Николай Басовитый - Море и берег

• Название: Море и берег
• Автор: Николай Басовитый
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

В годы Великой Отечественной войны адмирал Н. Е. Басистый командовал крейсером, отрядом легких сил, а затем эскадрой Черноморского флота. Под его руководством осуществлялись многие морские операции, в том числе десантные. В своих мемуарах автор пишет о людях флота и их боевых делах, о том, как совершенствовалось искусство командиров. Особенно подробно в книге освещены Керченско-Феодосийская десантная операция и операция под Озерейкой — Станичкой

---

- Пожар во второй башне!

Артиллерийская башня крейсера - сложное сооружение. Наверху, над палубой, возвышается лишь ее боевое отделение - бронированная коробка с торчащими из нее стволами орудий. А под ней, глубоко в низ корабля, уходит шахта с элеваторами для подъема боеприпасов. Шахта соединяет боевое отделение со снарядным и зарядным погребами. Там столько взрывчатки, что хватит разнести на куски не один такой корабль, как наш.

К счастью, взрыва не произошло. Как потом выяснилось, все висело на волоске. И тут надо поклониться тем, кто, но страшась смерти, отвел от корабля беду.

…Вражеский снаряд, пробив броню, разорвался в боевом отделении. Все, кто там находился, были или убиты, или контужены.

Первым очнулся краснофлотец Василий Покутный. Едкий дым застилал ему глаза - горела краска, дымились электрические провода. В следующее мгновение комендор увидел и самое страшное - пламя на торцовой части длинного цилиндрического порохового заряда, заключенного в шелковую оболочку. Заряд, или, как его [98] еще называют, «картуз», высовывался из трубы элеватора. А ниже в этой трубе были такие же «картузы», подготовленные для подачи к орудию. Пламя могло перекинуться на них. И тогда беда - оно пошло бы все дальше вниз - к погребам…

С трудом поднявшись, контуженный комендор вытащил «картуз» из элеватора и тут же упал вместе с ним, лишившись последних сил. Он пытался погасить огонь, навалившись на заряд грудью и хватая пластины пороха голыми руками, но потерял сознание.

А в это время через узкий лаз со стороны фок-мачты в боевое отделение башни проникли электрик Павел Пилипко и комендор-зенитчик Петр Пушкарев. Задыхаясь в дыму, Пушкарев первым делом открыл задраенную изнутри тяжелую броневую дверь и выкинул горящий заряд на палубу корабля. Другие моряки сразу же переправили его за борт. Затем Пушкарев и Пилипко стали тушить пожар в боевом отделении башни. Комендор - выносливый, сильный моряк - хватал обожженными руками горящие электропровода, хлопал рукавами по пылающей краске. Голова у него кружилась от ядовитых газов, но он продолжал гасить пламя.

Можно понять, что пережили в те минуты люди, находившиеся глубоко внизу, в погребах. Они слышали глухой взрыв, к ним просочился дым. Стало ясно, что в боевом отделении возник пожар. И старшина погреба Иван Крипак спокойно скомандовал:

- Приготовиться к затоплению!

Ни он, ни его подчиненные не думали о собственном спасении. Они уже вставили ключи в приводы клапанов затопления, чтобы залить погреб и в нем себя забортной водой. Ждали только команды, не сомневаясь, что она будет.

Тем временем наверху, в боевом отделении башни, огонь стал ослабевать. Окончательно он был ликвидирован подоспевшим сюда аварийным отделением. Только тогда Пушкарев почти без сознания в горящем бушлате вывалился из люка башни на руки товарищей.

Этот момент запечатлел фронтовой фотокорреспондент Шейнин, который вместе с нами ходил в феодосийский десант.

Совсем недавно мне удалось узнать о судьбе комендора Василия Покутного. Обожженный, с искалеченными [99] руками, по возвращении крейсера в Новороссийск он был отправлен в госпиталь. Все считали, что ему не выжить. А он выжил.

Покутному пришлось немало месяцев проваляться на госпитальных койках. В конце концов искусные врачи поставили его на ноги. Он уволился со службы инвалидом первой группы и еще несколько лет продолжал лечение. Когда почувствовал себя лучше, стал работать на Днепропетровском пластмассовом заводе в отделе технического контроля. Там Василий Матвеевич трудится и по сей день.

…»Красный Кавказ» под огнем продолжал свою необычную швартовку. На мол удалось завести второй трос. Корма медленно подтягивалась к бетонной стенке. На юте, не обращая внимания на пули и осколки, работали старпом крейсера капитан-лейтенант К. И. Агарков, краснофлотцы боцманской команды, артиллеристы. Они делали все возможное, но ветер жал, и корма двигалась очень медленно.

До войны мы говорили о швартовке как об элементарном вопросе из морской практики. Но вот как это оборачивается в бою, когда кругом падают снаряды, а корабль не имеет места для безопасного маневрирования, когда надо рассчитывать с точностью до метра и в известной степени идти на риск.

И еще я подумал о собственной промашке. При подготовке операции следовало предусмотреть в составе кораблей передового отряда хотя бы один мощный буксир. Как бы он сейчас пригодился, чтобы подтолкнуть корму крейсера.

Мы решили начать высадку десантников, не дожидаясь окончания швартовки. Я вызвал по радио командира «Красного Крыма», поинтересовался, как идет перевозка бойцов.

- Задержек нет, - ответил Зубков. - Команды катеров действуют отлично.

- Направьте несколько катеров к борту «Красного Кавказа», - приказал я и пояснил, в чем дело.

Вскоре катера подошли. На «Красном Кавказе» вывалили левый трап, и по нему начали спускаться бойцы пулеметной роты. Катера быстро перебросили пулеметчиков на мол, и там они, приняв боевой порядок, длинными очередями стали бить по огневым точкам врага. [100]

Это и были первые 100 десантников, высаженные с «Красного Кавказа», о которых я упоминал в моем донесении на 7 часов утра.

Команды катеров и барказов действовали смело и расчетливо. Среди моряков этих команд было много героев.

Барказом «Красного Крыма» командовал старшина 1-й статьи Иван Дибров. В темноте и при штормовом ветре смело водил он свое суденышко от борта крейсера к причалу и под огнем высаживал десантников, помогая им выгружать на берег боеприпасы. Близким разрывом снаряда у барказа сбило руль. Дибров, действуя вместо руля обломком доски, продолжал свои рейсы. Когда в один из сторожевых катеров, тоже перевозивших десантников, попал снаряд, к нему очень быстро подоспел барказ Диброва и подобрал всех, кто плавал в воде.

«Красному Крыму» были приданы барказы нескольких кораблей. Команду барказа линкора «Севастополь» в составе моториста Бережного, пулеметчика Тимченко и крючкового Трофимова возглавлял коммунист старшина Шелудченко.

В первом рейсе, когда командиры барказов еще не освоили дорогу в порт, эти небольшие суденышки на какое-то время в темноте потеряли ориентировку и несколько задержались перед бонами. Первым нашелся Шелудченко. Он увидел на причале огонь, зажженный нашими гидрографами, взял на него курс и повел за собой другие барказы. При этом старшина, стоя во весь рост под пулями, громко кричал: «Товарищи, покажем фашистским гадам, что собой представляют моряки-черноморцы!»

В следующем рейсе вражеские пулеметные очереди хлестнули по барказу. Ранило Тимченко и Трофимова. Рана Трофимова оказалась смертельной. Уже теряя сознание, он сказал Шелудченко: «Старшина, береги себя. Наш барказ не должен выйти из строя». Вот оно, истинное мужество! Не о себе думал умирающий моряк, а о выполнении задачи, о товарищах.

Барказы продолжали сновать между «Красным Крымом» и берегом. И у нас на «Красном Кавказе» дело пошло веселее. Корма крейсера была уже близко от бетонной стенки. Вот кто-то из краснофлотцев, разбежавшись, прыгнул на нее с палубы. Крепится еще один швартов, подается сходня. Сейчас побегут по ней десантники. Но в этот миг моряк, принявший сходню, падает сраженный [101] пулей. Потом я узнал его фамилию - это был краснофлотец Михаил Федоткин. У борта произошла заминка.

Быстро спускаюсь с мостика на палубу. Там свищут пули, рикошетят от корабельного металла осколки мин и снарядов. Палуба похожа на передний край, откуда надо ринуться в атаку. И ринуться немедленно - дорога каждая минута. И потому я кричу: «Смелее, ребята!»

Кто- то из моряков первым выскочил на сходню. Пригибаясь, побежали десантники. Упал один, другой боец. Но поток десантников уже беспрерывен. Высадка, похожая на бросок в атаку, пошла полным ходом под гром пушек крейсера.

Одновременно началась выгрузка орудий, боеприпасов, автомашин. Вернувшись на мостик, я поторопил Гущина:

- Уже светает. Скоро мы окажемся совсем на виду у вражеских артиллеристов. И не исключено появление самолетов противника. Надо быстрее получить свободу маневра.

Прошло минут двадцать. Десантники все на берегу. Из боевой техники кое-что еще не выгружено, но выгружать уже некуда - на молу около корабля нет свободного места. Однако оставаться здесь дольше весьма рискованно. Пора отходить.

Стало совсем светло. Если выбирать якорь, потеряем немало минут. Поэтому якорную цепь решили отклепать. Конец ее, громыхая в клюзе, исчез за бортом. Отданы швартовы. После двухчасовой стоянки крейсер удаляется от мола.

Как дела на «Красном Крыме?» Он все еще стоит на якоре в трех кабельтовых от порта. Его орудия бьют по каким-то целям на берегу. У борта еще видны катера и барказы. Сколько осталось на нем десантников?