Михаил Старицкий - Богдан Хмельницкий. Книга первая Перед бурей

• Название: Богдан Хмельницкий. Книга первая Перед бурей
• Автор: Михаил Старицкий
• Издательство: Днепро
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1981

В романе М. Старинного «Перед бурей», составляющем первую часть трилогии о Богдане Хмельницком, отражены события, которые предшествовали освободительной войне украинского народа за социальное и национальное освобождение (1648–1654). На широком фоне эпохи автор изображает быт тех времен, разгульную жизнь шляхты и бесправное, угнетенное положение крестьян и казачества, показывает военные приготовления запорожцев, их морской поход к берегам султанской Турции.

---

— А! — протянул товарищ и бросился к какой-то панне поднять упавший платок.

В большой зал князя Иеремии вошел стройный молодой шляхтич. Драгоценная, залитая каменьями одежда лежала на его высокой стройной фигуре свободно и изящно; красивая светловолосая голова была гордо отброшена назад, а синие глаза глядели уверенно и смело. При входе молодой магнат слегка остановился и окинул весь зал пристальным взором; казалось, одно мгновение он взвешивал что-то. Одобрительный шепот пробежал по зале при входе молодого красавца. Гость сделал несколько шагов и, заметивши князя, приложил правую руку к груди, а левую опустил со шляпой почти до самой земли, отвесив полный достоинства и изящества поклон.

— Добро пожаловать! — приветствовал его князь Ярема, вставая с места и опираясь рукой на высокую спинку кресла. — Надеюсь, пан привез нам добрую весть?

— Князю Иеремии не страшны и злые вести! — ответил звонким, молодым голосом шляхтич и, вынувши толстый пакет бумаги, двинулся вперед.

— Ах, кто это? Кто? — раздался громко встревоженный голос панны Виктории, когда молодой шляхтич поравнялся с круглою нишей, занятой паннами.

При звуках этого голоса молодой шляхтич вдруг вздрогнул и остановился; по лицу его пробежало какое-то мучительное выражение; он быстро оглянулся в ту сторону, откуда донесся знакомый голос, — смертельная бледность покрыла его молодое лицо. Перед ним в глубине амбразуры окна стояла, приподнявшись со своего стула, блестящая пани Виктория. На одно мгновение глаза их встретились, пани тихо вскрикнула и, закрывши глаза рукою, опустилась в изнеможении на стул. От присутствующих не ускользнула эта непонятная сцена.

— Что ж это пан остановился? — обратился нетерпеливо Иеремия.

— Засмотрелся на наших красавиц, — усмехнулся князь Заславский.

Молодой шляхтич сделал над собой невероятное усилие.

— Прошу прощения у ясноосвецоного князя и вельможного панства, — отвечал он по-видимому спокойным голосом, подходя к столу, — после нашей тьмы пышность и блеск княжьего двора ослепляют непривычное око.

— Однако что с княгиней? — засуетился подле Виктории молодой магнат. — Бьюсь об заклад, что это какой-нибудь старый знакомец.

— Он так и замер на месте при виде ее ясной мосци, — вставил другой.

— Удивительно было бы, если бы прошел равнодушно мимо, — вскрикнул горячо пан-товарищ.

— Панство шутит все, — улыбнулась принужденно Виктория, отымая от глаз руку; на лице ее еще видны были следы неулегшегося волнения. — Просто напомнил мне пан одного старого приятеля, — заговорила она нервно, стараясь придать своему голосу самый небрежный тон, — да, приятеля, которого уже нет, который умер давно.

— Тысячу перунов! — вскрикнул резко Иеремия, бросая распечатанный пакет на стол. — Не моя ли правда была, когда я панству толковал, что война с татарами необходима уже потому, чтобы уничтожить эту буйную орду дотла!.. Пан Конецпольский пишет мне в этом листе, — протянул он величаво руку, указывая на брошенный пакет, — что хлопство снова бунтует, шайки Кривоноса, этого беглого хлопа, рассеялись в моих владениях, а сам он засел в моих плавнях.

— Мало того, осмелюсь доложить ясноосвецоному князю, — вставил громко молодой шляхтич, — подлый хлоп поклялся и распускает повсюду слухи, что до тех пор, пока он не добудет головы князя Иеремии и не сошьет себе из его благородной кожи сапог, он не остановит своего буйного движения и обречет смерти всех и каждого, попавшегося на его пути.

Княгиня Гризельда вскрикнула и почти упала на стул.

— Пан мог бы оставить и про себя эту гнусную новость, — метнул взбешенный Иеремия в сторону шляхтича стальной взгляд.

— Прости, ясноосвецоный княже, за передачу предерзостных слов подлого хлопа, — поклонился посол, — но они показывают только, до чего возросла дерзость разбойника, — дерзость, требующая немедленной поимки этого зверя и примерной кары над ним.

— Неслыханная дерзость! На палю быдло! — зашумела кругом разгоряченная толпа.

— На меня, на Иеремию, осмелился подняться дерзкий хлоп, — продолжал князь, выкрикивая слова, — на Иеремию, от имени которого дрожит Турция, Московия и Бахчисарай! Что ж ожидает все ваши маетки? Если они еще не лежат пепелищем, то будут сожжены завтра, сегодня. Ваши жены будут проданы в Крым. Вы сами попадете к быдлу на пали!..

— In nomen patri et fili et spiriti sancti{227}, да охранит нас святая дева от вторжения исчадий ада! — побледнел патер.

— Быть может, разбойник уже близко, — пропыхтел растерянно князь Заславский, оглядываясь по сторонам.

— Проклятие всякому, кто еще заступается за эту шайку, из-за которой никто не может быть уверен в завтрашнем дне.

— Целуйтесь теперь с Кривоносом! — стукнул рукой по столу пан Чарнецкий.

Бомба, упавшая среди залы, не произвела бы большего смятения, чем это слово «Кривонос», раздавшееся теперь в тысяче местах. Панны, молодые магнаты — все столпились вокруг стола.

— Прошу панство не тревожиться, — остановил всех гордо и пренебрежительно князь Иеремия, — замок неприступен, жизнь моих гостей под моим кровом неприкосновенна. В обороне замка пятьсот моих непобедимых драгун, столько же возвратится из Жовнов завтра, — по лицу молодого шляхтича пробежала какая-то темная тень, — все они останутся в замке. На это быдло я выезжаю с псарями и хлыстом!

— Князь слишком уверен, — вставил гордо молодой шляхтич, едва сдерживая какое-то непонятное волнение, — не советовал бы я выезжать на шайку Кривоноса с псарями и хлыстами — они многочисленны.

Иеремия прищурил глаза и смерил своим надменным взглядом с ног до головы молодого шляхтича.

— Пан или слишком боится Кривоноса, — произнес он медленно, отчеканивая каждое слово, — или преклоняется перед ним.

— Ни то, ни другое, — ответил тот спокойно, — я слишком хорошо знаю эти буйные головы, так как часто дрался с ними, да и задача князя требует многочисленного войска: нужно ведь окружить огромное пространство плавней и не дать уйти зверю!

— Да, да, упаси господи! — раздались тревожные голоса.

— Пан с ними дрался, но и князь Иеремия бил их нередко, — подчеркнул Вишневецкий, — однако если пан знает их так близко, то, я надеюсь, он не откажет мне принять участие в облаве, которую я объявляю на завтра.

На лице молодого шляхтича отразилось невольное смущение.

— За честь для себя почту выступить с княжьими войсками, — произнес он с легкою запинкой, — но я тороплюсь поскорее в Чигирин: пан староста наказал мне возвратиться к нему завтра обратно... Если ясный князь примет на себя ослушание мое перед паном старостой, то я могу указать княжьим войскам, где скрывается этот пес.

— Хорошо! — кивнул головой Иеремия, давая тем понять, что аудиенция окончена.

Шляхтич отошел к группе молодежи.

— Не узнает меня пан, что ли? — протянул к нему широкую руку пан ротмистр.

— Кажется, — смешался шляхтич, — где-то встречались. — «Маслов Став», — мелькнуло у него молнией в мозгу. — А может быть, я похож на кого-либо из панских знакомых?

— Да, как же, как же... знакомое лицо... земляки ведь, — тряс руку шляхтичу длинноусый пан ротмистр. — Пан ведь из Литвы?

— Из Литвы, — как-то тихо и робко ответил посол.

— Из моей родины... Я панский род весь знаю... со многими друг и приятель, пан, вероятно, сын Януария?

— Гм... вероятно, — процедил сквозь зубы посол... «А, чтоб тебя ведьма подрала с твоим знакомством... и прицепился же чертовый литвин!» — ругал он его мысленно, не зная, как отойти, улизнуть.

— Да? — обрадовался ротмистр. — А как же поживает панна Ядвига?

— Ничего себе, — осматривался по сторонам молодой шляхтич, подыскивая предлог отойти дальше. «Да помоги же, святой Юр! — напрягал он мозг свой с мольбой, — вывези: свечку поставлю! Э, впрочем, была не была!» — повернулся он решительно к пану ротмистру. — Прости, пане, тут какое- то недоразумение; я сейчас немного рассеян, думаю все про этого пса Кривоноса, а пан мне повторяет незнакомые имена.

— Пан каких Адамовичей знает? Из каких мест? Из Боровки, Сосницы, что на Вилейке, недалеко от Вильны, фамилии — пана Януария, пана Антося, пана Эдуарда, кажется, все?

— Э, пан ошибается, — засмеялся небрежно шляхтич, — я не из тех, слышал про вилейских тоже, но они даже не родственники, а только одного герба.

— Странно, — пожал плечами -пан ротмистр, — а мне Антось божился, что во всей Речи Посполитой только и есть единственная ветвь фамилии Адамовичей-Шпорицких — это их... а вот, выходит, и другая нашлась, а где же панская сидит? — любопытствовал-таки пан ротмистр.

— Моя... далеко, пане, за Могилевом...

— А где же именно? Тамошние места мне тоже знакомы.

«Провались ты в тартарары, литовская бочка! — ругнул

почти вслух нового, нежданного приятеля шляхтич. — Что б ему выдумать?»

— Из Рудни! — выпалил наконец он отчаянно.

— Из Рудни? — вытаращил глаза ротмистр. — Из Рудни? Из моего родного села?