Ирина Потанина - Русская красавица. Анатомия текста

• Название: Русская красавица. Анатомия текста
• Автор: Ирина Потанина
• Издательство: АСТ/Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-045799-1, 978-966-03-2875-4

Третья книга цикла "Русская красавица". Для лучшего понимания образов лучше читать после "Антологии смерти" и "Кабаре", но можно и отдельно.

Тот, кто побывал одной ногой на том свете, воспринимает жизнь острее и глубже остальных. Сонечка побывала. При всей своей безбашенности и показной поверхности она уже не может плыть по течению и криком кричит от сложившейся сумятицы, которая раньше показалась бы обычным "милым приключением с сексуальным уклоном".

Но бывают игры, из которых не так-то легко выйти. Особенно если ты умудрилась перетянуть на себя судьбу подруги, которой попытка "порвать" с людьми, затеявшими "весь этот цирк", стоила жизни.

---

Понимаю, что самой мне не разобраться. Я запуталась. Совсем-совсем уже запуталась во всех этих событиях. Артур в советники не годится, он — явно заинтересованное лицо. Правда, понятия пока не имею, в чем там его интересы… Для меня вся эта история слишком пронизана интригами, я в такое играть не умею…

— Скажите, вы разбираетесь в интригах? — вероятно, у меня был такой вид, что обшутить мой столь странный вопрос не поворачивались языки. Я приняла решение довериться тем, кто относится к ситуации непредвзято. В конце концов, мне симпатичны эти люди. Отчего бы не поделиться с ними окружающими маразмами. — Вы умеете распутывать змеиный клубок? В общем, мне нужна ваша помощь…

И я потащила гостей к компьютеру, рассказывая попутно, как писала книгу. Как хотела показать людям, какой была Черубина-Марина на самом деле, и как их — людей — безразличие и неразборчивость, довели ее сначала до желания бросить свое детище «Русскую красавицу», а потом и до твердого решения покинуть этот бесчувственный мир. Рассказала, как поняла в один прекрасный момент, что довольна книгой. Призналась, что страшно не хочу писать продолжение — нечего там писать, все, что могла, сказала уже. Объяснила, откуда брала факты — от Лилички. Та, не жалея времени и сил, доставала кассеты с интервью, газеты, записи с концертов. Устраивала мне необходимые встречи. Даже с Риной, которая сейчас вообще в тюрьме. Даже с балетмейстером «Русской красавицы», который был в Москве проездом, всего два часа. Рина рассказала историю группы, балетмейстер — о характере Марины и ее поведении на репетициях. А также о том, как по решению Бесфамильной, был сделан подлог: Рину переодели в Черубину. Балетмейстер жаловался, что весь замысел, вся композиция выступлений рушилась от введения нового, ничего не умеющего, и вульгарного, к тому же, человека. «Но публика этого не заметила!» — вздыхал старик. — «Это очень подкосило настоящую Черубину. Видно было невооруженным глазом, что Черубина в полной подавленности»…

— Я отследила все интервью, перекопала все предоставленые мне факты. Да и сама Лилия много рассказывала интересного — она ведь все это время работала с Мариной, поддерживала ее идеи, убеждала Геннадия их профинансировать… И вот, когда книга вышла, оказалась успешной и нужной людям… Когда меня обязали писать это долбанное продолжение… Именно сейчас появляется тип, по имени Артур, который изначально работал в Черубиновской команде, и говорит мне, что все написанное — вранье. Ладно бы только говорил, но он ведь и доказательства насылает… Об остальных его странностях надо бы умолчать, но я скажу. Он уверяет, что мне грозит опасность тут. Хочет меня спасти… Пока спасает лишь от ночного одиночества. Сорри за интимные подробности, но это тоже может быть важно. А я была пьяная и хотела нежности. А он пришел и воспользовался. Точнее он пришел, и я воспользовалась… А может, между нами была внезапная вспышка чувств, о чем сейчас могу лишь догадываться, потому как помню довольно смутно… Но суть в том, что он, вроде, на моей стороне. И желает, вроде, всего хорошего. И вот оставил кусочек записи. И, кстати, я разговор Геннадия и Лилички нечаянно подслушала — они что-то там такое, про испорченный Мариной прямой эфир говорили. Точно-точно… И я теперь сильно запутана, немного напугана, но, больше всего, возмущена несправедливостью! Как они могли так беспардонно мне врать. Я ведь не для себя, а для памяти умершей подруги писала… А может, Артур нарочно все это подстраивает. Все они друг друга стоят. Как отличить, кто не врет?

Как ни странно, и Людмила и дядя Миша слушали очень серьезно, вполне улавливая смысл в выпаливаемых мною бессвязностях. Кажется, им было интересно. Кажется, я не ошиблась с выбором союзников.

Объективный взгляд

Понимаете ли вы, смешная разбитная дамочка в длинном джинсовом сарафане и вы, утонченный джентльмен с подвижным носом и повадками благородного породистого крыса, во что вмешиваетесь, благосклонно относясь к просьбам нашей глупой Сафо?. Впрочем, вы и не должны понимать, вы во все нюансы пока не посвященные, вам и не положено опасаться и прятаться. А вот ты, Сафо, что делаешь? Можно ли? Неповинных людей в свои интриги втягиваешь. Нехороша эта провокация. И ведь ладно бы, избитой дилеммой: или благополучие или борьба на стороне справедливости. К такой постановке вопроса все давно привыкшие и поступают согласно давно обдуманным своим внутренним технологиям. Тут уже, другое, более сложное, более мерзкое. Ты, Сафо, ставишь людей перед выбором между непорядочностью и непорядочностью. Не помочь тебе — значит, не проявить должного сострадания к ближнему и не стать на сторону обижаемого праведника. Помочь — изменить работодателю, который, нанимая, рассчитывал на твою преданность.

Нехорошо, Сафо, своими проблемами других прессинговать…

— Я знаю, конечно, что своими проблемами других прессинговать негоже… — бормочу нечто несуразное, откуда-то из подсознания вылавлимое. — Если вы не захотите в это все вмешиваться — я пойму, и ничуть не обижусь. Просто я сейчас в таком состоянии, что совершенно запуталась и ищу помощи, как последнее слабое существо. Понимаю, что вам не положено по статусу идти против Геннадия с Лиличкой…

— «Я баба слабая,/ Сама не слажу./ Уж лучше — сразу»… — цитирует Вознесенского Людмила, а сама на Михаила смотрит так многозначительно и вопрошающе. Похоже, несмотря на вечные их перебранки, серьезные решения всегда остаются у этой пары за ним. Матриархат, как маскировка для истинного строя — для патриархата. Забавное построение, обычно бывает наоборот… «Хай Он диктует, только хай он диктует так, как мне нужно!» — заведено в большинстве устоявшихся семей, где женщина довольно активна. У моих же ребят явно по-другому, и от этого они мне еще больше нравятся…

— Похоже, запись делалась не для эфира, а на будущее — констатирует дядя Миша, продолжая снова и снова прокручивать запись. Людмилины цитаты и мои реверансы он оставляет без внимания. — Голос обрабатывать потом собирались. Как увидели неприятности, камеру выключили. Так это вашей Марины голос или той, что чужая?

— Моей. Бесфамильной. Точно-точно. — снова лепечу, хотя пора бы все понять и расслабиться.

— Видите ли, Сафо, — Людмила решает объяснить мне все открытым текстом. — Мы ведь не обычные наемники. Мы — вольнодумцы. Работаем не столько ради платы — хотя и ради нее тоже, сколько для интересу. Ваша история весьма интересна. Глупо было бы отстраниться и действовать строго в рамках своих обязанностей. И потом, вы мне симпатичны. А наша общая начальница — нет. Мы — люди советской закалки, а, значит, пойти против начальства (ну, против именно такого) почитаем за подвиг, а не за предательство…

— Склонен верить подлинности этой записи, — перебивает Михаил, снова переключая нас на картинку монитора. Он явно не хочет пафосных клятв и заверений во взаимопомощи. Людмила понимает это и моментально замолкает, обращаясь вся в слух и внимание. — Голос подделать очень сложно. Выходит, наши работодатели нас всех обманывают. Интересно… Но и мы не лыком шиты. Правда, Людочка?

И это его «наши», «нас всех», «мы» наполняет меня вдруг такой уверенностью и энтузиазмом, что хохочу весело, и сентиментально расцеловываю присутствующих. Кажется, у меня действительно теперь будут настоящие помощники.

* * *

Все в представлении профессора было так просто, что мне хотелось выть. В организме не хватает каких-то веществ. Попейте витаминчиков, не бойтесь, будет здорово… Я представлялась ему набором молекул, поведение которых определенными веществами может строго регулироваться. После этого визита возненавидела не только Лиличкины методы и всех ее «помощников», но и медицину в целом. Самое похабное — честно съела пару таблеток, и вот на тебе, настроение и впрямь повысилось. Апатия отпустила, проснулась жажда деятельности. Хорошо, что есть теперь куда использовать эту жажду — хорошо, что мы с Людмилой и дядей Мишею сговорились и действуем. А выть хочется от того, что организм так легко поддается посторонним вмешательствам. Ведь душа у меня болела! Душа, а не какие-нибудь там всеми исследованные органы. Болела так, что я делать ничего не могла. В потолок молча пялилась и ни одной связной мысли выдать не могла. Это, конечно, после того решающего визита к Лиличке:

— Давай начистоту, — я все еще верила в некоторые панибратские отношения и пыталась общаться с ней по-человечески. — Я не верю больше во все это мероприятие. Мне нечего писать, я запуталась. Прошу оставить меня в покое. Хотите имя — берите имя. Хотите — хоть жизнь забирайте, только не наседайте с требованиями, — этот текст я продумала заранее, потому говорила спокойно, глядя Лиличке в глаза и стараясь весомо подать каждое слово. — Давай так. Ребята будут писать, они же — получать гонорар. А меня вы с этим делом оставите…