Алексей Лукьянов - Глубокое бурение [сборник]

• Название: Глубокое бурение [сборник]
• Автор: Алексей Лукьянов
• Издательство: Снежный ком, Вече, 2010 г
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904919-05-4, 978-5-9533-5094-5

Большинство историй в этой книге невыдуманные.

Сейчас вы узнаете, откуда на самом деле берутся дети и что бывает, если у сикараськи вместо нового хвоста вырастает старый. Зачем ремонтной бригаде миллион долларов и как пролетариат относится к нанотехнологиям и Чубайсу. Кто такие кинконги и чем занимаются речные цыгане.

Все имена и персонажи реальны и живут среди нас. Может, автор и присочинил чего, но совсем немного.

Содержание:

Книга Бытия

Карлики-великаны

И вот решил я убежать…

Жесткокрылый насекомый

Мы, кузнецы, и друг наш — молот

Глубокое бурение

Высокое давление

---

— Во-первых, не повар, а кок. — Биркель открыл иллюминатор, и в каюте запахло рыбой. — Во-вторых, не туалет, а гальюн. И в-третьих, чем тебе не нравится перспектива оправиться через борт?..

А Мумукин там какать хочет, с тоской подумал Трефаил, энергично встряхивая упавшего в обморок контрабандиста.

Аккуратно настучав Биркеля по физиономии и добившись его возвращения в ужасающую действительность, Сууркисат вежливо попросил:

— Я спрашиваю, где мне найти туалет для приличных людей с незаконченным высшим образованием? Мы стесняемся делать это при большом скоплении народа.

Биркель вдруг побледнел, вырвался из рук Трефаила, высунул голову в иллюминатор и что-то несколько раз прорычал.

Когда голова Биркеля вернулась, лицо из бледного стало зеленым… но быстро созревало и вскоре приобрело нормальный розовый цвет. Такие метаморфозы заинтересовали пытливый ум Сууркисата, и он выглянул наружу.

Особых изменений в своем организме он не почувствовал, но зато оказался глубоко потрясен открывшейся ему картиной: по всему левому борту в самодельных люльках висели матросы с голыми задами и отчаянно кряхтели. Подозрительный звук сверху заставил Трефаила вывернуть шею под неестественным углом, и взору его предстало зрелище поистине ужасающее. Огромный зад с татуировкой «Непоседа» висел буквально в полуметре от лица Сууркисата.

Осторожно, чтобы не смущать обладателя кокетливой надписи, Трефаил втянул голову в каюту и ощупал волосяной покров головы, старательно обоняя воздух. Потом вздохнул облегченно — и захлопнул иллюминатор.

— Биркель, вертись, как хочешь, но нам с Тургением нужен цивилизованный… — Сууркисат вспомнил слово: — …гальюн.

И, чтобы как-то разрядить обстановку, пошутил:

— Иначе я тебе глаз высосу.

Через пять минут Биркель спускал на воду шлюпку, а в шлюпке сидели гордый Трефаил и совершенно остекленевший от воздержания Тургений.

— Через час лебедкой обратно подтяну, — пообещал Биркель. — Вам хватит… оправиться?

— Пойдет, — разрешил Трефаил.

Шлюпка плюхнулась в волну, и фал на кормовой лебедке начал стремительно вытягиваться — механик и кочегар, едва вернувшись в машинное отделение, получили команду «полный вперед».

Шлюпка была вместительная и даже благоустроенная — с небольшим кубриком, в котором нашлись запасы еды, теплой одежды, сухого (и главное — чистого) белья размеров Б и М, а на корме лодки обнаружился стульчак, на который Тургений тут же уселся.

— Мумукин, штаны снять забыл, — предупредил Сууркисат.

Как ошпаренный Мумукин соскочил с насеста, избавился от лишнего гардероба и уже через минуту весело напевал:

— А-а я-а ся-а-а-ду-у… в туалет… и-и у-у-еду-у… куда-нибу-удь…

С чувством глубокого удовлетворения — на борту даже нашелся старый номер «Чукчанской правды», так что с туалетной бумагой проблем не возникло — Мумукин встал во весь рост и крикнул:

— Лысюка, ты дура-а!

Простор будоражил нервы не только Тургению. Исполненный вдохновения, Трефаил тоже загорланил песню «Раскинулось море широко».

Фал меж тем продолжал разматываться, и вскоре пароход ушел так далеко, что казалось, будто диссидентов собирались оставить в открытом море. И если Мумукин хоть как-то реагировал на происходящее, а именно — впал в панику, то Трефаилу все было параллельно.

— Герыч, не суетись, Биркель нас через час подтянет, — попытался он успокоить товарища.

Однако Мумукин не успокаивался. Он приводил аргументы, что погода резко испортилась, что волны ходят слишком высоко, что скорость шлюпки вдруг резко упала, и вода в кильватере уже не пенится, и пароход куда-то исчез…

Трефаил огляделся.

Действительно, раскинулось море широко. Настолько широко, что никаких ориентиров в поле зрения не осталось, ибо пароход действительно исчез.

А через минуту начался шторм.

Люлик понял, что влюбился в Лысюку, когда она призналась, что мечтает замуж.

— За кого? — Улыбка придала лицу морского волка не самое умное выражение.

— За Мумукина, — покраснела Лысюка. — Ой, а у вас руль оторвался…

Черная ревность обуяла душу моряка, который до сегодняшнего утра и слов любви не знал. Он вышел со штурвалом в руках на мостик и вдохнул полной грудью свежего морского воздуха.

Не помогло.

В бессильной ярости капитан забросил штурвал подальше в море. Как бы в ответ с севера ударил порывистый ветер, матросы забегали по палубе, закрепляя снасти.

Не в силах сдерживать гнев, Люлик направился мстить. Заскочив в каюту, взял валяющийся почему-то на койке топор и вышел на тропу войны. Он обыскал весь пароход, но нигде надоедливых дрищей, или как их там — диссонансов? дисплеев? да какая разница… — найти не мог.

На корме стоял Биркель.

— Где эти твои… клиенты? — как бы между прочим спросил Люлик у брата.

Биркель с подозрением осмотрел топор, который старший Касимсот застенчиво прятал за спиной, и сообщил:

— В трех кабельтовых отсюда.

Люлик кинул взгляд в замутневшее пространство моря, и в трети морской мили действительно заметил темное пятнышко шлюпки.

— Ну что же, — ухмыльнулся он, — тем лучше. Море покажет, кто из нас достоин.

С этими словами он обрубил фал. На мгновение показалось, что после этого «Ботаник» побежал значительно резвее.

— Это была наша единственная шлюпка… — убитым голосом констатировал Биркель.

— Ничего, в Перепаловске-Взрывчатском новую купим, — отмахнулся старший брат.

— Там груз лежал… — продолжил младший.

— Много?

— Нет. — Биркель напряженно всматривался во все больше волновавшееся море, будто надеялся, что Мумукин с Трефаилом нагонят пароход на веслах. — Но это были бриллианты.

— Ну это ерунда, не переживай. — Люлик похлопал брата по плечу и пошел обратно на мостик… Оглянулся и прогремел: — ЧТО?

— Бриллианты, десять штук, с перепелиное…

Люлик летел в рубку. Сейчас, сейчас… Ревность ослепила его, но он исправит свою ошибку.

— А где штурвал? — Люлик в третий раз осмотрел рубку.

Дождь молотил в окна, качка усилилась, боцман Непоседа костерил души матросов, не успевших вылезти из-за борта до начала шторма и исчезнувших в пучине.

Лысюка, дремавшая у компаса, очнулась:

— Так вы, Люлик Кебабович, оторвали его и выбросили.

Люлик вспомнил. Люлик покрылся холодным потом. Люлик мысленно попрощался с жизнью. А потом сказал:

— Нямня Назуковна, будьте моей.

Лысюка задумалась. Глаза ее пытались сосредоточится на стрелках компаса, но те вертелись так быстро, что глаза просто не успевали.

— У вас часы бегут, — пожаловалась Лысюка.

— Где? — удивился Касимсот и посмотрел на компас. Потом на Нямню Назуковну. Потом на кувалду, которую она нежно прижимала к декольте.

— Это что у вас?

Лысюка покраснела, но ответила с достоинством:

— Это у меня грудь.

— А на груди?..

— Бюстгальтер…

— А на бюстгальтере?

— На бюстгальтере инициалы… — вспыхнула Нямня.

И она показала вышитые люрексом литеры Х и Б.

— Почему Ха и Бэ? — не понял Люлик.

— Потому что Хрюндигильда Брудерсдоттер, неужели нельзя догадаться?

— Лысюка не на шутку рассердилась.

— Так вас же зовут…

— Какая разница, как меня зовут? — Закинув ногу на ногу, Нямня Назуковна оглядела себя, решительным движением поправила бюстгальтер и одернула платье. — Он мне все равно больше идет.

Люлик потряс головой, избавляясь от наваждения, и поставил вопрос корректнее:

— А что вы в ручках держите?

— Ах, это! — Девица ласково погладила тёшшу. — Это кувалда.

— Железная? — уточнил капитан.

— Не вся, — посчитала нужным объяснить Лысюка. — Рукоятка деревянная.

— Так какого черта ты рядом с компасом делаешь? — На компасе от децибел лопнуло стекло.

Лысюку как ветром сдуло.

Оставшись один, Касимсот мог совершенно спокойно предаваться панике.

Компас испорчен, звезд не видно, управление отсутствует, бриллианты потеряны… и самое поганое — Лысюка хочет замуж за Мумукина.

— Надеюсь, что ему сейчас плохо, — сказал Люлик и успокоился. По крайней мере на пароходе шторм пережить гораздо легче, чем на шлюпке.

— Лю-улик!.. Ау-у! — орал охрипший уже Тургений. — Помоги-ите!..

Шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Умиротворяюще шелестели волны, орали чайки, Люлик, разумеется, слышать Мумукина не мог, да и вряд ли хотел, ибо пароход «Ботаник» и сам в данный момент не мог определиться со своим положением в пространстве.

Бурю, кстати, Мумукин с Трефаилом перенесли на удивление легко — забились в кубрик, накрылись одеялами и пили обнаруженную под лавкой угольную настойку «Самый Гон». Едва друзья напились до той степени, когда качает лежа, головокружение в голове вошло в резонанс с колебаниями волн — и качка перестала чувствоваться. Убаюканные воем ветра, отважные мореплаватели заснули в обнимку под лавкой и проснулись только утром.