Ирина Потанина - Русская красавица. Напоследок

• Название: Русская красавица. Напоследок
• Автор: Ирина Потанина
• Издательство: АСТ/Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-045798-4

Четвёртая, заключительная книга цикла "Русская красавица". Читать нужно только после книги "Русская красавица. Анатомия текста".

"Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!" — мысль привычна и потому редко анализируема. А зря! Присмотритесь, не похожи ли вы на кого-то из известных исторических личностей? А теперь сравните некоторые факты своей биографии с судьбой этого "двойника". То-то и оно! Количество пьес, разыгрываемых в мире-театре, — ограниченно, и большинство из нас живет "событие в событие" по неоднократно отыгранному сценарию. Главная героиня повести "Напоследок" — София Карпова — разгадала этот секрет. Бросив все, в панике, бездумно, безумно и бессмысленно — она бежит из Москвы. Новые места, новые связи, автостоп на грани фола, неистовый ночной рок-н-ролл… Но пора браться за ум! Как же вернуться в родной город, не вернувшись при этом в чужую, уже примеренную однажды трагическую судьбу, ведущую к сумасшествию и смерти? Как избежать предначертанного?

---

— Здорово! — переговариваются все. — Давно пора заиметь нормальных спонсоров… Еще бы зарплату с них стребовать. Хоть какую-то ежемесячную ставку. Надоело от прибыли жить!

— Тут возможны варианты, — продолжает Марик. — Потому я вас и собрал. Можно — заиметь спонсоров, а можно сделать так, чтобы спонсоры заимели нас. Не сказать прямо: «поимели». Тогда и ставка будет и реклама грядущих выступлений и продвижение нас на рынок… Подробнее, если полностью уйти под крышу этих ребят, они берутся нас кормить, любить и жаловать. С одно стороны — я руками и ногами за. Сами мы очень скоро загнемся. С другой — опасаюсь, что «связанная птица не может быть певчей»…

— Может. Если ей за это прилично платя, — подает голос Наташа.

Остальные с выводами не спешат. И хочется, и колется… Творчество — не та вещь, которая терпит гнета…

— Знаете, — неожиданно для самой себя нахожу очень правильный и простой выход: — Давайте просто предложим свои условия: никакой творческой цензуры и мы ваши навеки.

— Верно! — вступает Василь. — Раз спонсоры — значит, коммерсанты. Раз коммерсанты, значит им в постановки вмешиваться не захочется. Мы им не для творческих амбиций нужны, а для прибылей. Так?

— Будем надеяться, — пожимает плечами Марик и выноси вопрос на голосование. Все-таки он — уникален. Мог бы решить все собственной властью и поставить нас перед фактом — имеет полное право, он ведь и зачинщик создания труппы, и официальный директор, и режиссер… Нет, хочет чтобы все по справедливости…

Так мы стали частью какой-то большой структуры — какого-то солидного творческого объединения. Надо заметить, жизнь тут же изменилась к лучшему.

Во-первых, всем нам назначили оклад, не зависящий от количества выступлений в месяц. Процент от прибыли чуть уменьшился, но шел теперь добавкой к окладу. Во-вторых, мы перестали зависеть от транспорта приглашающих. Творческое Объединение, нас купившее, имело свои микроавтобусы, на которых мы и разъезжали. Пока — по привычным Мариковским заказчикам.

Уже настроившись, на то, что сделали правильный выбор, все мы пришли в растерянность, когда наружу стали всплывать некоторые удивительные подобности о наших хозяевах.

Наши условия о творческом невмешательстве, например, так и остались без ответа. При этом Марик, предложивший их, не дожидаясь решения, подписал все необходимые бумаги…

— Я не мог отказаться, — сухо сообщил нам режиссер. Несколько позже, я полностью пойму, о чем шла речь.

Пока же ни я, ни остальные, ничего толком не понимали. Внешне — лафа, а предчувствия и ощущения очень нехорошие. Не голословные предчувствия, между прочим.

На нас активно летели первые ласточки. Однажды труппа сотряслась от грандиозного Никифороческого возмущения. Через пару часов мы должны были давать спектакль в стенах родного ВУЗа, потому практически все были в сборе. Из гримерок — двух больших комнат, разделяющих нас по половым признакам, все вывалили, заслышав громкие возмущенные крики. Никифорович созывал народ, чтобы нажаловаться. На себя, на судьбу и на наших спонсоров.

— Невменяемый народ, одуревший! — причитал он. Надо признаться, я никогда раньше не видела Никифоровича таким разобиженным. — Просто хамство! Хамство, Читой воды!

Бледный Виталька — вряд ли от волнения, просто цвет лица у парня такой — семенит за нашим ветераном и пытается его успокоить:

— Ну, подумаешь, ну мало ли сволоты на свете. Ну что вы так разгорячились?

— Весь вопрос в том, на каком свете! — и не думает успокаиваться Никифорович. — Если на том — так мне все равно. Тут я, как Наташа, сторонник этого вашего финтифлизма… А если на этом — увольте. Буду грызться до последнего…

— Пофигизма, — автоматически поправляет Виталька, хотя прекрасно понимает, что Никифорович нарочно коверкает слова и делает вид, что не владеет нашим сленгом.

Разумеется, все мы вываливаемся в предбанник, и наперебой топим его в расспросах. Выясняется, что наших попросту обсчитали.

— И не в магазине, что было бы привычно и даже в чем-то дорого моему полному ностольгии по советским временам сердцу, а прямо тут, в театре, на поприще служения искусству! — скандирует Никифорович, то ли и впрямь очень разозленный, то ли, считающий своим долгом оправдать всеобщее внимание: — Слушайте, дети мои! Слушайте и возмущайтесь!

Ситуация на самом деле оказалась довольно незначительной. То есть, свинство, конечно, но не настолько…Выяснилось, что Виталик с Никифоровичем зачем-то ошивались вокруг Марика и услышали, что новое руководство собирается заказывать рекламный ролик о наших новогодних представлениях. Приходите, дескать, детки, погружайте свои ничем еще не помраченные умы в наш умопомрачительный праздник и будет вам счастье!

— Идея, я вам скажу, замечательнейшая! — сообщает Никифорович. — Я как услышал, чуть на шею этим предлагателям не бросился. Наконец-то у нашего театра будут здравомыслящие руководители. Но тут, значится, слышу другое…

Ролик господа-учредители собираются заказывать у крутой компьютерной компании. Хотят, чтобы те прорисовали главных героев представления, соорудили радующий галаза и души мультик и… Все бы ничего, если бы Никифорович нечаянно цену такого мультика не услышал.

— Да вы что!? — решительно вмешался он. — Вы лучше эти деньги нам, актерам, раздайте, если девать некуда. Вы в наш театр вкладывать собрались или в студию ту рекламную???

— В самом деле, — перебил рассказ Виталик, робко, словно оправдываясь. — Окупиться такая сумма никогда не окупится. Зачем же так тратиться-то? Я еще сразу подумал об отмывке денег там, или еще о чем таком. Но вроде как разговоры вовсе не об этом шли. В общем, решили, наше дело предложить… И предложили:

Виталик снова передает слово старшему:

— А чего бы это вам, — говорим, — Не воспользоваться подручными средствами! Нами — то есть? Все костюмы имеются, все образы давно проработаны! Неужели рекламный ролик с живым видео хуже бездушной мультяшки будет смотреться???

Учредители призадумались. И впрямь, отчего бы и нет? Поворчали что-то, мол, мультик, это, конечно, круче… Но дамочка оказалась на нашей стороне — расчетливая попалась, как и положено в ее поле и возрасте. На том и порешили. Созвонились со студией, Марик с их телевизионным режиссером всю ночь о чем-то коньяк пили…

— И вы молчали? — нехорошо щурится Наташа. Не знаю, как та особа из учредителей, а наша дамочка, и впрямь расчетлива и ущерб своим интересам сразу чует.

— Молчали! — соглашается Никифорович без тени смущения: — А что? По сценарию в рекламе только две роли — наши. К чему вас зря баламутить.

— Ага, — обижается Наташа, — Чтоб я еще хоть когда, хоть кого из вас, хоть к какой шабашке привлекла! Вот вам! — Наташа тычет в Никифоровича смачной фигой.

— Но-но-но! — кипятится нарассказчик. — Действительно никакой возможности пригласить вас, милая дама, разделить с нами тот скорбный труд не имелось. Имелась бы — пригласили бы…

— Просто вы пожлобились разделить со мной трапезу! — в тон отвечает Наташа.

— Так в том-то и дело! — спешит помирить всех Виталька. — В том-то и дело, что не было никакой трапезы! Представьте, — и в его интонациях тоже теперь прослеживается возмущение. Пусть легкое, пусть с изрядной долей самоиронии, но все-таки… — Все отснято за вечер. Все довольны. Учредители уже собираются отчаливать. То ли на монтаж, то ли вообще по другим делам. Ну и тут, наш Никифорович решает все же прояснить обстановку…

— Не за себя спрашивал, а за вас, Виталик. Вам, как существу молодому, всегда финансы требуются… Короче, кинули нас, ребята! Отменно кинули! «А вы, — говорят, — В рабочее время, для нужд родного коллектива трудились. Разве вы не за это зарплату получаете? Нет, ну хотите, пусть вам в бухгалтерии выпишут какую-нибудь премию… Сколько там процентов у вас положены премии? Вы ведь, полугосударственная контора, значит, такие вещи должны быть как-то в фонде оплат предусмотрены»… Представляете? А дамочка, явно вину свою почувствовав, и вдруг как завелась: «Недовольны?! А что вы хотели?! Гонорары и почести? Да вы только за то, что мы прокат этого ролика готовы оплатить уже в ноги нам кланяться должны!» Ну, я, конечно, не выдержал… Поклонился. Да! Подошел, плюхнулся на колени, распластался, обхватил ее лодыжки двумя руками…

— Надо было видеть их лица! — смеется Виталик. — Я думал, они все сейчас в обморок попадают.

— Так дамочка вместо положительной какой реакции — сама напросилась ведь, я ничего подобного не предлагал, в мою голову и прийти такое не могло — вдруг на змею сделалась похожа. Как зашипит: «Хватит паясничать! Я охрану сейчас вызову!» Хорошо еще, не лягнула. Такие каблуки, хорошо вместо гвоздей в доски вбивать…

Василий начинает, мы подхватываем: дружно аплодируем Никифоровичу. Если байка не преувеличена, и он действительно так при новых учредителях паясничал — честь ему и хвала. Пусть знают, что не в тупое стадо попали, а в коллектив с личностями и причудами. Никифорович откланялся, и снова помрачнел, вспомнив о главном.