Андрей Васильев - Снисхождение

• Название: Снисхождение
• Автор: Андрей Васильев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

Одинадцатый роман из цикла Акула пера в мире Файролла.

---

Андрей Васильев Снисхождение. Том первый

Черновой вариант. Роман завершен, и отправляется на вычитку и правку.

Я, в общем‑то, склонен не делать ошибок,
Но эта вода холодна для меня -
Здесь люди как люди, и люди как рыбы,
Люди, как только и люди, как я.
Но разница наша — ничто на проверку,
Нас даже сблизила эта вода.
Вопрос только в том, кто окажется сверху,
Потом, в иерархии льда.

Алексей Кортнев.

Глава первая В которой звучат упреки

— Нельзя же так — Азов укоризненно посмотрел на меня — Если появилось ощущение, что где‑то что‑то не так — надо реагировать.

— Я с этим ощущением последние лет пятнадцать живу — вяло защищался я, щелкая зажигалкой — Это для меня привычное и родное чувство. У меня всегда где‑то что‑то не так. Вот например — зажигалка не работает. Чиркать — чиркает, а огня нету.

— Не передергивай — мне погрозили пальцем, мне дали понять, что я не прав и дали прикурить — Я про самочувствие. А если бы «скорая» не успела? А если бы дежурный врач был пьян?

— Так он и был пьян — сообщил Азову я, затягиваясь сигаретой — Мне Шелестова рассказывала. При этом даже в таком состоянии все сделал как надо. Нет, какие у нас на Руси люди талантливые есть! Если ей верить, то этот эскулап все мои кишки в таз вывалил, перед тем оттуда что‑то выплеснув, вроде как сгущенку с вареньем, он до того, как меня привезли, в это дело батон нарезной макал и его, стало быть, кушал. Так вот — промыл он требуху мою, обратно её засунул и цыганской иглой меня зашил.

— Врет — заверил меня Азов — Кого ты слушаешь? Нет, в дремучие времена так и поступали, но сейчас, при нынешнем состоянии медицины даже в провинции… Врет. Но ты все равно ей спасибо скажи. Пока все орали, махали руками и хлопали глазами, она хоть что‑то делала. Если быть более точным — охрану позвала, а те уже тебя подхватили и сюда привезли.

Ну, в принципе да — так все и было, правда сам я этого не помнил совершенно. После третьего приступа боли меня так скрутило, что я сознание потерял, потому все происходящее я знал только из устных рассказов очевидцев.

Наиболее толковым оказался рассказ Жилина, он был лишен эмоциональных воплей Вики: «Аааааа! Ааааааа! Я думала, что уже все! Ааааааа!», флегматичности Петровича: «Надо же, ты все‑таки не помер» и парадоксальности Шелестовой «На руках своих, вот этих вот, пять километров вас тащила по шоссе, пока попутную полуторку не поймала. Каблуки — сломала, два ногтя — сломала. Неужели мне за все это не полагается три оплачиваемых выходных дня?».

Так вот — судя по тому, что мне рассказал Сергей, все было не так уж и жутко, хотя и наводило на те мысли, которые он сразу же высказал вслух.

Я повалился на снег, сипя и выкатывая глаза, причем еще и с пеной на губах. Он, понятное дело, подумал, что это яд. Нет, не посмотри он накануне полсезона сериала про Борджиа, может, оно бы и обошлось. Но тут одно наложилось на другое и Жилин заорал:

— Яд! Это яд! «Скорую»! И воды, ему надо воды!

Собственно, это и было последним, что я помнил, после этого мне совсем заплохело и я отключился. Азов был прав — не обратил я внимания на признаки того, что все неладно, а точнее на то, что у меня живот с завидной периодичностью и увеличивающейся интенсивностью побаливал в последние дни.

А события развивались дальше.

Увидев, что меня выгнуло дугой, а после я и вовсе затих, Вика впала в панику, совмещенную с истерикой. Она начала бить меня по лицу и орать что‑то вроде:

— Не имеешь права! Как ты можешь так со мной поступать!

Остальные члены редакции тоже были в шоке, но никто ничего не делал. И совсем уж оторопели подруги Шелестовой, ранее упомянутые ей Лера Волкова и Наташка. Они ждали веселья, танцев и флирта разной степени тяжести и никак не ожидали увидеть человека, который валяется на снегу и вроде как помирает.

Кстати — вот чьи голоса я слышал перед тем, как отключиться. Я, помню, еще удивился — кто это?

Вот и вышло, что реально среагировали только двое — Серега, который пару раз мощно мне пробил в грудную клетку, чтобы завести сердце, которое и без него не думало останавливаться, и Шелестова, которая своевременно побежала за охраной.

Охранники тоже не поняли в чем дело, подумали, как и Жилин, что это яд, подхватили меня на руки и отвезли в ближайшую больницу, где дежурный хирург, осмотрев меня, сказал им:

— Какой в п…у яд? Перитонит у него, сдается мне, из‑за первофрации девиртикула кишечника. А может, просто разрыв аппендикса. Вскрытие покажет. А ну, валите все в коридор. Лена, операционную готовь. Может, повезет ему еще, может, не потеряно время.

Время оказалось не потеряно, и я выжил, при этом даже не натерпевшись страха, поскольку из обморока я плавно перешел в анастезический сон, и в результате осознал себя в этом мире только к вечеру следующего дня.

Нет, был еще всплеск сознания, в котором кто‑то спрашивал меня «Слышишь? Слышишь? Сколько пальцев?» и я ему даже что‑то отвечал, но уверенности в том, что это случилось на самом деле у меня не было.

Пробуждение оказалось очень неприятным. Болело все, а особенно низ живота, глаза упирались в белый потолок, хотелось пить, кружилась голова, да еще и рядом кто‑то то ли храпел, то ли хрипел, причем вроде как не во сне, а покидая этот мир.

И рядом никого, кто бы объяснил происходящее, вот что совсем плохо было.

— Люди — просипел я — Человеки. Есть тут кто?

— Есть — подтвердил грудной женский голос, и в поле моего зрения показалось лицо немолодой, но очень миловидной женщины, одетой в белый халат — Очнулся?

— Видимо — с сомнением ответил я — Пить хочу. А где я?

— В больнице — сообщила мне женщина — В реанимации. Пить сейчас дам, только немного, а то тебя стошнить может.

— Стошнить меня и без воды может — заверил ее я — Очень меня штормит.

— Лучше не надо — попросила меня женщина.

— Как пойдет — не стал ее обнадеживать я и с глотнул теплой воды из носика чайничка — поилки, который она уже поднесла к моему рту.

Напившись, я облегченно вздохнул — одной проблемой стало меньше.

— А это кто там так жутко хрипит? — решил для начала узнать я.

— Иванко отходит — без особого сожаления сказала женщина — Бомж местный, можно сказать — достопримечательность. Надоел всем — сил нет, прости господи. Хотя — может и в этот раз выкарабкается, у него как у кошки девять жизней. Какую дрянь только не лакает — и все ему ничего. В худшем случае сюда попадает, пару дней несет всякий бред, а после снова на волю, политуру пить. Но в этот раз переборщил — стеклоомыватель — это не шутки.

— Ыга — сообщил Иванко, видимо услышав свое имя — Ыга!

— Вот и весь его словарный запас — констатировала женщина — Раньше‑то побольше был, но в последнее время он совсем отупел. Да угомонись ты, халамидник!

Бомж Иванко хрюкнул, шумно испортил воздух, и снова то ли захрипел, то ли захрапел.

— Эва как — я загрустил, предвидя веселую ночь в соседстве с бомжом Иванко, несущим всякий бред — А никак нельзя сделать так, чтобы или его куда‑то увезли, или меня? Я человек широких взглядов, но бомж — этот перебор. У него, наверное, и вши есть.

— А куда? — развела руками женщина — Врач сказал — в реанимацию — значит в реанимацию. Терпи. Я же терплю.

И мне пришлось всю ночь терпеть бомжа Иванко, который и то в самом деле то нес какой‑то бессвязный бред, то начинал петь песни, то шумно и затейливо пускал злого духа. И, скажу честно, когда он к рассвету наконец затих, я даже испытал чувство радости — так он меня достал. Это не по — христиански, но, с другой стороны — помести в такие условия служителя церкви и еще неизвестно, что у него со смирением будет. К тому же еще неизвестно — помер он или нет. Главное — тишина настала.

Утро вышло повеселее, чем ночь. Для начала появился главврач больницы, который был со мной очень любезен, возмутился тем, что Иванко, оказавшийся живым, до сих пор тут, а не отправлен пинком за порог больницы и велел перевести меня в отдельную палату, где я с чувством глубокой радости узрел Азова, который держал в руках авоську с апельсинами.

— Раритет — сообщил он мне, показывая плетеное изделие советской промышленности — Давно валялась дома, все не знал, куда девать. А вот — пригодилась.

— Ему пока нельзя апельсины — предупредил его главврач — И твердую пищу в целом. Каши, бульоны…

— Это все ясно — понятливо покивал Азов — Спасибо, доктор. Когда мы его сможем отсюда забрать в Москву?

— Через неделю — поспешно ответил доктор — Или даже того позже. Это же перитонит, это же не шутки! А если швы разойдутся? А если нагноение?

Я икнул — мне такие перспективы были не по душе.