Николай Мордвинов - Дневники

• Название: Дневники
• Автор: Николай Мордвинов
• Издательство: Всероссийское театральное общество
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

В книгу включены дневники известного артиста Николая Дмитриевича Мордвинова и воспоминания о нем.

---

Опять потрясла меня пьеса.

Опять я почувствовал со всей остротой себя обойденным. Как я хотел и хочу играть Гамлета!

Я думаю, что это одна из самых близких мне ролей. Но уже поздно, и возраст не тот, а кроме того, Москва имеет своих Гамлетов (Охлопков и Вахтанговский театр)[401] […]

22/XII

«ОТЕЛЛО» (ЛЕНИНГРАД)

Дом[402], особенно посещаемый ленинградской интеллигенцией.

Играл с удовольствием, с полной отдачей. Играл «легко», рисунок обновлялся сам собою, конечно, при больших физических затратах, так как это самый большой и длинный зал. Помогают, правда, усилители, но сил для наполнения требуется в пять раз больше.

И тем не менее играть Отелло в больших помещениях принципиально приятнее, чем в малых.

В малых — тоньше нюансы, а в больших — больше шекспировской стихии.

Океан чувств, страстей…

Особенно приятна власть над тысячью зрителей, когда выйдешь на сцену один и начинаешь делиться своими мыслями и волнениями с притихшим и внимательным залом […]

28/XII

МОСКВА

«Лермонтов» во МХАТе[403].

Спектакль оставил меня холодным и равнодушным. Пьеса фрагментарна, с большим количеством цитат, стихов, ссылок… Это не впечатляет и утомляет.

Лермонтов…

Два разных счета: к старшему поколению и к исполнителям основным — к молодежи.

Сам исполнитель Лермонтова молод, жизнерадостен, звонок, подвижен, с вольтажем вместо темперамента. Для молодого артиста этого достаточно, для Лермонтова это — ничто и оскорбительно. Все это совсем не соответствует воспоминаниям современников и Белинского, сцена с которым сыграна неверно.

Нет глубины, ума, сарказма, колючести. Это, скорее, взбалмошный баловень. Верно для характеристики юности вообще, оскорбительно для характеристики Лермонтова.

Такой Лермонтов не может создать Арбенина, Демона, Печорина, Мцыри… Живет живо, творит трудно. А должно быть наоборот и уж, во всяком случае, рифму настоящий Лермонтов так трудно подыскивать не будет, с глазами вверх и вбок (признак вдохновенья).

Нет, Лермонтов творил, потому что сильно и страстно жил, как гражданин, а не жил для того, чтобы иметь случай «потворить» — написать несколько стихов.

И оформление не найдено. Это не Петербург: маленькие, низенькие комнаты не характерны для Петербурга. И Кавказ бутафорский.

Не понял и Хачатуряна, не понял, для чего в таком спектакле музыка.

1955

3/1

Смотрел «Гамлета» у Охлопкова.

Радуюсь за театр и завидую… Завидую потому, что интенсивно живут, а наш театр потерял вкус к трудным путям. Легкий же путь в искусстве всегда мстит.

Не я только завидую. От дурной зависти злословят другие: «Это-де «Гамлет» по-министерски». Что это за проклятие, ничего не признаем, что свое, одергиваем друг друга: «чтобы не зазнавались», «чтобы не остановились на достигнутом», и без всякой меры и такта хвалим всякого приезжего из-за рубежа страны или из республики.

Запутались.

Охлопков — великолепный режиссер, хотя и я не со всем согласен. А как он помог актерам, не имеющим полных сил для исполнения некоторых ролей, сделать искусство увлекательным, убедительным, умным!

Он создал трагический спектакль, хотя актеры не всегда тянут свои роли.

Прекрасна работа Рындина. Это монументально. Это — трагический театр, это замок. Это — жилое, это — природа, и ко всему тому — это условно. Иногда неточен свет, и оттого порой декорации закрывают актера, но этот счет относится к осветителям. Оформление на хорошем профессиональном уровне и, несмотря на сложность монтировки, легко передвигается.

Оркестр звучит как оркестр, а не сбор музыкантов…

Спектакль — лучшее, что есть сейчас в Москве.

Это не значит, что я изменил своим пристрастиям играть на пустой сцене, но можно играть и так, как предлагает Охлопков.

С чем я не согласен и с точки зрения его требований: с падающим балдахином. Очевидно, он должен означать падение королевской власти, но это очень напоминает падающее знамя «Молодой гвардии». И тут уж я в претензии к режиссеру.

Не согласен с темпом — много пауз. В таких условиях ни одному актеру не под силу поднять действие.

Не согласен с решением монолога «быть или не быть». Центральный монолог должен быть решен не штучками — высунутым кинжалом из-за ширмы. Не надо пугать зрителя. Не в этом задача монолога. Великолепна «мышеловка», это лучшее место в спектакле.

Актеры, если будут серьезно работать, могут поднять спектакль до хорошего звучания. Всем необходимо заниматься и звуком и словом.

Охлопков «открыл», что по Гамлету «мир — тюрьма». Но ведь об этом говорит Шекспир. Говорил Белинский. Как часто написанное не производит впечатления на художника, и как он начинает понимать от своего внутреннего прозрения.

Да, у Охлопкова — «Гамлет», а у нас — «Кража». Тоже хорошо, но масштаб иной. […]

О Гамлете я слышал от Ю.А. в начале моего знакомства с ним. Это была его мечта… и моя…

4/1

«МАСКАРАД»

Давно не играл, что ли, или просто на душе нечто перекликающееся… но в роли столько находок и так легко они рождались, что роль просто стала иной, легкой, разговорной, импровизационной. Решил большой круг вопросов заново, и такие приятные находки и так их много, что писать не имею возможности. Особенно хороши 3, 7, 9 и 10 картины.

14/1

«ОТЕЛЛО»

Особенно острая полоса смятения и тревоги. С театром — плохо, при всей видимости благополучия… Чем играть — не знаю.

Ужасный спектакль. Такого давно не было. Сил нет. Хитрю, чтобы выйти из испытания… И артисты сейчас же «откликнулись» на мое состояние и, вместо того чтобы взять на себя нагрузку, пошли за мной и тихо, вразумительно и многозначительно докладывали все, что им полагалось.

18/1

«МАСКАРАД»

То ли у меня в душе разнобой, то ли в театре полный разброд, но я теряю силы сопротивляться и даже не могу найти себе задание на спектакль…

Понимаю, что это состояние смерти подобно, знаю, что не имею права перед собой и великим делом театра, но…

Был сегодня на производственном совещании по трем спектаклям — поднимались вопросы мелкие, робко и лениво…

21/1

«ОТЕЛЛО»

Третий акт. Любовная сцена.

Это не просьба за Кассио, это значительно больше. Просьба — это повод, по которому можно «проверить» любовь Отелло, тема, как почти всякая другая, в подтексте… Солнце, ясное небо, легкий ветерок, не утро, а ласка. Он ушел часа в 3–4 утра, бродил по крепости, проверял ее состояние, думал об оборонных мероприятиях, взвешивал, приказывал…

Она, проснувшись, не увидела его рядом. Быстро оделась, спрашивает — не видал ли кто, где он?.. И бежит туда, где его видели. Вбегает. Увидела. Замерла. Бросилась в объятия. Это должно быть очень «звонко», «ясно», наполнено любовью, и вот после этого-то и начинается разговор о Кассио.

Только о нем ли может быть разговор в таких условиях?

1/II

«ОТЕЛЛО»

Руки мои опускаются. Все получается так коряво, так все идет против меня… Бездарный… бездарный.

Меня стали обвинять, что играю тихо. Не ухожу ли я в интим?

Тогда это не то.

Тихое трагического коренным образом отличается от тихого же, скажем, чеховского.

Тихое трагического предполагает одинаково крупные выражения, как и в большом звуке. Не терпит «домашности», требует обобщения, укрупнения.

Это должно перекликаться с тем тихим, когда человек страшен в гневе. Ведь страшнее в гневе не тот, кто кричит и выплескивается, а тот, кто молчит. «Молчание» и «тихое» не предполагает отдыха в куске.

Комнатное — не краска трагедии.

Надо идти впереди зала, а не только быть слышимым. Нужна более острая восприимчивость и возбудимость, чем у тех, кто тебя слушает, тогда они подчинятся твоей власти. Надо не дать им возможности отвлекаться (хотя бы на то, чтобы стараться расслышать). А для этого острота воображения и средства передачи должны быть интенсивнее, чем обычная жизнь, из которой пришли сегодня зрители. А между тем многие пришли в ожидании потрясения, возбужденные, праздничные или взволнованные своими делами, надо подчинить и их тому действию, в которое тобою вовлекается образ.

Находка. Третий акт. Перед любовной сценой.

Посмотрел на Дездемону долгим взглядом: как ты сегодня? Не раскаиваешься?

Вижу, что нет, она счастлива. Улыбнулся доверчиво, она любима, она любит, она родная… и… упал на руки, прижавшись головой к ее ногам.

«Если одичал мой сокол…»

Очень взволновал меня кусок. Мой сокол улетел от меня, не как от Отелло, а от меня. И мне никогда не увидеть, что я представлял в этой роли… Отчаянно тяжко на душе… Не по заслугам… Так относиться к роли, театру, и так горько подходить к финалу…