Луи Буссенар - Приключения знаменитых первопроходцев. Океания

• Название: Приключения знаменитых первопроходцев. Океания
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1998
• ISBN: 5-86218-333-7

Перевод крупнейшего произведения классика приключенческой литературы, в котором рассказывается о наиболее интересных эпизодах биографий известнейших завоевателей, путешественников, мореходов.

В данный том вошли приключения в Океании.

---

Столь негостеприимно встретившую путешественников бухту Лаперуз нарек Порт-де-Франсе[135].

Вскоре появились и туземцы, желавшие совершить взаимовыгодный обмен. Вороватые и наглые, они мало чем отличались в моральном плане от обитателей Океании. Лаперуз, приказавший возвести на берегу легкую постройку для обсерватории и натянуть палатки для кузнецов и парусных дел мастеров, отмечает, что, несмотря на строгую охрану и постоянное наблюдение, и обсерватория и палатки были разграблены. Индейцы подползали на животах бесшумно, словно змеи, умудряясь двигаться так, чтобы ни травинка, ни листочек не шелохнулись. Несмотря на присутствие зорких часовых, им удавалось за один раз стянуть несколько предметов. Наконец индейцы изловчились и ночью проникли в палатку, где спали стражи обсерватории, господа Лористон и Дарбо. Индейцы похитили отделанное серебром ружье и даже одежду офицеров, которую те для путей сохранности положили себе под изголовье. Двенадцать человек охраны не заметили воришек, а сами офицеры даже не проснулись.

Стоянка в Порт-де-Франсе была довольно долгой, так как требовалось провести очень кропотливую работу по промерам дна, топографической съемке берегов, составлению карт и планов, проведению астрономических наблюдений. Моннерон и Бернизе составили карту бухты. Оставалось только нанести на нее данные промеров. Эту задачу поручили нескольким офицерам. Для промеров снарядили три шлюпки под командованием Эскюра, Маршенвиля и Бутена, возглавлял же всю экспедицию Эскюр, лейтенант с «Буссоли»[136].

По этому поводу Лаперуз написал следующее:

«Так как мне было известно, что Эскюр иногда бывает склонен переусердствовать в своем рвении, я счел своим долгом дать ему письменные инструкции. Они были так подробны и я так настаивал на том, чтобы Эскюр проявил максимум осторожности, что мой лейтенант даже обиделся и спросил, не принимаю ли я его за неразумное дитя, это его-то, человека, уже успевшего побыть капитаном нескольких судов, добавил он. Я очень мягко, по-дружески объяснил, какими соображениями я руководствовался, отдавая приказ соблюдать величайшую осторожность. Я рассказал лейтенанту о том, что два дня назад мы с господином де Ланглем уже промеряли фарватер, и тогда офицер, командовавший второй шлюпкой, прошел слишком близко к скалам и даже задел их бортом. Заканчивая разговор с Эскюром, я добавил, что молодые офицеры считают хорошим тоном стоять на самом бруствере[137] во время битвы и попусту рисковать своей жизнью. Я заметил, что тот же самый глупый юный задор заставляет молодых моряков не обращать должного внимания на буруны и скалы, а ведь такое неразумное лихачество может иметь весьма печальные последствия, в особенности в столь тяжелом и опасном деле, как наше».

Затем, перечислив еще раз во всех подробностях свои требования, Лаперуз продолжал:

«Дав столь подробные инструкции, должен ли был я еще в чем-то сомневаться? Ведь даны они были не мальчику, а зрелому мужу, тридцатитрехлетнему человеку, уже успевшему побыть капитаном на военных кораблях!»

Шлюпки ушли в шесть часов утра. Моряки воспринимали этот поход как увеселительную прогулку, а не как ответственное задание, сопряженное с опасностью. Им предстояло поохотиться, а затем и пообедать на берегу.

«В десять часов утра, — писал Лаперуз, — я увидел, что возвращается маленькая шлюпка. Я был немного удивлен, так как не ждал моих людей так рано. Прежде чем Бутен поднялся на палубу, я спросил, что случилось. В первую минуту я подумал, что на них могли напасть дикари. Вид Бутена только усилил мою тревогу, ибо лицо его выражало глубокую скорбь.

Он тотчас же рассказал мне об ужасной катастрофе, свидетелем которой он стал: наши шлюпки утонули, а вместе с ними утонули все, кто на них находился. Сам Бутен уцелел только благодаря самообладанию и силе характера, давшим ему возможность использовать все средства для спасения, остававшиеся при таких исключительно опасных обстоятельствах. Бутен рассказал, что, следуя за начальником отряда, он оказался среди бурунов, разбивавшихся о берега пролива. Это было время отлива, и скорость течения составляла три-четыре лье в час. Бутен сообразил поставить свою шлюпку кормой к волнам, так что вода не попадала внутрь, потому что большие валы высоко поднимали ее, и в таком положении, то есть задом наперед, отлив и должен был вынести ее из бухты.

Вскоре Бутен увидел буруны позади шлюпки, а потом оказался в открытом море. Думая больше о спасении друзей, чем о своей собственной безопасности, он подошел к самому краю бурунов и пошел вдоль него, в надежде спасти хоть кого-нибудь. Он даже вступил в полосу прибоя, но отлив отбросил шлюпку назад. Тогда Бутен взобрался на плечи Мутона, чтобы охватить взглядом как можно больше пространства. Надежда оказалась тщетной! Море уже поглотило всех!

Отлив кончился, и море успокоилось. У Бутена еще сохранялась слабая надежда на то, что бискайская шлюпка с “Астролябии” не потонула, так как своими глазами он видел только гибель своих друзей с «Буссоли». Шлюпка под командованием Маршенвиля находилась примерно в четверти лье от опасного места, то есть в самых спокойных, как в самой тихой гавани, водах. Но этот молодой офицер, побуждаемый благородством (несомненно, безрассудным, ибо при сложившихся обстоятельствах он не мог оказать погибающим никакой помощи) и обладавший слишком возвышенной душой и слишком большим мужеством, поспешил на выручку. Он не мог предаваться размышлениям в ту минуту, когда его друзья подвергались величайшей опасности, и устремился в полосу прибоя. Он стал жертвой своего великодушия и погиб вместе с теми, кого пытался спасти. Могу сказать также, что Маршенвиль поплатился жизнью еще и потому, что не подчинился моему приказу.

Вскоре ко мне на корабль прибыл де Лангль, столь же удрученный, как и я, и со слезами на глазах сообщил мне, что несчастье неизмеримо ужаснее, чем я предполагал. Со времени отплытия от берегов Франции он выработал для себя непреложный закон: никогда не посылать на одно и то же задание двух братьев, Лаборд-Маршенвиля и Лаборд-Бутервилье. Но на этот раз он уступил их настоятельным просьбам, так как им очень хотелось прогуляться и поохотиться вместе. Ведь именно такой увеселительной прогулкой считали мы оба поход наших шлюпок и полагали, что наши люди находятся в такой же безопасности, как на рейде в Бресте, да еще в хорошую погоду».

Немедленно к месту катастрофы были посланы шлюпки на поиски потерпевших кораблекрушение. Моряки тешили себя надеждой (весьма слабой), что их товарищей могло прибить к берегу. Туземцам было обещано большое вознаграждение, если им удастся кого-нибудь спасти или даже найти труп. Но шлюпки пошли ко дну вместе со всеми, кто в них находился[138]. И было этих несчастных 21 человек!

Удрученный горем Лаперуз приказал возвести на маленьком островке, расположенном посреди бухты, памятник погибшим и дал самому острову красноречивое название: Кенотаф (Гробница).

Через восемнадцать дней «Буссоль» и «Астролябия» покинули место, оставившее у членов экспедиции столь печальные воспоминания. От бухты Порт-де-Франсе корабли направились вдоль американского побережья и дошли до Монтерея. Лаперуз нанес на карту береговую линию при входе в залив Кросс-Саунд, осмотрел залив Кука, мыс Энганьо, или мыс Эджкем[139], пролив Норфолк, гавань Неккер, мыс Чирикова[140], острова Де-Ла-Кройера, острова Сан-Карлос и мыс Гектора[141]. Он открыл и дал название мысу Флёрьё[142], острову Сартин[143]. Пройдя 5 сентября мимо мыса Бланко, экспедиция прибыла в бухту Монтерей.

Двадцать второго сентября Лаперуз вышел из Монтерея для того, чтобы пересечь огромный Тихий океан с востока на запад и посетить Китай.

Бесконечный переход не принес морякам никаких открытий, хотя и был далеко не безопасным.

Лаперуз писал: «Наши паруса и такелаж напоминали нам, что мы уже шестнадцать месяцев непрерывно находимся в море. Каждую минуту наши снасти рвались, а парусные мастера не успевали чинить пришедшие почти в полную негодность паруса».

Пятого ноября, когда море было поразительно спокойно и стояла прекрасная ночь, «Буссоль» едва не потонула на 166°52′ долготы к западу от Парижа и 23°34′ северной широты, ибо на пути фрегата оказался остров, вернее, скала в пятьсот саженей длиной, голая, без единого дерева и без единой травинки, покрытая птичьим пометом и окруженная бурунами. Шум прибоя почти не был слышен, и легкий шорох услышали только тогда, когда положение было уже очень серьезным. Сложные маневры, направленные на спасение корабля, удалось осуществить только тогда, когда фрегат находился всего лишь в одном кабельтове от рифов[144].

Четырнадцатого декабря фрегаты прошли через лабиринт, образованный Марианскими островами. Моряки высадились лишь на острове Успения, оказавшиеся бедным клочком суши вулканического происхождения, не представлявшем никакого интереса ни для мореплавателей, ни для ученых, ни для колонистов. Чахлая растительность виднелась в основном около лощин и пропастей, образованных потоками лавы, ибо там скапливался гумус, хотя и в очень небольших количествах. Образцы, собранные ботаниками, не стоили тех трудов, которые ученые затратили на очень опасное путешествие к острову и обратно.