Виктор Гончаров - Век гигантов

• Название: Век гигантов
• Автор: Виктор Гончаров
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

В пятом томе собрания сочинений одного из пионеров советской фантастики В. Гончарова представлено заключительное произведение из дилогии о докторе Скальпеле — увлекательный палеофантастический роман «Век гигантов».

---

— Мъмэм — фраар Къоль и Ффель, — поправил его Николка, указывая на себя и на ученого медика. С такой поправкой приплясывающий дикарь согласился сразу.

Тут произошло непредвиденное: лохматые головы на стене, хором взвопя «фраар», полезли во двор — каждому лестно было получить такой же подарок.

Скальпель обомлел, вспомнив первое свое знакомство с первобытниками; мастодонт угрожающе выступил из- за угла.

Краснокожие дикари — ровным счетом 20 человек — попятились обратно к стене при выступлении гиганта.

— Малыш, смирно! — крикнул Николка, испугавшись при мысли, что начинается побоище.

Мастодонт послушно отступил в угол, и дикари рассыпным строем окружили приятелей, продолжая изливаться в братских чувствах и спеша совершить с ними церемониал обнюхивания. Николка без возражений принимал это, Скальпель, сокрушенно махнув рукой, в конце концов, тоже принужден был обнюхать каждого.

— Через год, через два мы забегаем на четвереньках, — бормотал он.

Пока на дворе происходило знакомство людей XX века с людьми плиоцена, в воротах незаконченной ограды происходило то же самое между стаей собак, прибывших вслед за первобытниками, и Керзоном. Но у Керзона там нашлось много старых друзей, в отличие от людей, что не помешало ему, однако, тотчас же погрызться с двумя-тремя кобелями.

Когда схлынула волна приветствий и заверений в дружбе, приятели увидели себя в окружении рассевшихся на песке дикарей. Голубые глаза горели упрямым ожиданием чего-то, ожидание это адресовалось всецело к Скальпелю и Николке.

— Раздать им, что ли, топоры? — спросил смущенный почему-то Николка.

— По-моему, сначала митинг… — комично-серьезно предложил Скальпель, а потом, заметив сердитый огонек в глазах друга, закончил вполне серьезно: — Нужно их накормить, вот что. Они глядят на нас и на оленя с лошадью.

Он был прав на этот раз. Топоры, несомненно, интересовали краснокожих, но еще более интересовало их бродившее по двору живое мясо. Не дождавшись инициативы со стороны недогадливых хозяев двора, вскочил на ноги Мъмэм. Воинственно размахивая новым топором, он прыгнул в сторону Живчика. За ним устремилась стая собак.

— О! Это мне не нравится, — сказал Николка.

Но ему не удалось выступить в защиту своего четвероногого друга, это сделал мастодонт. Он загнал Живчика в угол, где находился трепетавший всем телом олень, и загородил его массивным своим задом. Перед таким афронтом красный богатырь стал в полной растерянности. Собаки ворча отступили к воротам.

Из крута выскочил Николка:

— Идем, Мъмэм. Я тебе дам мяса…

Он привел великана к пещере и знаками показал ему, что надо лезть внутрь. Великан отказался: он чуял там присутствие живого существа и запах хищника. Николка полез один. В пещере от него испуганно шарахнулся маленький Эрти. Он плакал, приговаривая:

— Мъэрти чам-чам не… Мъэрти чам-чам не…

— Да никто тебя и не собирается шамать, — рассмеялся Николка. — Я за мясом пришел, а не за тобой.

— Мса чам-чам, Мъэрти не… — убеждая кого-то, проговорил малец и заученным движением вскарабкался на Николкины плечи. Фабзавук рассчитывал без помощи Мъмэма выволочить из пещеры тушу убитого накануне быка, но оседланный, он этого уже не мог сделать. Потребовалась помощь. Он окликнул Мъмэма.

Осторожный дикарь только тогда полез в пещеру, когда голова Николки, с другой головой поверх нее, показалась из отверстия.

— Мъэрти? — пораженный, воскликнул дикарь и даже попятился. — Мъэрти жи?..

— Жив! Жив! — вместо оробевшего малыша ответил Николка. — А ты ползи-ка сюда, помочь надо.

Мъмэм, увидев своего знакомого (или, может быть, одноплеменника) живым и невредимым, моментально выбросил из головы «мса», за которым пришел. Улыбаясь во весь рот, но не доверяя зрению, он нежно прикоснулся к груди малыша:

— Мъэрти — ръбанък прия…

— Ну да, ребенок, и ребенок, несомненно, приятный… — Николка, озабоченный мыслью об оставленном среди орды Скальпеле (а со двора доносились буйные крики), поддерживал разговор исключительно для того, чтобы не оскорбить как-нибудь гостя.

— Идем-ка за мясом, — все-таки поторопил он его.

— Йе, мса!.. — вспомнил дикарь и, пошевелив чуткими ноздрями, безошибочно направился в темный угол, где лежала свежая туша. Склонившись над ней, он вымолвил новое слово: — Го?..

— Не го, а говядина, — поправил его Николка, удивленный сам сверх меры своим великолепным пониманием первобытного языка. Он ведь того не знал, что перед ним находился древнейший представитель индоевропейской расы, что язык краснокожего дикаря объединяет в себе многие языки, которые в век Николки стали столь непохожими друг на друга; что славянский язык, как язык народа, осевшего ближе всех к своей первобытной родине — Азии, сохранил поэтому более других языков свою первобытность, и нет ничего удивительного, что Николка с такой легкостью ориентировался в речи Мъмэма[2]. Фабзавук не знал этих тонкостей, отмеченных в примечании; не мудрствуя лукаво, он принимал своего краснокожего гостя за косноязычного, не договаривающего слов вследствие какого-либо дефекта во рту, и поэтому считал нужным поправлять его на каждом слове.

— Ии, — сказал Мъмэм, спустив двадцатипудовую тушу вниз и взвалив ее на свои плечи с легкостью, лишний раз подчеркнувшей его чудовищную силу.

— Идем, — сказал Николка, и новоиспеченные приятели, за недостатком слов, мило улыбаясь друг другу, пошли.

Скальпель, оставшись наедине с 19-ю дикарями, не сидел праздно. Не теряя драгоценного времени и не упуская момента (Николки нет, значит, действуй!), он прежде всего ловким профессиональным приемом открыл рот у ближайшего дикаря («Минуточку, спокойно!») и пытливым оком заглянул внутрь. Обезьяньих зубов там не было и следа. Это открытие успокоило его в одном направлении, в другом — взволновало. Он довольно рассмеялся, потирая руки, рассмеялись вслед за ним и дикари. Они сдвинулись плотней вокруг забавного человечка, а тот, ободренный вниманием, приступил немедленно к дальнейшим научным изысканиям. Взял у обследованного дикаря его вооружение — громадную челюсть пещерного медведя и безмолвно приставил к ней палец: как это, мол, называется?

— Асть рркша, — был немедленный ответ.

— Асть! Асть! — подтвердили все дикари, а один, имевший в руке кремневый нож, поспешил назвать и его:

— Азз…

— Подождите, вас не спрашивают, — осадил его медик, любивший во всем порядок. Он вынул из своего передничка записную книжку и внес туда первые два слова человека времен плиоцена (лексикон Эрти медик не принимал во внимание, находя его ребяческим).

— Асть рркша, — соображал Скальпель. — Асть — это, несомненно, кость: похоже и на русское соответствующее слово, и на латинское «ос». Рркша, конечно, — медведь. По всей вероятности, звукоподражательное… Ах, как жаль, что я не знаю санскритского…[3] Ну, теперь говорите, как ваш нож называется?

— Азз… — с готовностью повторил второй дикарь.

— Очень приятно. Он у вас каменный?

— Азз. Къма…

Дикари бесцеремонно облокотились на плечи Скальпеля, смотрели ему через голову, на странную тонкую палочку, из-под которой на белом листике рождались черные неподвижные букашки; нюхали записную книжку и даже пробовали ее на вкус. Медик не смущался обстановкой.

— Азз — звукоподражательное, — рассуждал он и записывал, — воспроизводит звук резки, отсюда и наш «нож» и латинское «энзис». Къма — это уже более старое слово: с камнем, как оружием, человек давно знаком. Возможно, что и оно некогда воспроизводило какой-нибудь звук, теперь, под наслоением времен, его, конечно, не узнать. Но приятно то, что это «кьма» походит на наш «камень» и еще на церковнославянское «каму», на литовское «акму», на греческое «акмон». Интересно, как оно звучит по-санскритски?[4]. И еще интересней, кого это я перед собой вижу. Неужели старинных предков индоевропейской расы?! Ну-с, а это что такое, друг мой?

Дикарь, имевший в качестве оружия рог быка, надетый на палку, с удовольствием ответил:

— Кърн…

— Понятно, — сказал Скальпель, записывая, — неблагозвучно и неизвестно, почему так названо, но во всяком случае походит на латинское «корну», что значит «рог», и на русское «корень». Между рогом и корнем, без сомнения, некоторое внешнее сходство есть… Учили меня, дурака, 15 лет, а санскритскому не выучили. Ну, да ладно…[5] Что у вас еще, молодой человек?

Спрошенный нетерпеливо вертел над головой самой обыкновенной дубинкой, к которой для красоты или еще для чего был приделан длинный клык махайродуса. Дубинка гудела, и дикарь гудел:

— Крррът…

— Так и называется?! — усомнился Скальпель.

— Крррът, — серьезно повторил дикарь и мигом сунул нос в записную книжку, по которой забегал проворный карандаш.