

— Это зачем же? — насторожился Бороздин.

— Передать приветствие Военно-революционного совета новому отряду бойцов Красной Армии, — торжественно произнес Брумис.

Встреча с бойцами окончательно рассеяла все подозрения Брумиса. Их радость и воодушевление были неподдельными. Брумиса засыпали вопросами, и он до хрипоты рассказывал о положении на фронтах и ближних, и дальних, хотя и у него сведения были далеко не самые свежие.

— Товарищи! — сказал наконец Бороздин. — Время к вечеру, а гости не кормлены.

После обеда Вепрев спросил Брумиса:

— Значит, не очень-то поверили нашему письму?

— Теперь могу сказать: сомневались, — ответил Брумис.

— Ты лично тоже сомневался? — спросил Бороздин.

— И я сомневался.

— Стало быть, на смерть шел?

Брумис в ответ пожал плечами.

— Вас сколько всех?

— С командиром сорок два.

— Хватило бы за двоих рассчитаться.

— Это как же понимать? — спросил Трофим Бороздин.

— Понимать надо так. Если в отряде к вечеру не будет от нас вестей, то ночью... всем вам амба.

— Ты же говорил, отряд подойдет завтра к обеду?

— Для того и говорил.

4

Такой манифестации крестьяне старинного приангарского села Перфильево еще не видывали.

Впереди с полыхавшим на ветру красным знаменем шел Петруха. За ним в ряд трое: Бугров, почти такой же высокий Вепрев и Брумис, рядом с ним выглядевший коротышкой.

Партизанская колонна была расчленена на три подразделения. Передом шли ветераны-бугровцы, их вел помощник командира сухопарый и сутуловатый Денис Ширков. Следом шел отряд подымахинских крестьян во главе с Ильей Федосеевичем Головановым. Замыкал колонну взвод солдат бывшего малаевского отряда. Их возглавлял Трофим Бороздин.

Внимание сельчан, особенно женской их половины, было приковано к замыкающему взводу, который выделялся строевой четкостью шага, безукоризненным равнением в рядах и форменным обмундированием. Солдаты шли с вскинутыми на плечо винтовками, и тщательно отчищенные штыки блестели на солнце.

Высокий, стройный Аниська Травкин шагал правофланговым в первом ряду взвода.

— Какой молоденький да хорошенький! — ласково говорили бабы, провожая глазами тонкую Аниськину фигуру.

Босоногие мальчишки и девчонки бежали за гулко ступавшим взводом, а старики и старухи, сбившись небольшими кучками, обсуждали диковинное событие.

— Вот, гляди-ка ты, солдаты, каратели, а теперь, значит, с крестьянами заодно! — подивилась древняя старуха и перекрестилась дрожавшей от волнения и немощи рукой.

— А солдаты-то кто? — рассудительно произнес высокий старик в черном картузе с широкой тульей. — Те же крестьяны. Кому внуки, кому сыны, кому братья.

— То-то братья! — возразил другой, уперший в березовый дрын длинную сивую бороду. — Слыхал, поди, в Подымахиной всю деревню перепороли? А смертоубивста кругом скоко!

— Последние времена! — прошамкал третий, самый древний. — Сказано в писании, брат на брата!..

— Ты бы, Финогоныч, не напущал туману, — возразил старик в черном картузе. — Было так, брат на брата, а теперь, видишь сам, как дело повертывается. Вместях, стало быть, солдат с мужиком отыщут правду, укоротят буржуя.

Финогоныч в досаде махнул темной и заскорузлой, как пласт лиственничной коры, рукой и продолжал сердито бормотать что-то свое...

Партизанская колонна проследовала из конца в конец села и вернулась к зданию школы, где размещался отряд Вепрева.

По сигналу Бугрова начальники подразделений скомандовали: «Вольно! Разойдись!», и партизаны смешались с солдатами в пеструю живописную толпу.

К Брумису подошел бородатый партизан, протянул ему взятые вчера вагановские часы.

Брумис засмеялся.

— Ты что? Носи на здоровье!

— Никак невозможно, — решительно отказался бородатый. — Я ведь, чтобы сберечь для отряда, а не для корысти.

Бугров и Вепрев поднялись на высокое школьное крыльцо. Бугров объявил митинг открытым, предоставил первое слово Брумису.

Не в первый раз выступал Брумис на митинге. Было у него, что сказать людям. Была выстраданная всей нелегкой жизнью правда, была радость от сознания того, что к правде этой тянутся люди и готовы идти за нее на смертный бой.

...Закончился митинг избранием Военно-революционного Совета нового объединенного отряда.

Председателем Военно-революционного Совета и начальником отряда выбрали Бугрова, его помощником — Вепрева, секретарем Совета — Владимира Брумиса.

— Всех членов Совета прошу после митинга в штаб, — сказал Бугров.

И, обернувшись к стоящему позади Вепреву, заметил в одном из окон девичье лицо.

— При твоей особе состоит? — спросил у Вепрева, кивнув на окно.

— Учительница здешняя, — ответил Вепрев. — Между прочим, очень помогла нам в ликвидации Малаева.

Бугров еще раз, но уже уважительно, посмотрел на Катю Смородинову.

Странный человек

1

Русло могучей реки перекрыла каменная стена. Усилиями тысячелетий река раздробила преграду, пробила себе ход к океану и, прыгая с обломка на обломок, спускалась по гранитной лестнице в узкое глубокое ущелье. Расчлененная на сотни и тысячи протоков и струй, мчалась она по огромным, зализанным ею валунам, и каждая струя высекала из первозданной тишины свою радостную, звонкую ноту.

Сотни и тысячи этих победно ликующих возгласов сливались в одно, образуя могучий голос реки.