Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

• Название: Sindroma unicuma. Книга1.
• Автор: Блэки Хол
• Жанр: Фэнтези

Это городское фентези, близкое к научной фантастике. Не пугайтесь вступления. Дотерпите. В нем просто рассказывается что произошло в мире. Без этого будет трудно понять мироустройство романа. Действия происходят в научно-магическом институте. Г. героиня девушка Эва — студентка, на долю которой выпало немало бед. Рассказывается о её жизни, учёбе, о людях что ей помогают и наоборот терзают. Г. герой как раз из последних. Мир романа достаточно жесток. Но в повествовании есть и юмор, и ирония. Все герои очень живые, яркие.

---

Архивариус опять определил для работы стол рядом с растительностью и опять принес стопку приличных на вид карточек. У меня начало складываться впечатление, что он поручал бессмысленную и ненужную работу. Подняв голову, я заметила в густой листве огромный лиловый цветок со щедро опушенными тычинками. Наверное, это он благоухал, источая тонкий сладковатый аромат, наполнивший помещение.

— Что за цветок? — поинтересовалась у начальника. — От него так вкусно пахнет?

— Понятия не имею, — пожал плечами мужчина. — Я не люблю растения.

— Но как? — растерялась я, обводя взглядом пышущее благолепие зелени. — Тогда зачем?

— Мне незачем, — пояснил Штусс. — Наши исследователи выяснили, что в архиве наблюдается природная аномалия, поэтому растениям здесь хорошо. Вот и тащат сюда из кабинетов, что ни попадя. Я давно бы избавился от всей этой мерзости, но не получается. Завалили меня ею.

Я оглядела жертвы неудачного ухода. Действительно, между горшками с великолепными здоровыми растениями ютились коробочки и баночки с чахлыми и дохлыми пеньками. На многих из них пробивались росточки и зеленели молодые листики.

— Кто же поливает хозяйство?

— Василиса Трофимовна приходит по пятницам, — сказал архивариус таким тоном, будто я должна была знать всех Василис в окрестностях института.

— И все-таки у вас отличный живой уголок.

Мужчина, задрав верхнюю губу, подвигал усами:

— Уже смирился. Регулярно пью капли от аллергии. Что поделать, не могу отказать страждущим в просьбах о помощи.

Отработав положенные часы и сдав архивариусу переписанные на сто рядов карточки, я пошла по пустому институту к Альрику, питая слабую надежду, что профессор сбежал начесывать чубчик, и остановилась как вкопанная перед стеклянной лабораторной стеной. Меня озарила светлая идея. Вернее, в моем воображении идея блистала подобно солнцу, а вот архивариусу она бы не понравилась. Хотя какая ему разница — одним растением больше или пятью?

Мне пришло в голову притащить в архив оставшиеся кустики разъедалы из оранжереи. Все равно погибшим растениям нечего терять — всеми листьями и корнями они почти в горшково-кадочном раю.

Большой палец оставил потную отметину, отпечатавшись на электронном устройстве. Огонек засветился зеленым, и я направилась поздравлять Альрика с предстоящим праздником. Несмотря на предновогоднюю лихорадку, профессор оказался на месте и записывал в толстой зеленой тетради.

— Здрасте, — швырнула сумку под стол. А чего церемониться?

Мужчина оторвался от записей и посмотрел на меня.

— Что-то не так? — спросил он. — Страхи? Подозрения? Ночные кошмары?

— Все отлично, — пробурчала я, забираясь на кушетку. — Кстати, с праздником.

Альрик крутанулся на стуле, развернувшись ко мне, и принялся разглядывать, положив локоть на раскрытую тетрадь.

— Рановато поздравляете, Эва Карловна. До вечера… — посмотрел на запястье, — целый час.

— А я заранее.

Язык дерзил откровенно, на грани хамства. Наружу лезла непонятная агрессия, желание крушить, ломать и топтать. Профессор встал, достал из ящика стола перчатки и натянул их.

— Вас что-то беспокоит, — утвердил он.

— Беспокоит, — ответила я с вызовом. — Чем от меня вчера пахло?

— Горьким миндалем, — отозвался мягко мужчина.

— Вот именно, — хмыкнула недовольно, хотя исподволь порадовалась, что не разило сыростью и плесенью на весь кабинет.

— Как обстоит дело с галлюцинациями? Не было рецидива?

— Нет. А хотелось бы продлить ощущения, — заявила с видом вселенского зла. — Я бы весь институт взяла в оборот, зная о чужих желаниях.

Альрик рассмеялся, а потом спросил:

— Вас кто-то обидел?

— Не кто-то, а что-то, — поправила я. — Жизнь.

И неожиданно вспомнила, о чем мечтал на семинаре Мелёшин. Его мечта исполнилась, и даже больше.

Альрик ушел в комнату отдыха, погремел и вернулся с полной мензуркой. Достав из стеклянного шкафчика пузырек, накапал зеленой жидкости и протянул мне. Я подозрительно посмотрела на зеленоватую водичку.

— Выпейте. Это успокоительное. Настойка на основе пустырника.

Еще ни разу в жизни мне не предлагали мензурку в качестве стакана. Сделав разобиженное лицо, я выпила большими глотками. Альрик наблюдал с легкой полуулыбкой. Внезапно в моем животе громко заурчало, словно жидкость переливалась с шумом по пустым трубам. Мужчина снова сходил в комнату и вернулся с пирожком.

— Последний, — сказал извиняющимся тоном.

— Нет-нет-нет. Категорически.

— Ешьте и не препирайтесь, — сунул мне пирожок.

— Спасибо, — потупила я глаза. Ела, стараясь не торопиться, чтобы выходило благовоспитанно и аккуратно. Профессор снова вернулся к писанине.

Пирожок оказался невероятно вкусным и с печенью. От Альриковой доброты я расчувствовалась и поймала себя на том, что хочу спрыгнуть с кушетки и ластиться к мужчине, мурлыкая и потираясь о штанину, как прикормленная кошка. Ну, ладно, как тощий облезлый котенок.

Закончив писать, профессор закрыл тетрадь, сходил к раковине и принес мне салфетку.

— А теперь начнем осмотр, — сказал, мимолетно улыбнувшись.

Мне обстучали ноги и руки, проверили условные и безусловные рефлексы, опять заглянули в ухо-горло-нос, просветили глазное дно, тщательно изучили побледневшее колечко на пальце и заставили отвечать на логические вопросы. Я долго соображала и путалась.

— Вы несобранны, — констатировал Альрик.

А зачем мне собираться? Наоборот, надо расслабляться в предвкушении фуршетного стола.

— Можете спускаться, — сказал профессор. — Осмотр законен. Не прощаюсь, потому что увидимся на вечере.

С чего он взял, что пойду глазеть на светское общество?

Я подхватила сумку, и в это время в дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Альрик. На пороге возникла Лизбэт в белом халатике. Как истинная соратница ученого, она не бросилась после занятий в общежитие прихорашивать внешность. Девушка рассчитывала сразить профессора наповал в его родной среде.

— Альрик Герц… — начала Лизбэт и заметила меня. Пришлось протиснуться мимо нее бочком, причем девица не сдвинулась с места, чтобы пропустить. Ох, уж эти подозрительные ревнивицы, — вздохнула я и потопала занимать место на празднике поближе к фуршетному столу.

Это могла быть 30.2 глава

Стол и в самом деле был великолепен и манил меня как мотылька — пламя свечи.

Для празднества переоборудовали большой спортивный зал. Сбоку поставили высокую сцену, натянули трос и повесили плотный темно-синий занавес, установили прожектора и усилительные колонки.

Готовясь к празднику, устроители не пожалели иллюзий. На потолке распростерлось ночное небо с мириадами звезд. Под молочными реками звездных туманностей парили огромные снежинки. Медленно проворачиваясь на невидимых глазу нитях, они меняли окраску и конфигурацию лучей, завораживая взгляд гибкой пластикой форм.

Окна по обе стороны зала закрыли экранами со слабой подсветкой и организовали на них падающий большими хлопьями снег — актуальный антураж, поскольку в канун новогодья погода взбунтовалась и передумала баловать свежим снежком. В углах зала свисали мощные разлапистые еловые ветви, наряженные большими сверкающими шарами и серпантином. С определенной периодичностью в глубине густой хвои бесшумно взрывались петарды, осыпая пространство густыми облаками конфетти. Иллюзия рассеивалась, и через некоторое время повторялась заново.

Что и говорить, организаторы постарались на совесть. Зрелище украшенного зала впечатлило меня. И все же новогодняя суматоха бледнела в сравнении с Днем национальной независимости, отмечаемым с грандиозным размахом ежегодно в середине мая.

Для заслушивания торжественной части подготовили посадочные места, расположенные широким фронтом перед сценой, но внимательная Эльза позаботилась, чтобы на моем пригласительном билете не поставили оттиск с указанием номера ряда и места. Ну и ладно, больно надо. К тому же кресел значительно меньше, чем желающих, поэтому около стен начали понемногу скапливаться такие же, как я, невезунчики, которым предстояло заслушать официальную часть мероприятия на ногах.

Минутная стрелка перешла на отсчет последней четверти часа. Гости прибывали, зал наполнялся.

Недавние соседки по занятиям преобразились до неузнаваемости, превратившись в блистательных принцесс. Они дефилировали в роскошных платьях, увенчанные великолепными прическами. Парни, во время учебного процесса щеголявшие в расхлябанных джинсах и скучных растянутых свитерах, проходили в зал в строгих костюмах, с галстуками и бабочками. Новогоднее торжество не обошли вниманием и работники института, рассаживаясь согласно билетам. Евстигневу Ромельевну я узнала по королевскому профилю, которым она развернулась к сидящему рядом молодому декану факультета внутренней висорики Миарону Евгеньевичу, беседуя с ним. Недалеко от них, в том же представительском первом ряду восседали Ромашевичевский и седовласый Михаслав Алехандроваич, покровитель элементарной висорики — похожие друг на друга высоким ростом и сухощавостью, разве что Ромашка имел вдобавок богатый нос.