Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

• Название: Под маской альтер-эго (сборник)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-501-7

Далеко-далеко в электромагнитном космосе по прихоти случая (а может быть и нет), давным-давно, во всяком случае, раньше, чем вы подумали, образовался некий литературный форум. Поскольку место было выбрано удачно или по какой другой причине, но прошли годы, а форум никуда не прошёл и до сих пор ещё на старом месте, если можно так выразиться о сетевом ресурсе. Его обитатели – люди очень разные, хотя, возможно, слово “люди” несколько уводит в сторону от понимания сути литературного творчества, тем более, что физиологических признаков рода homo у форумчан, как правило, не было. Например, начисто отсутствовали фамилии и имена-отчества. Однако все эти мелкие неудобства ничуть не мешали главному, а именно нелёгкому по нынешним временам труду созидания фантастических, околофантастических и даже совсем нефантастических сочинений того самого жанра, что чаще именуется просто рассказом.

Полное отсутствие таких пережитков разума, как фамилии, привело, наконец, к закономерному положительному результату – изданию сборника трудов вышеобозначенных эфемерных личностей, о которых буквально нечего и некому ничего сказать ни плохого, ни хорошего, а единственное, что можно сделать – прочитать всё, ну или почти всё, что здесь написано. Быть может, вам покажется, что вы уже кого-то из авторов где-то видели – ну и что? Бывает. Лишь бы рассказ понравился, а рассказы – они здесь очень разные. Хоть один, да непременно понравится, а лучше два или десять. Атрибуты разума вроде имён да отчеств, по правде говоря, дело десятое.

---

Под маской альтер-эго (сборник) Сост. Лукошкин Илья

http://www.liteo.ru/

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Лукошкин Илья, 2016

© Литео, 2016

BaronKorr О дружбе Одуванчика и Мотылька и о том, как они встречали рассвет

За пять минут

перед рассветом,

когда рождаются мечты,

попробуй

угадать случайно,

о чём

так шепчутся цветы?

Однажды, а если точнее, то в одно солнечное летнее воскресенье, скорее всего в прошедшее, хотя, может быть, и так, что и лет триста тому назад, на Лугу у одной не очень широкой реки, которую иные назвали бы Ручейком, ждали рассвета два друга – Жёлтый Пушистый Одуванчик и Мотылёк.

Одуванчик просыпался перед самым рассветом, а Мотылёк, проплясав под лунным светом всю ночь, на рассвете как раз собирался спать под широкими листиками Одуванчика. И эти минуты, когда солнце вот-вот должно было выглянуть над Лугом, и были временем, когда друзья любили поболтать. Ведь что может быть лучшим залогом Дружбы, чем желание узнать что-то новое у того, кто совсем не похож на тебя и поэтому всегда знает что-то, чего ты сам никогда не сможешь узнать?

Одуванчик поселился под самым Высоким Забором, что ограждал Луг, у самого Ручейка; Забор защищал его от порывов ветра, и к нему почему-то не подходили иногда бродящие по Лугу коровы, так что ничто не мешало Одуванчику заниматься тем, что он любил больше всего на свете: смотреть на Ручеёк и мечтать.

Но в тот день Одуванчик был очень грустен.

– Вчера утром на Луг пришла Девочка, Мотылёк, – сказал Одуванчик. – Сперва она сидела у Ручейка и почему-то плакала. Она сидела долго-долго, почти целый день! Она всё плакала и плакала и кидала в воду камешки. А потом она сорвала Ромашку! Мою любимую Ромашку, что росла рядом со мной! Мне всегда было очень весело и интересно целыми днями болтать с ней обо всём на свете! А потом я увидел, как по ветру пролетели её лепестки! Потом Девочка ушла, но больше она не плакала. Зачем она это сделала, Мотылёк?

– Я очень мало знаю людей, – сказал Мотылёк, – а я живу уже почти десять солнц! Я многое видел, многое теперь знаю, не то что в Первый День Жизни! Но я ничего не знаю о людях, они же не цветы, и они невкусные. Зачем они мне нужны? Я с ними никогда не разговаривал. Я летал как-то вечером у одного из их жилищ там, далеко за рекой, так один человек стал махать руками, бегать за мной и старался меня поймать! Поэтому я думаю, что они едят Мотыльков, Одуванчик, и очень опасны!

– А я думаю, что с людьми вообще очень опасно разговаривать, – ответил Одуванчик. – Что они сделают с цветком, который с ними заговорит? Ведь всему непонятному они всегда стараются оторвать голову, а потом спрятать среди страниц своих пыльных книг. Они называют это «гербарий», Мотылёк. Очень опасно разговаривать с людьми! Тем более я думаю, что они давно забыли, что это такое – мечтать, а летать они никогда и не умели. Разве с ними может быть интересно? Я никогда их не пойму.

– Но ты же знаешь столько всего о Мире, ты понимаешь зверей, и ветер, и Солнце, ты понимаешь даже меня, а людей понять не можешь?! – удивился Мотылёк

– Вот Корова, она – страшный Зверь, Мотылёк, – сказал Одуванчик, – но Корову-то понять можно. Вот люди не едят траву, зачем им рвать Цветы? И как мне понять людей после этого? Они зачем-то срывают красивые Цветы, когда им плохо. Это значит, что им становится легче, когда они убивают что-то красивое?

– А может, дело в чём-то ином? – спросил Мотылёк. – И людям это зачем-то нужно? А мы просто не знаем, зачем?

– Убивать Цветы, если ты не Корова? – поразился Одуванчик. – Но ведь в этом нет ни малейшего смысла! Они радуются, а мне и поговорить потом не с кем!

– А может, им становится легче? – сказал Мотылёк. – Может, человеку, когда ему больно и плохо, очень надо сделать больно кому-то ещё? И ему становится легче?

– Нет, – вздохнул Одуванчик, – Корова – зверь опасный, но понятнее Человека, и у неё глаза красивые. Всегда надо уметь видеть что-то хорошее, даже в Страшном Хищнике! А в людях я уже давно не ищу ничего – ни красивого, ни понятного.

– Но хоть с коровами-то человек дружит! – воскликнул Мотылёк.

– Он даже с ними не дружит, – опять вздохнул Одуванчик. – Человек таких своих друзей ест, я точно знаю. Даже если у них прекрасные задумчивые глаза.

– Получается, что Человеку надо постоянно есть своих друзей, – догадался Мотылёк. – И кого-то убивать, ему это тоже очень и очень зачем-то нужно! Хорошо, что мы не такие!

Одуванчик лишь вздохнул.

– Я думаю, что всё дело в том, Мотылёк, что те, кто умеет летать, и Цветы никогда не поймут людей. Мы всё-таки слишком разные. И я скоро улечу отсюда куда-нибудь далеко-далеко! Так далеко, как никогда ещё не летал! Где людей будет хотя бы поменьше, ведь давно нет уже ни одного места в мире, где их нет вообще.

– Ты тоже умеешь летать?! – удивился Мотылёк. – А я и не знал!

– Конечно, могу, – сказал Одуванчик. – Когда наступает Срок, моя голова становится белой, я выбираю Самое Главное Семечко и становлюсь им! А потом я жду попутного ветра – и лечу! Лечу! Я так люблю путешествовать, Мотылёк! Однажды, много-много полётов тому назад, ветер поднял меня так высоко, что я даже увидел, как плоская Земля начинает загибаться по краям! А это значит, что Земля-то – круглая! А это значит, что мой путь бесконечен!

– Земля круглая? – удивился Мотылёк. – Я тоже умею летать, но никогда такого не видел! Может, она там, вдали, круглая? За тем Высоким Железным Забором, что ограждает наш сад?

– Да, – сказал Одуванчик, – ты прав, Мотылёк. За Железным Забором совсем другая Земля – она большая и круглая, и я очень хочу её посмотреть. Скучно жить в мире, где много заборов, где рвут красивые Цветы и никогда ничего не меняется.

– А мне говорили, что когда приходит Зима, для нас всё заканчивается, – сказал Мотылёк, – и потом ничего нет.

И Мотылёк наконец-то уснул, так как очень-очень устал за длинную ночь, а над Лугом наконец-то взошло солнце.

– Всё заканчивается не Зимой, – сказал Одуванчик, хотя Мотылёк уже и не мог ему ответить. – Всё заканчивается не тогда, когда приходят холода и опадают листики, всё заканчивается тогда, когда умирает Мечта. Поэтому-то для меня никогда всё и не закончится! Ведь там, за Забором, – большой и круглый Мир, а я никогда-никогда не устану мечтать!

Над Лугом всходило Солнце, журчал Ручей; под листиками Одуванчика дремал Мотылёк, и ничего в Мире не изменилось от того, что кто-то новый в нём узнал, что мир бесконечен.

BaronKorr О направлении полёта мух

Барон сидел у камина. Развалившись в любимом кресле, он смотрел на язычки пламени и под чудную мелодию «Лили Марлен», как всегда, думал о великом.

Об истории и своём месте в ней, в частности.

Рядом у кресла дымился его любимый MG 42.

Сосед нечаянно наступил на любимую ромашку барона, поэтому пулемёт и дымился.

На одного соседа стало меньше, но ромашка была спасена.

Барон никогда так не радовался, как когда совершал по-настоящему добрые дела. А ромашки барон любил – он был очень добр и сентиментален.

Под потолком летала муха.

Большая, жирная и очень шумная. Муха отвлекала от мыслей о великом, и с этим надо было что-то делать.

Барон бросил взгляд на любимый пулемёт, но сразу отказался от этой идеи, хотя и стрелял он великолепно, но потолка ему было чуть жаль. Да и сосед сверху пока на его любимые цветы не наступал…

«Наверное, надо прикинуться птицей, – подумал барон, – и немножко полетать – указать мухе путь полёта. Направить её на верный путь по жизни и к форточке».

Эту мысль надо было обдумать со всей тщательностью.

«Куда же мне вставить птичий хвост?» – озадачился барон. Первый пришедший на ум вариант ему не понравился, и он стал обдумывать второй.

«Надо быть лидером. Надо быть сильным лидером, тогда мухи за мной и потянутся, – подумал барон. – За мной не полетят только слабые и неправильные мухи!»

Барон подошёл к форточке и бросил задумчивый взгляд на муху.

– Это – сильная муха, – заключил барон, – ей нужен сильный лидер.

И барон прыгнул в форточку.

Но по-прежнему чуть потрескивал камин, и всё так же жужжала муха… Изменить мир к лучшему у барона не получилось.

BaronKorr Дерево мира

– Кто ещё знает об… об этом? – начальник Академии поднял глаза от бумаг, которые читал, и от холода, полыхнувшего из его глаз, посетителю стало страшно. По-настоящему.

– Только вы и я, адмирал, – услышал он ответ, сказанный тихим размеренным голосом очень и очень уверенного в себе человека. Хотя человека ли?

Тот, кого адмирал почти пять лет считал одним из лучших своих офицеров, капитан Хейг, преподаватель кафедры сложнейшего янского языка, при обращении к нему даже не сделал попытки встать, по-прежнему свободно расположившись в кресле для посетителей.