Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

• Название: Записки прапорщика
• Автор: Дмитрий Оськин
• Издательство: Федерация
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1931

Записки Дмитрия Оськина — очевидца предреволюционных и революционных событий 1916-17 годов, выходца из крестьян, солдата, прошедшего три года Первой мировой войны и получившего чин младшего офицера за военные подвиги…

---

— Знаем, знаем!

— Одесса — это тупик, где никакой организационной работы развить нельзя. Киев — центр гайдамаков. В Харькове уже имеется большевистская власть, достаточно сильная, чтобы вести работу самостоятельно. Посмотрите выше. Вы видите Белгород, затем Курск. Это своего рода аванпост Советской России. Через Курск лежит коммуникация красногвардейских войск, направляющихся для борьбы с южной контр-революцией. Через него проходят стихийно солдатские массы с Юго-западного фронта и с Румынского. Если бы наш комитет переехал в Курск, связался оттуда с Крыленко и предложил последнему свои услуги по организации в Курске красногвардейских частей из демобилизующихся и покидающих фронт солдат, мне думается, была бы польза революционному делу.

Против предложения Сергеева высказался только один Святенко:

— Надо думать, что в Курске уже есть организации, занимающиеся этим делом. Честнее и проще прямо сказать, что нашему комитету пора ликвидироваться.

— Я не понимаю Святенко, — выступил Антонов. — Почему нам не доехать до Курска и там ликвидироваться?

— Мы можем с таким же успехом ликвидироваться здесь и поодиночке поехать туда, куда каждого тянет, — заметил я.

— Э, нет, — возразил Сергеев, — если мы здесь ликвидируемся и будем уезжать поодиночке, то чорта с два выберемся. Вагоны набиты, и на крышах не найдешь свободного местечка. А вот если мы выедем как организация, то во-первых, надо думать, нам предоставят вагон, и, во-вторых, мы сможем с большей безопасностью выбраться из этой кишиневской дыры.

После долгих споров Сергеев сказал:

— Позвольте мне сказать маленькое заключительное слово. Нас девять человек, и я уже говорил, что девять человек, желающих вести серьезную революционную работу, могут сделать очень многое. Достаточно вам указать пример с Климовым. Если вы заранее будете иметь ликвидационное настроение, считая, что едете, в Курск исключительно для расформирования, то, конечно, из моего предложения ничего не выйдет и отъезд в организационном порядке будет означать только дезертирство.

Стали обсуждать план отъезда.

Наша библиотека займет, примерно, полвагона. Кроме того, у нас, девяти человек, есть кое-какое барахлишко. Так что просить целый вагон у железнодорожной администрации мы имеем полное основание.

— Я с удовольствием вам предоставил бы, — сказал начальник отделения железнодорожного участка, — но три дня тому назад к нам поступило распоряжение от министерства путей сообщения Бессарабского Сватул-Цери, чтобы без его разрешения никому никаких вагонов не давать.

Пошел в Сватул-Цери. Министром путей сообщения оказался тот самый молодой прапорщик, с которым мне неоднократно приходилось вести беседы.

— Поздравляю вас с министерским портфелем.

— Благодарю вас, — серьезным тоном ответил прапорщик.

— Пользуясь нашим знакомством, прошу вас оказать услугу: дать для нашего комитета, переезжающего в Курск, вагон.

— С удовольствием, — быстро согласился прапорщик.

Немедленно написал на нашем заявлении резолюцию:

«Начальнику отделения. Министерство путей сообщения предлагает немедленно дать вагон, по возможности классный, для фронтового крестьянского комитета».

Идем снова на вокзал. Начальник отделения делает пометку начальнику станции. Приходим к последнему.

— Что же они со мной делают! — схватил себя за голову начальник станции. — У меня нет ни одного вагона, не только классного, как они пишут, но даже и теплушки.

— Где же они?

— Все заняты под эшелоны. Может быть недели через три-четыре будет.

— На станции мы видели целую уйму вагонов.

— Голубчики, все разбито, требует ремонта. Мастерские не работают, к тому же сейчас рождественские праздники.

— А если мы сами организуем ремонт вагона, то вы нам позволите воспользоваться?

— Пожалуйста.

— Может быть, вы дадите нам записочку, к кому можно обратиться с вашим разрешением.

— Сделайте одолжение.

Начальник станции набросал записку к какому-то мастеру.

Узнав, где его найти, мы отправились по путям к месту нахождения небольших мастерских. Мастерские пусты. Старшего слесаря нам удалось разыскать в небольшой будочке шагах в двухстах от мастерских. Он сидел в компании двух рабочих, достаточно выпивший. Услышав нашу просьбу о ремонте для нас вагона, мастер воодушевился:

— Сколько платите?

— А сколько хотите?

— Три бутылки коньяка, и через три часа вагон будет готов.

— Отлично. А где можно найти коньяк?

— Это, голубчики, вы уж сами ищите. Если бы я знал, то и без вас бы выпил.

— Делайте, мы принесем.

— Как принесете, так и начну делать.

Пошли обратно в город.

— Знаешь что, — сказал я Святенко, — по-моему коньяк можно достать у Вулкамича. Несомненно, у него в гостинице запасы имеются.

Приходим к Вулкамичу:

— Для того чтобы вагон был прицеплен, его надо смазать, а смазка требует не менее пяти бутылок коньяка. Не можете ли вы нам одолжить?

— Дешево вам обходится выезд. А не думаете ли вы, что кроме кишиневской станции, вам придется смазывать также и на других?

— Возможно, — согласились мы.

— Так как вы были весьма приличными постояльцами и становитесь еще более приличными, что покидаете мою гостиницу, то я вам с удовольствием дам, понятно за плату, пять бутылок коньяка и на всякий случай четверть спирта.

— Очень вам благодарны.

— По-моему за вами есть еще должок за дрова, — заговорил хозяин. — Городская управа так и не отпустила причитавшихся вам дров, а я сжег не менее, как рублей на пятьдесят.

Он быстро защелкал на счетах, подсчитав, что с нас причитается вместе со спиртом и за типографские работы около пятисот рублей. Мы тут же написали чек.

— Может быть вы окажете и другую любезность? — обратились мы к Вулкамичу. — У нас в банке на текущем счету лежит около тысячи рублей. Чтобы нам не возиться с этим делом, мы передадим вам чек, а вы нам уплатите деньги.

Вулкамич согласился. С тремя бутылками коньяка мы снова отправились на вокзал. Мастер и бывшие с ним двое рабочих немедленно забрали инструменты и отправились вместе с нами разыскивать наиболее подходящий вагон.

Мастер был прав. Через три-четыре часа вагон был готов Осталось найти технического надсмотрщика, который засвидетельствовал бы пригодность вагона для движения. Пришлось, и ему дать немного спирта.

Начальника станции нет. В общем прокрутились почти всю ночь, чтобы получить разрешение на прицепку вагона. Наконец получили.

В вагоне сделали из досок нары, и часам к десяти утра весь наш комитет в полном составе был в вагоне.

В ночь на второе января мы были прицеплены к этапному поезду, шедшему от Кишинева до Раздельной.

Глава XVI В пути

Ни в одном поезде нет целых окон, вместо них дыры, из которых выглядывают солдатские папахи. Тамбуры, крыши, буфера, подножки — все это облеплено солдатами, точно кусок сахара муравьями. Температура около пятнадцати градусов ниже нуля. Люди коченеют. На станциях длительные стоянки, и поезд вновь и вновь атакуется бегущими солдатами. На каждой станции нам приходится выдерживать осаду солдат, пытающихся пробраться в вагон. Сдерживает их попытки не столько наше физическое сопротивление, сколько вывешенный на теплушке большой плакат, что вагон принадлежит Центральному исполнительному комитету Совета крестьянских депутатов Румынского фронта.

— Делегация, румчеродовцы, — говорят солдаты, — нехай их, пусть едут.

На каждой крупной станции от Раздельной до самого Киева наш вагон неизменно посещали гайдамацкие патрули. Входило обычно несколько человек в сопровождении офицера. Осматривали документы. Ощупывали вещи, требовали выдать оружие.

— Нет у нас оружия, — заявляли мы.

Нам не верили и производили тщательные обыски. Рылись среди книг, занимавших полвагона.

На станции Вапнярка пришедший патруль обратил внимание, что мы едем без погонов.

— Большевики? — свирепым тоном спросил гайдамак.

— Нет, не большевики, прапорщики.

— А почему без погонов?

— Был приказ снять погоны.

— Это большевистский приказ. У нас на Украине большевиков не признают. Потрудитесь надеть погоны, или мы вас арестуем!

— Где же мы их возьмем, дорогой товарищ?

— Я вам не товарищ! — вспыльчиво крикнул гайдамак.

Выступил из своего угла Сергеев.

— О чем спорите, господа, если надо надеть погоны — наденем, ведь мы же не большевики. У меня в чемодане три пары есть.

Сергеев подал мне и Святенко погоны. Третьи нацепил себе.

Антонова и так видно, что он солдат.

Гайдамак дождался, пока мы надели погоны, порылся еще в книгах и ушел.

Непосредственно на Курск поезда не идут. Украинская Рада установила границы между Украиной и Россией где-то в районе между Ворожбой и Льговом. С трудом получили наряд до пограничной станции. Подъезжая к Льгову, мы слышали стрельбу по сторонам дороги. Это бьются красногвардейцы с гайдамаками. В Льгове нас посетили сперва гайдамаки, снова перерыли все, что у нас имелось, а затем, спустя полчаса, отъехав от станции несколько километров, мы были остановлены красногвардейскими частями. Снова обыск, просмотр документов, поиски оружия и т. д.