Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь

• Название: Самолет уходит в ночь
• Автор: Александр Молодчий
• Издательство: М.: досааф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Автор, дважды Герой Советского Союза, непосредственный участник и свидетель описываемых событий, рассказывает о боевых делах летчиков дальней авиации, о полных риска и трудностей длительных ночных полетах в далекий тыл противника для нанесения бомбовых ударов по его стратегическим объектам.

---

— Саша Молодчий, ты почему не идешь на завтрак? — спрашивает меня учительница.

— А почему я?

— Детям красногвардейцев, участников гражданской войны, в школе бесплатные завтраки...

Домой летел так, что и ветру меня не догнать. А потом еле дождался отца с завода:

— Пап, ты красногвардеец?

— Было дело...

— А революцию видел?.

— Видел. В Петрограде видел.

— А как ты там оказался?

— Солдатом служил. С фронта пригнали, чтобы мы против революции были. А мы всем полком за революцию.

— А потом?

— Что потом? Воевал в гражданскую. Банды ликвидировали. Вот и все тут, — подмигнул отец, натянул фуражку мне на глаза и добавил: — Подрастешь, Саша, расскажу.

— А когда?

— На следующий год. Когда во втором классе будешь...

Да так и не рассказал. Много, очень много не рассказал. И тогда, в детстве. Да и в тот мой приезд в Киров — тоже. Уже после войны как-то, взглянув на мои две Звезды, отец достал из своего глубокого тайника (настолько глубокого, что и мне, пацану, каждую щель в доме проверившему, был он недоступен), Георгиевский крест.

— Вот, Александр Игнатьевич, — сказал тогда, — и моя солдатская награда, кровью добытая. Эту награду и наша революция признала.

Взял я в руки отцовский Георгий, и волнение — к сердцу. Точь-в-точь как свои когда получал. А отец видит мое состояние, в шутку переводит:

— Грудь — в крестах, а голова — не в кустах, как видишь. — И добавляет: — Была еще медаль серебряная» да хлеб в двадцатые годы за нее выменяли...

В Кирове отец работал сменным мастером на заводе.

— Сменный вот называюсь, — рассказывал он. — Но чаще бывает, что бессменный. По две, а то и по три смены работаем. Сам понимаешь, время такое. Вот и трудимся — сам видел как.

Видел... За те несколько дней, что я гостил у отца, побывать успел во многих местах. Узнали в городе, что фронтовик приехал, награды имеет — пригласили на завод. И я понимал, что надо. Не ради славы, разумеется. Люди хотят услышать от участника боев о том, как там на фронте. Были и такие вопросы при встрече:

«А как наше оружие?» Даже моя сестра-подросток Валя, работавшая на сборке автоматов ППШ, и та интересовалась. Словом, весь наш народ стремился сделать больше и лучше для фронта, для победы.

...Начало лета 1943 года было жарким не только от безжалостно палящих лучей солнца. К зною добавился небывалый грохот разрывов артиллерийских снарядов, авиационных бомб, рокот сотен моторов на земле и в воздухе.

В такой обстановке трудно себе представить состояние людей, зарывшихся в землю или находящихся у артиллерийских орудий. Наверное, не лучше и в стальном панцире танка.

За годы войны нам не раз приходилось видеть землю, кипящую от разрывов снарядов, мин и авиационных бомб. Порой, наблюдая происходящее на земле, думалось, что в таком пекле не осталось ничего живого. Никто тогда не завидовал солдатам и офицерам сухопутных войск. Мне не приходилось бывать на передовой во время артиллерийской и авиационной подготовки. Довелось только наблюдать все это с воздуха. Поэтому сравнивать, где труднее, не берусь. Наверное, везде: и на земле, и в воздухе, и на море — все это выдержать тяжело. Ведь все мы — люди. Но выдерживали. И побеждали.

В эти жаркие дни прекратили полеты на объекты глубокого тыла врага. Обстановка на фронте изменилась. Командование перенацелило наши боевые полеты на ближние цели. Назрела необходимость подвергнуть бомбардировке железнодорожные узлы, аэродромы, крупные склады и войска в тактической и оперативной глубине.

Днем действовала фронтовая авиация, ночью — дальняя, всем хватало работы.

Летая днем и ночью над своими войсками и войсками противника, имея за плечами немалый боевой опыт, мы уже могли определить начало грандиозной подготовки обеих сторон к чему-то решающему. По ту и другую сторону фронта производились усиленные перевозки, на наших аэродромах и аэродромах противника появилось много самолетов. Железнодорожные узлы, аэродромы и даже отдельные ничем не примечательные в обычное время объекты стали усиленно прикрываться противовоздушной обороной. Подготовка проводилась скрытно, но часто наивная маскировка войск противника еще больше привлекала наше внимание. Готовились к сражениям на Курской дуге.

В мае наш полк выполнял боевые задачи по срыву железнодорожных перевозок, уничтожению самолетов на аэродромах противника. Железнодорожные узлы и аэродромы Орла, Брянска, Рославля, Могилева, Полоцка, Смоленска подвергались ночным бомбардировкам. В июне добавились новые цели, мы бомбили железнодорожные узлы Клинцы, Псков, аэродромы Олсуфьево, Сеща и другие объекты. Налеты бомбардировщиков были массированными — мы наносили большой урон противнику.

При подготовке полетов, в ходе выполнения боевых заданий нельзя было не почувствовать во всем хорошую организацию. Создавались пункты наведения. Обозначались линии фронта. Особенно много внимания уделялось четкости в боевой работе. Об этом свидетельствует и тот факт, что во время одного из вылетов с нами на борту находился начальник штаба полка подполковник Алексеев. Он должен был проверить качество выполнения боевой задачи экипажами и, если потребуется, внести соответствующие коррективы. И сделать выводы на будущее.

Подполковник Алексеев штабистом стал уже после того, как довольно много отлетал в экипаже. Он — штурман, списан с летной работы по состоянию здоровья. Так что к самолету ему привыкать не надо Все здесь ему знакомо.

Взлетали мы первыми. Ушли по направлению к цели. Вслед за нами покидал аэродром самолет наведения. Потом осветители.

В такой очередности они и выходили на цель. Самолеты-осветители сбросили специальные бомбы — САБы — оранжевые с зеленым. За ними появились самолеты-зажигатели. В районе цели возникло несколько очагов пожаров.

Теперь дело за ударной группой. В ее составе — наша первая эскадрилья: Даншин, Харитонов, Полежаев и Другие.

Мы находимся в районе цели. Об этом знают командиры экипажей. Вот о выходе на цель докладывает нам Полежаев. Голос у него резкий, по-военному четкий. А вот Даншин. У этого голос сугубо «гражданский», а вообще-то приятный, с благородной интонацией.

— Вышел на цель, — слышу доклад.

Это — Коваль. В нашей эскадрилье он недавно. Но знаем друг друга давно. Курсантами вместе были. После выпуска разошлись наши воздушные и земные дороги. И вот встреча. Да еще какая.

Еще весной сорок второго года по пути с аэродрома приметил человека: летчик — не летчик, пехота — не пехота, понять трудно. В обмотках, в шинели. Присмотрелся — знакомый. Коваль.

— Ленька, что с тобой? — спрашиваю.

— Прибыл в полк. Служить буду, — хмуро отвечает он.

— А что за вид?

— Был разжалован из летчиков...

Оказалось — за невыполнение приказа. Хоть и миллион нюансов, юридических и чисто практических, а факт остается фактом. Война, церемониться никто не будет.

Дело было так. Командир полка — того, где служил Коваль, — во время построения поставил задачу его экипажу лететь на задание на ДБ-3А. А Коваль летал на Ил-4, технику ДБ-3А как следует не знал.

— Не смогу — говорит.

— Ты летчик отличный, — на то ему командир отвечает, — лети.

— Не полечу.

Видимо, острая нужда была, и командир сказал:

— Я приказываю!

— Не буду!

Вот такое перед строем идет препирательство. А оба — горячие. И Коваль, и командир.

— Под трибунал отдам!

— Все равно не полечу. Там разберутся.

А на второй же день — суд. Так и попал он в штрафную роту.

В первом же бою взяли они деревню. Проявил Коваль незаурядную храбрость, мужество. Судимость с него сняли и направили в наш полк. Привез он с собой документы и орден Красной Звезды.

Выслушал его. Пошел к Новодранову. Все ему рассказал подробно:

— Я Коваля знаю. Сверхгорячий он. — И еще добавил: — Был.

— Ну, коли знаешь, так и бери его к себе в эскадрилью.

Я и взял. Так он и летал до конца войны. Два ордена Ленина, два ордена Красной Звезды, другие награды заслужил. В запас из армии ушел подполковником.

Вот и он докладывает. О выполнении задания. Получает разрешение на возвращение.

— Четко работает твой подопечный, — говорит мне о нем начальник штаба.

Вскоре отбомбились все экипажи. Прошелся самолет контроля и фотоконтроля и улетел. Вслед за ними потянули на свой аэродром и мы.

И еще вспоминается свое, близкое. 27 июня у меня день рождения. Были поздравления, рукопожатия. Отметил я свой праздник и успешным боевым вылетом. Но хотелось по-своему, по-семейному, по-домашнему посидеть в кругу друзей, поговорить и помолчать, взгрустнуть и пошутить, вспомнить. А с кем же вспомнишь, как не с близким другом, с которым все прошел и пережил?