Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

• Название: Эскадрильи летят за горизонт
• Автор: Василий Ефремов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

 Автор — известный летчик-бомбардировщик — более трех лет воевал в 33-м (впоследствии 10-й гвардейский Киевский Краснознаменный, ордена Суворова II степени) авиационном бомбардировочном полку в качестве командира звена, а затем эскадрильи. За успешное выполнение заданий командования был дважды удостоен высокого звания Героя Советского Союза. В воспоминаниях обрисованы многие боевые товарищи автора, хорошо показаны процесс совершенствования их летного мастерства, самоотверженность в боях и верность в дружбе

---

Подойдя к пологому склону, я увидел внизу просторную [67] долину, заросшую невысокими деревьями и кустарником. На полянках росла густая трава, розовели лепестки цветов шиповника, густо белели соцветия дикого терна и боярышника. В кустах разноголосо щебетали птицы. «Ну точно как у нас под Сталинградом», — подумал я и тут же вспомнил свой родной город, Волхову балку, куда любил ходить в детстве и где так же прекрасно пахло травами...

Сталинград

Весь август советские войска вели упорные оборонительные бои против 4-й немецкой танковой армии, которая рвалась к Сталинграду с юга, вдоль железной дороги Котельниково — Сталинград, и против 6-й полевой армии врага, наступавшей с северо-запада. К середине августа войска нашей 62-й армии после ожесточенных боев отошли на левый берег Дона и закрепились на нем. Над Сталинградом нависла опасность. Бои носили исключительно ожесточенный, кровопролитный характер. Советские войска неоднократно наносили контрудары по врагу, опрокидывали его, гнали назад, сами получали ответные удары, откатывались в глубь своей обороны, но не теряли присутствия духа и были готовы драться до последнего вздоха.

Борьбу наземных войск поддерживала авиация 8-й воздушной армии, в состав которой входил и наш бомбардировочный полк.

Мы уже перелетели на полевой аэродром вблизи станицы Сергиевской Сталинградской области. С этого аэродрома я с экипажем совершил 15 боевых вылетов. Три раза бомбил переправы в районе Цимлянское, где переправлялись войска 4-й танковой армии врага. В одном из ночных вылетов мы разрушили переправу. И, если бы не ночь, не сошла бы нам с рук такая дерзость.

9–10 августа вместе со всей авиацией 8-й воздушной армии полк Рассказова поддерживал войска 64-й армии, нанесшей сильный контрудар по противнику. В результате 4-я танковая армия немцев откатилась, а советские войска снова заняли оборону на внешнем обводе, южнее города. На этом направлении наступило временное равновесие сил...

Как-то утром, не дожидаясь машины, которая подвозила летный состав на аэродром, я пошел пешком, чтобы немного поразмыслить, поразмять мышцы. У штаба майор Рассказов разговаривал с загорелым незнакомым мне полковником. Козырнув, я хотел следовать дальше, но Рассказов подозвал меня. [68]

Я представился полковнику.

— Это ваш инструктор, товарищ полковник, — указал на меня Рассказов. — Можете сейчас же ехать на аэродром, там для вас готовят СБ.

По пути на аэродром командир нашей дивизии полковник Борисенко объяснил, что его вызывают в Сталинград на совещание и он намерен лететь на боевом самолете. Но так как давно не летал на СБ, хочет совершить на учебной машине два-три полета по кругу. А я должен провезти его и где нужно подправить.

— Не возражаешь? — добродушно спросил полковник.

Поднявшись в воздух, я понял, что командир дивизии опытный летчик и пилотирует отлично.

Когда мы вышли из самолета, он неожиданно спросил, снимая парашют:

— Послушай, Ефремов, ты какую школу кончал?

— Сталинградскую, товарищ полковник.

— Значит, сталинградец?

— Да. Это моя родина. Там и сейчас живут отец, мать, жена и дочка.

— Что же ты молчал? Полетишь со мной за штурмана. Согласен? Не заблудишься? — засмеялся Борисенко.

— Что вы, товарищ полковник. Под Сталинградом я знаю каждую балку. Ну а уж Волгу-то мы с вами как-нибудь найдем...

После посадки на учебном аэродроме Сталинградской школы военных летчиков командир дивизии разрешил мне немного побыть дома. А технику-лейтенанту Заболотневу приказал готовить самолет.

Мы с полковником Борисенко доехали на трамвае до центральной площади города.

Родной с детства Сталинград стал неузнаваем, это был уже прифронтовой город.

— Ну что ж, Ефремов, топай домой, — пожал мне руку полковник. — Да, кстати. Передай дочке гостинец. — И смущенно протянул мне помятую плитку шоколада.

Через полчаса я был уже в своем Ворошиловском поселке. Глухо шумел большой лесопильный завод, пахло древесным спиртом и лебедой, которая буйно росла по немощеным улицам.

Передо мной открылась знакомая, неописуемой красоты картина. Плавно и могуче катила свои воды Волга. С крутого правого берега были видны пойма и зеленый лесок на левом берегу. По реке сновали лодки, шел большой пароход. Буксиры подталкивали к лесопильному заводу плот. [69]

Дом наш с пристройками стоял на площадке, отвоеванной у крутого откоса, спускавшегося к Волге. Книзу двор был огорожен забором, за ним лепились дома соседей.

Я увидел свой дом, сарай, небольшой дворик, где стояли козлы, на которых пожилой, седоватый человек пилил деревянный брус.

— Отец! — громко крикнул я и помахал фуражкой. Как в детстве, подпрыгивая, пустился под гору.

— А! Это ты, сынок, — оживился отец. — А мне показалось, что кто-то из соседей.

Услышав громкий разговор, вышла Надя. Одним прыжком я махнул на крыльцо. Она некоторое время молча смотрела на меня, словно не узнавая. Потом, всплеснув руками, расплакалась, уткнулась в мою потную гимнастерку.

В горнице на кровати сидела мать, бледная, худая. Она встала и пошла мне навстречу, протянув руки. Обняв маму, я посадил ее на постель.

— Воин ты мой дорогой, — улыбаясь и плача, приговаривала она.

— Успокойся, — сам чуть не плача от волнения, отвечал я. И вдруг увидел девочку.

— А это кто же? Неужели моя дочь, Лиля Васильевна!

Большелобая, белоголовая девчушка, засунув палец в рот, серьезно смотрела голубыми глазенками на незнакомого человека.

Расцеловав ее, я дал девочке мой фронтовой гостинец — шоколадку.

За разговорами не заметили, как прошло часа два.

— На Волгу бы, искупаться. А? Давай, Надя! И Лилю возьмем с собой.

Спустившись к Волге, мы прошли по камням до берега, а потом вплавь добрались с женой до середины плота и расположились на толстых теплых бревнах.

Все вокруг казалось мирным, спокойным, как было давно. Вспомнилось, как в детстве на этом самом месте, еще не умея плавать, я чуть было не утонул...

Однажды я пришел с ведрами за водой. На краю плота стоял соседский мальчишка Колька Дуга и ловил рыбу «пауком». Рыба шла хорошо: на кукане плавало несколько вязей, стерлядь, судачок. Вот Колька снова потянул сеть наверх, перехватывая руками длинный шест. И не успели еще прутья показаться из воды, как оттуда стремительно выскочил большой язь и с размаху, как клин, врезался между бревен. Колька поспешно опустил сеть и хищно, как кот, упал животом на рыбину. Пока он возился с язем, [70] плот двинулся по течению, и Колькина сеть вместе с шестом осталась под ним. Увидев это, «рыбак» в отчаянии заорал благим матом, причитая, что отец спустит с него шкуру.

Плот остановился, я взял у Кольки веревку, наказав, чтобы он крепко держал ее конец, а сам с другим концом прыгнул в воду. Поднырнув под плот, нащупал прутья «паука», привязал веревку и двинулся обратно. Но в это время рабочие потравили канат. Колька упустил веревку, и я остался под плотом. Стукаясь в мутной темноте головой о бревна, начал уже задыхаться. В отчаянии я открыл глаза, перевернулся на спину, пытаясь найти проблески света. И увидел чуть в стороне широкое тусклое пятно. Два взмаха рук — и я очутился под этим пятном и поднял голову. В глаза ударили лучи солнечного света. Отдышавшись, понял, что через эту дыру выбраться на плот невозможно. Нырнул еще раз и через несколько секунд выскочил на свободное место между берегом и плотом. Несмотря на отчаянное положение, я не выпустил веревку из рук и вытянул из-под плота злополучную сеть. Так мой сосед Колька Дуга избежал «суровой кары».

Отдохнувшие, мы вернулись домой. Там уже был накрыт стол.

Меня расспрашивали о боях, о том, какие получил награды.

Старики с тревогой задали вопрос, остановим ли мы немца на Дону. Я посоветовал родителям и жене уехать из города хотя бы за Волгу. Они приумолкли задумавшись.

Утром, наскоро позавтракав, попив чаю, распрощавшись со всеми, собрался уходить. Жена проводила меня до трамвая.

В городе зашел в горком партии, поговорил об эвакуации семья. Получив заверение, что все будет сделано, уехал на аэродром. Здесь стояла тишина. Полетов не было, да и самолетов я не увидел. От нечего делать прошелся по военному городку, по его аллеям, вспоминая счастливые годы, проведенные в стенах авиационной школы.

А после полудня, когда особенно стало припекать солнце, я укрылся в тени учебного корпуса. Вдруг сверху до меня донеслись голоса.

— Говорю тебе, это он, — очень ясно услышал я, и вслед за тем кто-то громко окликнул меня:

— Товарищ командир!

Не прошло и минуты, как меня уже обнимали Стрельцов и Плотников.

— Летаете? — спросил я ребят. [71]

— Летаем, да не очень. То матчасти нет, то горючего не подвозят, — пожаловался Стрельцов.