Борис Харитонов - Особое задание

• Название: Особое задание
• Автор: Борис Харитонов
• Издательство: Каменяр
• Жанр: О войне
• Год: 1971

Документальная повесть Б. Харитонова «Особое задание» рассказывает о событиях последних месяцев Великой Отечественной войны, когда советские войска готовились к завершающему удару по Берлину и к боям за освобождение Праги.

Советскому командованию необходимы были достоверные данные о противнике. С целью добывания таких сведений в Чехию была направлена особая разведывательная группа.

Тяжелой, опасной, но успешной работе этой группы и посвящена книга.

---

Маунц не изменился в лице, но его невысокий лоб вдруг сразу сделался влажным, красными пятнами покрылись щеки и крепкая шея.

— Все, что я сказал, — правда, — процедил он сквозь зубы, бросил злобный взгляд в сторону Гилле.

— Обыщите его как следует. Прощупайте все складки и швы, — приказал я Бердникову, хотя мало надеялся на результаты нового обыска.

Сапко и Бердников сняли с немца шинель и китель и стали быстро просматривать их. В нескольких местах Сапко ножом подпарывал подкладку кителя. Маунц без шапки, в заправленной в брюки серой трикотажной нижней рубашке с короткими рукавами стоял возле и молча смотрел на их работу. Вдруг он резко сделал шаг в сторону. Сапко схватил его за руку.

— Стой! — настороженно приказал он, разглядывая полураздетого немца. — А ну, покажи, что это у тебя? Ребята, да это эсэсовец! — закричал он вдруг, крепко удерживая и выворачивая руку немца.

С внутренней стороны выше локтя на гусиной от холода коже руки четко выделялась синяя вытатуированная маленькая буква «А», обозначающая вторую группу крови. Это делалось только у эсэсовцев, у «избранных людей», дабы в случае ранения не тратить время на анализы, а немедленно оказать «избранному» помощь.

Так вот какие гости к нам пожаловали!

Эсэсовец вдруг сделал глубокий выпад, обеими руками сильно толкнул Ивана Сапко в грудь и, сбив его на землю, бросился в кусты.

Журов щелкнул затвором автомата, но я успел крикнуть «не стрелять!» — и Журов с Бердниковым бросились в погоню, за ними побежал и Сапко.

Некоторое время слышно было, как Журов громко кричал «стой» и «хальт», затем в той стороне треснула короткая автоматная очередь, и все стихло.

Я подошел к Гилле. Он лежал на земле между камнями вниз лицом. Над ним с приготовленным автоматом стоял Богданов. Гилле лежал, скорчившись от страха, втянув голову в плечи.

— Ауф! — крикнул я, но немец только вздрогнул и еще больше втянул голову.

— Вставай! — крикнул Богданов, тряхнув немца за плечи.

С поднятыми над головой руками, с искаженным от ужаса лицом Гилле поднялся на колени, уставился на направленный на него автомат Богданова, откуда, казалось, вот-вот со страшным грохотом вылетит огненная смерть.

Сзади в кустах послышался шум.

Журов, Бердников и Сапко выволокли на поляну труп Маунца, положили его возле валяющейся на земле шинели.

— Зачем стреляли? Надо было догнать, — недовольно начал я.

— Это Николай Попов, — еле выдохнул Журов, — Стоял на посту возле просеки… услыхал крики… видит — немец бежит, ну и трахнул его…

Увидев труп Маунца и окончательно одурев от страха, Гилле вдруг вскочил на ноги и с поднятыми над головой руками побежал в кусты. Богданов одним прыжком догнал немца и подставил ему ножку.

Мы все окружили лежащего.

— Что ж ты, мамкин сын, — Богданов схватил Гилле за воротник и поднял его на ноги, — торопишься на тот свет, как поповна замуж…

Гилле снова упал на колени и, протянув руки в нашу сторону, торопливо, глотая слова, забелькотал:

— Я не эсэсовец… Я все расскажу… Я не хотел… Они заставили — и Ашенбреннер и Кюнце, — он указал рукой на труп Маунца. — Я не хотел…

— Кто вас послал в лес к партизанам? — прервал я его.

Гилле замолчал, тупо уставившись на меня и ловя ртом воздух.

— Ну, ну, давай, вышпрехивай! — подтолкнул его стволом автомата Богданов.

— Генрих Ашенбреннер… штурмбанфюрер… руководитель противопартизанского отдела пардубицкого гестапо. Он и документы готовил, и всю историю придумывал вместе с Кюнце, — снова кивок в сторону трупа, — Это Кюнце придумал своих лошадей пострелять на дороге… Кюнце — эсэсовец, шарфюрер…

— Что вы должны были у нас сделать?

— Войти в доверие, узнать, кто из чехов помогает партизанам, если удастся — уничтожить руководство и радиостанцию, сообщить, где находятся партизаны.

— Кому сообщить, как?

— Сообщить в гестапо в Пардубице по телефону из любого села.

— Кто в селах связан с гестапо?

— Я не знаю. Я все рассказал. Не убивайте меня… — немец умолкает, снова протягивает к нам руки, и в его глазах слезы и такая мольба о пощаде, что я отворачиваюсь.

…Что же делать с тобой, Теодор Гилле, или как тебя там, — может быть, и для тебя это имя придумал штурмбанфюрер Ашенбреннер? Что делать? Может быть, ты еще не убивал, еще не проливал невинной крови, не успел стать палачом?

Не успел!.. А стал бы!.. Из волчонка вырос бы матерый хищник. Ты уже стал этим хищником и шел по нашему следу. Врал, изворачивался, в душе надеялся на удачу, под конец даже поверил в нее, ликовал, что сумел одурачить русских… Ты хотел принести гибель нам и многим честным людям, нашим помощникам и друзьям. Нет! Ты враг, фашист! Иначе зачем же ты пришел сюда в лес? Зачем?..

Начальник противопартизанского отдела пардубицкого гестапо штурмбанфюрер Ашенбреннер охрипшим, скрипучим голосом жаловался врачу на мучившие его всю ночь сильные боли в желудке. После такого разноса, какой учинило вчера приезжавшее из Праги начальство, не удивительно, что хроническая язва давала себя знать во всю.

— Вилли, — потребовал он наконец, — сода и твои пилюли мне не помогают. Давай морфий!

Моложавый, круглолицый врач в чуть тесноватом новом гестаповском мундире облизал языком пухлые красные губы.

— Вам, Генрих, следует поехать в Карлсбад. Кроме язвы, у вас, по-моему, и печень не в порядке, — сказал он и вынул из кармана небольшую коробочку с пестрой этикеткой.

— Какой теперь к черту Карлсбад! — Ашенбреннер со стуком бросил на стол карандаш, вспомнив, как вчера орал на него комиссар Янтур. — Что это у тебя, морфий?

— Новое патентованное средство. Моментально снимает боль. Три таблетки…

На правом настольном телефонном аппарате замигала сигнальная лампочка и чуть слышно дзинькнул мелодичный звонок. Ашенбреннер схватился за трубку.

— Алло, Генрих! — сердитый голос шефа закричал в самое ухо. — Жду с докладом по операции «Лошадь».

— Цум доннер веттер! — в сердцах выругался гестаповец, предварительно положив трубку на рыча!. Он торопливо достал из сейфа объемистую желтую папку, сунул было коробочку с пилюлями в карман, потом, мгновение подумав, бросил одну таблетку на язык, запил глотком воды из услужливо поданного врачом стакана и на негнущихся ногах вышел из кабинета.

Штандартенфюрер Фрич был мало сказать не в духе. Он весь кипел и клокотал от злости. Шефу пардубицкого гестапо тоже досталось вчера на орехи. Беседа с пражским начальством проходила на самом верхнем регистре, и Фричу было дано недвусмысленно понять: или в Пардубицком крае немедленно будет наведен жесткий порядок, или тяжелая рука обергруппенфюрера СС Мюллера обрушит на голову штандартенфюрера беспощадную кару. Шутка ли? Банды окончательно обнаглели. Каждую ночь на дорогах гремят взрывы. И где? Не в дебрях Пинских болот, а в центре Европы, на главной магистрали в Чехии, под самым носом пардубицкого гестапо. А что сделал этот болван, этот начальник противопартизанского отдела? Мастер только тянуть жилы и ломать ребра у арестованных… Самоуверенный солдафон и палач… Жалкий прожектер…

Навалясь жирной грудью на крышку стола, не предлагая сесть, Фрич долго в упор, с нескрываемым презрением и злобой рассматривал долговязую фигуру Ашенбреннера.

— Ну, — выдавил он наконец, — где сведения от Кюнце? Где скрываются бандиты? Кто им помогает?

— Герр штандартенфюрер, — начал было Ашенбреннер, — я полагаю, что Кюнце не успел…

— Ах, ты полагаешь, — прервал его Фрич. — Ты полагаешь, что русские клюнут на первый твой крючок? Вот уже десять дней ты полагаешь, что Кюнце еще жив! Идиот! Носился со своим планом, как курица с яйцом. Операция «Лошадь!» Хитромудрый «ход конем!» Болван!.. — сорвался Фрич на визг, окончательно выходя из себя и вскакивая на ноги. Да знаешь ли ты, идиот, что не сегодня-завтра к нам могут пожаловать гости из Берлина! И кто? Сам Скорцени! — окончательно выдохнувшись, Фрич рухнул в кресло, привалился к высокой спинке, несколько раз провел платком по мокрой шее.

Нижняя челюсть Ашенбреннера отвалилась. Не спрашивая разрешения, он тяжело опустился на стул, отсунул от себя по столу желтую папку, тупо уставился на шефа. Имя Скорцени как бы парализовало обоих гестаповцев. Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая только тяжелым сопением шефа гестапо.

Первым пришел в себя Фрич. Отбросив влажный платок на пол, он потянулся к сифону, нацедил полный стакан содовой, жадными глотками выпил, с трудом отдышался.

— В каком состоянии находится подготовка операции «Прыжок»? — другим, упавшим голосом спросил он.

— Почти все готово, герр штандартенфюрер! — оживился Ашенбреннер, видя, что шеф уже выпустил весь свой заряд гнева. — Люди подготовлены. Часть оригинального советского десантного снаряжения получена от колинского гестапо, некоторые предметы одежды подобраны на складах трофейного управления.