Чарльз Стросс - Акселерандо

• Название: Акселерандо
• Автор: Чарльз Стросс
• Жанр: Научная Фантастика

Тридцать лет назад мы жили в мире телефонов с дисками и кнопками, библиотек с бумажными книжками, игр за столами и на свежем воздухе, и компьютеров где-то за стенами институтов и конструкторских бюро. Но компьютеры появились у каждого на столе, а потом и в сумке. На телефоне стало возможным посмотреть фильм, игры переместились в вирутальную реальность, и все это связала сеть, в которой можно найти что угодно, а идеи распространяются в тысячу раз быстрее, чем в биопространстве старого мира, и быстро находят тех, кому они нужнее и интереснее всех.

Манфред Макс - самый мощный двигатель прогресса на Земле. Он генерирует идеи со скоростью пулемета, он проверяет их на осуществимость, и он знает, как сделать так, чтобы изобретение поскорее нашло того, кто нуждается в нем и воплотит его. Иногда они просто распостраняются по миру со скоростью молнии и производят революцию, иногда надо как следует попотеть, чтобы все случилось именно так, а не как-нибудь намного хуже, но результат один и тот же - старанием энтузиастов будущее приближается. Целая армия электронных агентов помогает Манфреду в этом непростом деле. Сначала они – лишь немногим более, чем программы автоматического поиска, но усложняясь и совершенствуясь, они по-немногу приобретают черты человеческих мыслей, живущих где-то там, in silico. Девиз Манфреда и ему подобных – «свободу технологиям!» - и приходит время, когда электронные мыслительные мощности становятся доступными каждому. Cкорость появления новых изобретений и идей начинает неудержимо расти, они приносят вне новые дополнения разума и «железа», и петля обратной связи замыкается.

Экспонента прогресса превращается в кривую с вертикальной асимптотой. Что ждет нас за ней?

Перевод – torque_xtr.

Оригинал - http://www.antipope.org/charlie/blog-static/fiction/accelerando/accelerando-intro.html.

(under Creative Commons 2.5.)

---

«Кофе, если у вас оно есть. Хлеб с нутом. Какую-нибудь одежду». Амбер скрещивает руки на груди, вдруг осознав себя, как есть. «Хотя я бы предпочла ключи управления от этой вселенной. По сравнению с другими реальностями, эта явно не слишком приспособлена для обеспечения живых существ комфортом». На самом деле, это не совсем так – реальность, в которой Амбер очнулась, похожа на хорошо и с пониманием дела проработанную дружественную человеку биофизическую модель, а вовсе не на какую-нибудь состряпанную на коленке компьютерную стрелялку от первого лица. Амбер смотрит на свое левое предплечье. Там на загорелой коже - белый шрам размером с четвертак, оставшийся в память о старом происшествии с гермоклапаном на юпитерианской орбите. Она пытается сконцентрироваться, и ее губы беззвучно движутся. Но ничего не происходит - в этом мире она заперта в своем единственном “настоящем”, и не способна создать разделение или созвать воедино вложенные реальности, просто вызвав субпроцессы, которые были вплетены в уголки ее сознания, когда она еще была подростком. «Как долго я была мертва?» - наконец говорит она.

«На несколько порядков дольше, чем ты прожила» - говорит дух. Из воздуха над кроватью материализуется поднос с хлебом и банками с нутом и оливками, а в углу появляется гардероб. «Я могу начать объяснения сейчас или подождать, пока ты поешь. Что ты предпочитаешь?»

Амбер снова смотрит вокруг, и ее взгляд останавливается на белом экране в оконном проеме. «Давай прямо сейчас. Разберусь» - говорит она с заметной горечью. «Я предпочитаю осознавать свои ошибки как можно быстрее».

«Мы-я можем сказать, что ты решительный человек» - говорит дух, и в его голосе появляется оттенок гордости. «Это хорошо, Амбер. Тебе потребуется вся твоя выдержка, чтобы выжить здесь...»

***

В храме у башни, нависающей над иссушенными равнинами, настало время покаяния, и мысли жреца, живущего в ней, полны сожаления. Сейчас Ашура, десятый день Мухуррама, как показывают часы реального времени, все еще отбивающие ритм другой эры. Тысяча триста сороковая годовщина мученичества Третьего имама, Сайида аль-Шухады.

Священник башни долго медитировал, погружаясь в молитвы и вспоминая строки священного писания. Сейчас, когда громадное красное солнце склоняется к горизонту бесконечной пустыни, его мысли возвращаются к настоящему. Ашура – совершенно особый день, это день искупления всеобщей вины и зла, содеянного через бездействие. Но в свойствах Садека – все время смотреть вовне, в будущее. Он знает, что отворачиваться от прошлого – порок, но так устроено его поколение. Поколение шиитского духовенства, ответившего на неумеренность прошлого века, поколение, которое отстранило улама от влияния, отступило от закона Хоменеи и его последователей, оставило управление народу и всерьез погрузилось в парадоксы модерна. Особым интересом Садека, его страстью и вдохновением в теологии, являлись исследования, направленные на пересмотр эсхатологии и космологии. И здесь, в башне высушенной солнцем глины, священник проводит несчетные процессорные циклы в раздумьях над одной из самых ужасных проблем, с которыми только сталкивались муджтахиды[185] – над парадоксом Ферми.

Однажды Энрико Ферми с коллегами обсуждали за обедом – могут ли другие миры быть населены продвинутыми цивилизациями?. «Да» - сказал он, - «но если это так, то почему они ни разу не заходили в гости?»

Садек завершает вечерние молитвословия почти в полной тишине, потом встает, привычно потягиваясь, и выходит из маленького и одинокого дворика у подножия башни. Он открывает разогретые солнцем ворота из кованого железа, и они опять поскрипывают. Он смотрит на верхнюю петлю и хмурится, желая, чтобы она была чистой и исправной. Подлежащая физическая модель признает его ключи доступа, и тонкая красноватая полоска около оси петли снова становится серебристой, а скрипение прекращается. Садек закрывает за собой ворота и входит в башню.

Он идет по крутой спиральной лестнице, которая поднимается вверх и вверх, закручиваясь по часовой стрелке. Во внешней ее стене - ряд узких и высоких окон, и каждое из них являет ему различные миры. Вот из этого видна земная ночь Рамадана. Сквозь другое – зеленые туманные небеса и близкий, слишком близкий горизонт. Садек аккуратно избегает мыслей о том, что же следует из наличия этого множественного пространства. Возвращаясь с молитвы, испытав чувство прикосновения к священному, он не желает терять чувство близости к своей вере. Он достаточно далек от дома, и много над чем надо подумать. Странные и любопытные идеи здесь везде и на каждом шагу, источников веры - не больше, чем воды среди пустыни, и потеряться очень легко.

Поднявшись по лестнице на самый верх, Садек подходит к двери из окованного железом старого дерева. Она не вписывается в интерьер – этакая культурная и архитектурная аномалия. Дверная ручка – петля черного металла, и Садек смотрит на нее так, будто это голова гадюки, изготовившейся укусить. Тем не менее, он протягивает руку, поворачивает рукоятку и шагает за порог дворца прямиком из фантазий.

Ничего_из_этого_не_существует – напоминает он себе. Это_ничуть_не_реальнее,_чем_проделки_джинна_из_Тысячи_и_Одной_Ночи. И все-таки то, что ждет его за дверью, не может оставить равнодушным. Он улыбается - сардонической улыбкой ироничного само-отрицания, закаленного досадой.

Похитители Садека украли его душу и поместили ее – его? - в очень необычную темницу. В ней рядом стоят храм и башня, поднимающаяся до самого рая. И то, что находится в башне – классическая литания средневековым вожделениям, просто-таки сущность, выделенная из литературы пятнадцати столетий. Дворы с рядами колонн, прохладные бассейны, выложенные богатой мозаикой, комнаты и залы, набитые всеми вообразимыми предметами роскоши из пассивной материи, бессчетные пиршественные столы, терзающие его аппетит, и дюжины прекрасных не-женщин, жаждущих утолить любое его желание. Садек – человек, и желаний у него – тоже дюжины, но он не осмеливается позволить себе поддаться искушению. Я_не_мертв, думает он. Следовательно,_я_не_мог_оказаться_в_раю. А_значит,_это_- _ложный_рай,_призванный_сбить_меня_с_пути. Вполне_возможно.Если,_конечно,_я_не_мертв, ведь_Аллах, мир_имени_его, считает_что_человек_мертв, если_его_душа_отделена_от_тела. Но_означает_ли_это_ч то_выгрузка_-_грех? Если_да,_то_это_место_не_может_быть_Раем, поскольку_я_-_грешник. Но_как_же,_однако,_наивна_вся_эта_сцена_!

Садек всегда был склонен к философским изысканиям, и его представления о жизни после смерти более рассудительны, чем у многих, а привлеченные идеи - не менее спорны в рамках ислама, чем идеи Тейяра де Шардена - по отношению к католической церкви христианства в 20 веке. И если и есть в его представлениях об эсхатологии признак ложности рая – так это именно семьдесят две прекрасных гурии, готовых исполнить любые его желания. А ейли рай ложен, это значит, что на самом деле он не мертв...

Вся проблема реальности, поставленной под вопрос, настолько беспокоит его, что Садек снова принимается за то, что он делает каждую ночь. Он проходит мимо бесценных произведений искусства, ускоряя шаг, проносится сквозь дворы и коридоры мимо альковов, где возлежат, раздвинув ноги, почти обнаженные супермодели, поднимается по лестницам, и наконец попадает в маленькую необставленную комнату с единственным высоким окном в одной из стен. Там он медитирует, сидя на полу со скрещенными ногами - не в молитве, но в более сосредоточенном процессе логического рассуждения. Каждую ложную ночь (невозможно узнать, как на самом деле течет время за пределами этого раздела кармана киберпространства) Садек, схватившись с декартовым демоном в одиночестве собственного сознания, сидит здесь и размышляет. И каждую ночь здесь он задает себе один и тот же вопрос: Могу_ли_я_определить,_является_ли_это_место_истинным_адом? И_если_не_является,_то_как_я_смогу_уйти_отсюда?

***

Дух сообщает Амбер, что она была мертва почти ровно треть миллиона лет. В течение этого времени она была многократно воплощена из архива и снова умирала, но у нее нет памяти об этом. Она – копия центрального потока, а все остальные ветви завершили свое существование в одиночестве и изоляции.

Смерть и воскрешение не слишком тревожат Амбер – ни сами по себе, ни как угодно еще, ведь она родилась в пост-Моравекскую эпоху, в которую к таким вещам все привычны. Но в том, что поведал дух, есть множество очевидных пробелов, и это совершенно неудовлетворительно. Как будто ей долго и увлеченно рассказывали, как ее напоили и привезли сюда, но умудрились никак не упомянуть –автомобилем ли, поездом или самолетом.

Ее не смущают заверения духа, что она далеко от Земли, точнее - примерно в восьмидесяти тысячах световых лет. Когда они выгружались через маршрутизатор на орбите Хендай +4904/-56, они понимали, что идут на риск и могут оказаться где угодно, а то и вовсе нигде. Ей кажутся сомнительными слова о том, что она все еще внутри светового конуса своего отправлени. Из исходной передачи SETI однозначно следовало, что сигналы в сети маршрутизаторов - самовоспроизводящихся коммуникаторов на орбитах повсеместных в Галактике коричневых карликов – передаются мгновенно. Она некоторым образом предполагала, что по прошествии такого времени окажется дальше от дома.