Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре

• Название: Русская красавица. Кабаре
• Автор: Ирина Потанина
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-026971-6

Вторая книга цикла "Русская красавица". Продолжение "Антологии смерти".

Не стоит проверять мир на прочность — он может не выдержать. Увы, ни один настоящий поэт так не считает: живут на износ, полагая важным, чтобы было "до грамма встречено все, что вечностью предназначено…". Они не прячутся, принимая на себя все невозможное, и потому судьбы их горше, а память о них крепче…

Кабаре — это праздник? Иногда. Но часто — трагедия. Неудачи мало чему учат героиню романа Марину Бесфамильную. Чудом вырвавшись из одной аферы, она спасается бегством и попадает… в другую, ничуть не менее пикантную ситуацию. Знаменитая певица покидает столицу инкогнито, чтобы поступить на работу в кабаре двойников, разъезжающее по Украине с агитационным политическим туром. Принесет ли это Марине желанную гармонию? Позволит ли вернуться в родной город очищенной и обновленной?

---

— Слушай, почему, когда Сонечка занята, ты разговор откладываешь, а когда я — продолжаешь? — спросил он с явной претензией.

Кошкой, опущенной в воду, скукоживаюсь, чувствую, как едкая лужа слёз подкатывает к глазам с внутренней части. И ты, Брут?! Попрощалась, причем окончательно. Положила трубку навсегда, и больше звонить ему не буду, даже когда пожар или землетрясение…

Но я излишне отвлеклась на Свинтуса, забыв, что писала тебе отчет о проделанной работе. В общем, в редакции побывала. Как видишь, впечатление странное.

— Нинель, сейчас очень занята, поэтому принять тебя, думаю, не сможет. — посерьезнел Карпик, когда я изъявила желание понервировать своим внезапным явлением мисс Вредакторшу.

— Не сможет? — переспросила, потому что подобное как-то в голове не умещалось. Наша Нинель, и вдруг не выделит и секунды, чтобы с милой улыбкой сообщить о каких-нибудь очередных моих катастрофических недостатках? — Занята? Чем, простите? — интересовалась напрямик, и не пытаясь скрыть насмешки — А… Рассмотрением анкеты потенциальных подчиненных. Достойное занятие, не позволяющее отвлечься ни на секунду!

И тут мне стало смешно. Нинель, которая набирает штат сотрудников и занимается отбором журналистов, всего полгода назад шипела в след нашему Редактору не до конца приличные слова, и подробно объясняла сама себе, как надоел ей уже этот журнал, и как в ближайшее же время она пошлет его — да-да, именно туда, куда ты подумал. И вот теперь она стала тут главной…

— Слушай, я вообще по поводу работы зашла, — пересилив себя, пришлось признаться в конце концов. Пересилив, потому что одно дело — к Вредактору проситься, и совсем другое Нинельке собственную пригодность доказывать.

— Даже так?! — Карпик подозрительно сощурился. — Темнишь что-то, подруга. Ты ж, говорят, охмурила такого типа, что работа тебе больше не нужна, как и мы все…

«Очень интересно, — подумалось, — Это кто ж такой слух пустил?»

Сейчас думаю, зря удивлялась. Что еще людям про меня было думать? От старых дел отказалась, о новых распространяться не стала. Исчезла из поля всеобщего общения, и даже в священных забегаловках ни разу за последние полгода появиться не соизволила. Забыть и не обсуждать — народ не умеет, а фантазии только в одном направлении работают. «Что еще может так изменить женщину, кроме любовника?» — спрашивали, небось, друг друга с усмешечками. Так и решили судьбу мою считать устроенной, а меня — стервой, позабывшей всех за ненадобностью… Несправедливо, но объяснимо, в общем-то…

Жаль только, что Карпуша уже настолько онинелился, что мозгами думать перестал. Ну, какая из меня содержанка? Не создала еще природа такого спонсора, чтоб запросы мои удовлетворить — это ж и сборник издавать бы ему пришлось, и арт-кафе открывать, и коммуналку мою спасать от покупателей, и соседям ежемесячно доплачивать, чтоб не переезжали, потому что жить хочу по-старому: именно в этой квартире и с этими же соседями. Не от того, что хорошо к ним отношусь, а потому что не терплю отныне перемен в моей жизни, возникших по чужой инициативе. До добра такие вынужденности не доводят. По проектам Артура знаю.

— Что скривилась, будто в точку попал? — живо заинтересовался Карпик, когда я прокомментировала его предположения должным выражением лица. — Вы у нас все, девки, побесились. Сонечка, вон, по большому секрету призналась, что хоть замуж и собирается, но шуры-муры с кем-то из прежних еще крутит… Или из новых, я забыл уже.

Вот она, смешная Сонечкина привычка — рассказать о себе всему миру, да так, чтоб каждому конфиденциально, в тайне от остальных. Очень забавно выходит…

— Ну, колись подруга, — настаивает Карпик, — Чем я тебя задел за болезненное?

Спросил, а у самого глазки таким нездоровым блеском засветились, что блевать хочется. Ждет, аж трусится, порцию свежих сплетен, и ладошки потные уже готовит, чтоб ими изумленно всплескивать.

— Фу, Карпик, как меняет нас время и круг общения! — никогда от друзей детства ничего не скрывала, и меняться не собиралась.

Но Карпуша намек мой не понял, и вообще последнюю фразу проигнорировал.

— Так и знал, что сбежишь от него… — заявил таким тоном, будто всю жизнь был экспертом по моим любовным похождениям. — Нинельке даже говорил, мол, явишься однажды в редакцию. Влетит, говорю, выпимши, но держась, будто трезвая, кинет презрительно: «Конченый тип, с ним все кончено!» и появятся у нас в штате нормальные журналисты… Ну так, рассказывай, жалуйся!

— Что ты, Карпуша, у нас все в порядке. Работу для души ищу, — улыбнулась обворожительно, уверенная, что никто и не заподозрит в искренности. — И не пила я сегодня ни грамма. Ты мне лучше расскажи, что у вас с новой концепцией…

— А раньше, помнится, мы друг другу доверяли, — Карпуша пафосно сощурился, и ушел, опечаленный, узнавать о наличии на меня Нинелевского времени. Пока дошел до кабинета, забыл о всех обидах, подмигнул одной из что-то пишущих в блокнотике девочек, остальным сказал, что скоро вернется. Расцвел от их ответного щебетания…

Нинель встретила разъяренной тигрицею. И даже мои искренние ахи по поводу ее отрегулированной в сторону «бизнес-леди» внешности, ничего не изменили. Впрочем, я ей очень благодарна. По крайней мере, за откровенность:

— Без вопросов, — намеренно хриплым голосом, и рублеными фразами говорила она, — Немедля тебя заберу, если не станешь выделываться. Решай сама — готова признать во мне лидера — милости просим, нет — заходи после десяти, кофейку попьем.

— Обпилась кофейку уже. Мне работа нужна. — я тоже честно ответила.

— Тогда так, — Нинель строчила словами, наподобие пулеметчицы: ритмично, монотонно, агрессивно и напористо. — Всех старых своих клиентов восстановишь. Особенно Басика — он после твоего ухода стал неконтактен. Потом, эту свою дерни, как бишь ее… Ну, муж у нее еще такой милый человек… Соседи твои по подъезду…

— Анечкины? — я, конечно, удивилась. — Зачем Анечкиным наши «женские факи»?

— Они сейчас самая модная группа. Нам интервью с ними нужно, кровь из носу. Заказчик есть, осталось согласие звезд получить… Они там с какой-то заумью: журналистам пинка под зад дают… Уломай их до конца недели.

— Посмотрим, — должного азарта относительно Анечкиных я в себе не обнаружила. — Если они не хотят светиться — напрягать не буду. Люди есть люди, имеют полное право. Были б посторонние — я бы не чистоплотничала. А так — свои совсем. Не имею права идти против их воли. Ты ж меня знаешь, я за свободу…

— Забудь, иначе не сработаемся. Что говорю — то и пиши. — Нинель сделалась вся официальная, как официантка в дорогом ресторане.

— Ладно, посмотрим…

— Можешь идти, я тебе позвоню, да, вот еще…

И пошли долгие проповеди относительно коммерческой базы и необходимости ее пополнения. О процентной оплате, о скидках для полезных заказчиков… О заявлении о приеме, которое я тут же под диктовку, как первоклассница, записала, а буквы прыгали и косились, подмигивая, потому что руками я писать разучилась уже, все больше клавиатурою… А Нинель ворчала, что неаккуратный вид официального бланка, и диктовала дальше.

И ни слова, ни слова, не говорила о творчестве. А раньше ведь все мы — горели идеями, изобретали концепции, экспериментировали… И стало ясно: это не Нинель изменилась — это время. Сам процесс работы таким стал. Даже в кулуарах теперь не до выдумок. Ремесленники, твердо стоящие на земле и работающие, как и положено, ради заработков — вот основа современной журналистики. А я тут чужая… Инородный элемент, всем мешающий.

Шла домой и раздумывала, как бы научиться шагать в ногу со временем.

/Когда оставленный судьбою,/ Я в двери к вам стучу, друзья,/ Мой взор темнеет сам собою,/ И в сердце стук унять нельзя…/ Это Хармс писал, посетив писательский дом в 35 году. Насколько чуждым он чувствовал себя среди тогдашних литераторов, настолько же родным ощущается он сейчас литераторами современными…

Всем нам давно пора родиться глубоко в будущем…

Вот такие мои дела, Димочка. Такие вот суматошные хлопоты. Но я найду еще силы, правда? Восстановлюсь, встану на ноги, соберу себя воедино, приноровлюсь и войду в колею. А ты поможешь. Так ведь?»

* * *

«Здравствуй, Димочка!

И грустно, и противно, и весело… Мимоходом, раздавили… Размазали по стенке и, не сочтя несправедливостью, двинулись дальше. Счастливого пути, не разобравшиеся! А то, что я осталась раздавленная, гадкой лужей стекающая под ноги новым будням и неприятностям, — так это мои личные трудности. И пусть не коснутся они вас, пусть никак не отразятся на дальнейших победоносных шествиях. Все слышали! Я не в претензии. Вот только, научусь дышать в этом смраде, научусь не захлебываться собственной обидой, соберу все свое хорошее, чтоб не хранить зла в памяти…