Виктор Гончаров - Век гигантов

• Название: Век гигантов
• Автор: Виктор Гончаров
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

В пятом томе собрания сочинений одного из пионеров советской фантастики В. Гончарова представлено заключительное произведение из дилогии о докторе Скальпеле — увлекательный палеофантастический роман «Век гигантов».

---

Раздался гнусавый заупокойный вой — будто гиена плакала над умершей своей подругой, предварительно скушав ее; из рядов зрителей выскочил, приплясывая, в одном мокасине и в куртке, мрачный уродец — горбун Тъма. Он весь был обвешан — как рождественская елка игрушками — хвостами зверей, раковинами, кореньями и иссохшими трупиками жаб, мышей, ящериц и змей; на голове его красовался скальп пантеры. «Тъма» значит «тьма», и Николка не придавал большого значения мрачному красавцу, находя, что его имя вполне отвечает его наружности — наружности выжившего из ума инвалида.

Уродец попрыгивал, бряцая своими украшениями; все зрители, кроме охотников и детей, тянули с надрывом гнусавый мотив.

— Театр? — спросил Николка ближайшего к себе коммунара. Это слово вошло в лексикон плиоценщиков, и они очень любили театр, но спрошенный отрицательно замотал головой и глазами, в которых разгорался страх, уставился на танцора. Все коммунары, бросив погрузку, тесно сплотились за Николкой. Тот пока еще ничего дурного не подозревал; наоборот, подозревал приятный сюрприз, который, видимо, ему хотели преподнести старцы.

Горбун крутился быстрей и быстрей. Хвосты и трупики раздували его жалкое тельце в некое безобразное чудовище, похожее на мифического героя древних индусов — змееголового царя змей — Кали. Соответственно ускорялся темп песни.

— Ин-терес-но, черт возьми! — потирал руки Николка, не замечая, что его охотники помертвели и трясутся мелкой дрожью.

Горбун развил невероятную скорость: вращался вокруг невидимой оси, делая по 120 оборотов в минуту — и вдруг сам начал издавать звуки. Эти звуки походили бы на рыкание свирепой пантеры, если бы не были столь хриплы и не прерывались кашлем. Скорее они походили на голос простуженной кошки.

— Интересно, черт возьми! — потирал руки Николка, не замечая, что сзади него грохнулся на землю впечатлительный Ург и забился в судорогах.

Уродец перестал вращаться и запрыгал на четырех конечностях. Из ряда охотников вырвались придавленные вопли:

— Смотри! Смотри! Тъма — пантера! На руках — когти!

Ничего подобного Николка не видел, но все-таки он был доволен зрелищем; так перед ним ни разу не танцевали. Только — почему охотники подняли вой и скрежет? Разве было что-нибудь страшное в смешных движениях горбуна? Николка оглянулся на своих коммунаров и мгновенно переменился в лице: здоровенные ребята лежали животами на площадке и дрыгали ногами, как лягушки, раздавленные копытом лошади… В чем дело?

Горбун продолжал бесноваться, но уже видно было, что он выбивается из последних сил. И вдруг — надтреснутый голос старца Айюса покрыл вой и песню:

— Охотники нарушили заветы предков. Охотники потревожили предков. Тъма-колдун говорил с предками. Вот их воля… Охотники — встать!

Кажется, Николка начинал догадываться.

Коммунары послушно вскочили с земли с лицами, обезображенными ужасом. На колдуна они не могли смотреть, а он, собрав остатки сил, извивался теперь на одном месте, подобно раненой кобре. Айюс продолжал напыщенно:

— Предки приказывают слушаться стариков. Предки…

Николка не дал ему договорить. Свирепый, как та пантера, которую тщетно пытался изобразить колдун, он бросился на старика с кулаками, по дороге здоровенным пинком выбив из священнослужителя последние силы. Священнослужитель растянулся без сознания, растянулся вслед за ним и Айюс, угощенный в висок. Охотники все еще дрожали, скованные ужасом. На Николку кинулась Гарба-старуха, и старики — Ршаба, Грва и Дъру; из-под одежды они извлекли дубинки, хотя был приказ: «старикам оружия не иметь». Николка выхватил из-за пояса топор. Увернувшись от Гарбы, он дал подножку Ршабе, огрел обухом Грву по голове, выбил оружие у Дъру и развизжавшуюся старуху смазал с левши по скуле. Остальные в панике бежали. Инвалиды, по обыкновению, держали нейтралитет.

— Будем грузить мясо… — спокойно сказал Николка и первым показал пример.

Энергии у него было — хоть отбавляй… Ворочая тяжелые туши, он негодовал и смеялся в то же время:

— Черт побери, тут дракой, пожалуй, добьешься малого, если не обратного, придется повести антирелигиозную пропаганду. Ведь эти «предки» ни больше ни меньше как корни религии, и они, видимо, глубоко внедрились в сознание дикарей. Ну, не ожидал! Признаться, не ожидал! Рассчитывал иметь дело с настоящими безбожниками, а тут, извольте радоваться, даже поп нашелся… Проклятый старикашка! Будто смирился, а на самом деле какую пакость преподнес. Меня надеялся врасплох застать. Да, собственно, и застал. Не будь я столь решителен в своих действиях, была бы контрреволюция… Молодец ты, Николка, все-таки… А старуха-то как развизжалась!.. Будто крыса с отрезанным хвостом… А колдун-то каким туманом завертелся от моего пинка. Хо-хо!.. Здорово, однако, угостил я их. Долго будут помнить… Но… с этих стариков нельзя глаз спускать, и надо им дать какое-нибудь самостоятельное, интересное дело, иначе у них слишком много досуга, а досуг в их положении, в раскоронованном положении — одно зло…

Николка хорошо знал увлекающийся, порывистый характер людей плиоцена и знал их способность легко переходить от одного настроения к другому. Нужно только уметь к ним подойти. Старикам требовалось дать занятие на время дороги, чтобы их мысли не долбили в одну точку, и Николка нашел путь к их сердцам.

Когда длинный обоз, окруженный выплясывающими невесть что ребятишками, тронулся в путь, Николка передал управление своей лошадью забияке Лупу, а сам будто невзначай пристал к мрачно шагавшему впереди всех Айюсу.

Айюс стрельнул огневым взором, но у маленького Къколи глядело с лица такое милое, незлобивое выражение, он так обаятельно улыбался, что стариковское сердце, умевшее ценить улыбку — редкое явление в суровой обстановке плиоцена, — растаяло.

— Къколя хочет говорить Айюсу, — поулыбавшись, сколько надо было, сказал Николка.

Старик неопределенно пожевал мохнатыми губами и ничего не ответил: нельзя же так быстро забывать болезненный и оскорбительный удар в висок!

— Къколя хочет говорить Айюсу важное, — мягко, но настойчиво повторил маленький вожак.

— Пусть Къколя говорит… — разрешил, наконец, старец, теряясь перед необыкновенным поведением врага.

— Охотники должны охранять орду, — начал Николка и, чтобы звучать в унисон с временем и нравами, пояснил: — так говорит «старое слово» арийя…

— …Так говорит «старое слово» арийя… — как эхо, повторил старец.

— Охотники не свое дело делают, — продолжал Николка несколько бодрее, — они управляют лошадьми и санями. Охотники должны охранять орду. Старики — хорошо — лучше охотников — знают местность. Старики долго жили и много видели. Они лучше будут управлять лошадьми и санями…

Здесь Николка остановился, выжидая мнения заблестевшего глазами старца.

— Къколя прав, — глухо произнес старик, не сумевший быстро разобраться в хаосе противоречивых чувств, наполнивших его душу. Управлять лошадью, конечно, благородное, почетное и завидное занятие, но, если он даст на это свое согласие, не выйдет ли так, будто старый Айюс исполняет приказание маленького чужеземца? Старик угрюмо помолчал — Къколя тоже молчал — потом старик молвил:

— «Старое слово» арийя ничего не говорит о лошадях. «Старое слово» говорит: охотники охраняют орду в пути…

Николка понял возражение Айюса, но повернул его по-своему. Старик намекал на то, что законы предков ничего не говорят о лошадях: этим самым они как бы идут против их приручения. Зато, мол, законы твердо указывают на обязанности охотников. Николка сделал вид, что он видит замешательство старца в другом.

— Предки арийя, — сказал он, — не знали прирученных лошадей, поэтому их «слова» ничего не говорят о лошадях. Но Къколя думает, что лошадьми должны управлять старики. Для этого Айюс, проживший 150 зим, Айюс — сам старый, как предок, — должен сказать свое новое «старое слово» о лошадях… — Иными словами, старику предлагалось сделаться законодателем.

Айюс подпрыгнул на четверть метра вверх и задышал порывисто. Николка даже струхнул немного: «черт его… еще вообразит себя умершим предком и потребует воздавать себе соответствующие почести…» Но нет, у старика был силен здравый смысл. Голосом, выдававшим волнение — волнение, бесспорно, приятного порядка — он произнес:

— Пусть Къколя скажет о новом «старом слове» охотникам. Айюс скажет старикам и людям попорченным…

Отходя от новоиспеченного законодателя, Николка хохотал беззвучно, но во всю глотку.

Охотники ничего не могли возразить против нового порядка. Признаться, им здорово надоело сидеть неподвижно на возу и изредка подергивать веревками-вожжами; молодая горячая кровь бурлила в жилах и требовала сильных движений. Тем менее могли что- либо возразить старики и старухи, у которых подагрические от многолетней жизни в сырых пещерах ноги нуждались после каждых пяти километров пути в продолжительном отдыхе. Дипломатическое выступление Николки, таким образом, увенчалось полным успехом.