Иван Исаков - Каспий, 1920 год

• Название: Каспий, 1920 год
• Автор: Иван Исаков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

 Иван Степанович Исаков (1894-1967), адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза и член-корреспондент Академии наук СССР, с конца пятидесятых годов стал публиковать в журналах «Новый мир», «Москва», «Наш современник» и «Нева» рассказы о флоте. Участник четырех войн и один из самых выдающихся моряков современности пришел на склоне лет к литературному творчеству, побуждаемый желанием передать молодым соотечественникам любовь к морю и мореплаванию. Его рассказы выходили отдельными сборниками в различных издательствах; в 1966 году «Советский писатель» издал его книгу рассказов «Неистребимый майор». Литературное наследие И.С. Исакова велико и разнообразно. Оно содержит и крупные военно-научные труды, и публицистику, и прозу. «Каспий, 1920 год» — книга, возникшая из дневниковых записей командира эсминца «Деятельный», которые вел автор во время завершающей кампании гражданской войны на Каспии против английских интервентов и белогвардейцев, при жизни Исакова публиковалась лишь частично. Подготовленная к публикации комиссией СП СССР по литературному наследию писателя И.С. Исакова, книга была в журнальном варианте напечатана в 1970 году «Новым миром», а сейчас предлагается читателю по авторскому оригиналу. И. Исаков стремился сочетать в своем произведении и непосредственность свидетельств и наблюдений участника и очевидца значительных событий прошлого, и объективность историка, и остроту взгляда художника, метко и лаконично изображающего черты своих современников

---

Комфлот занимает квартиру со служебным кабинетом в большом доме. Тут же, рядом, - начштаб Кукель и оперативная часть. Работают все, начиная с комфлота, очень много и упорно. Воображаю, какое обилие «писанины», если передовые корабли в Астаре, а хвостовые в Казани! Директивы идут из Москвы, и от РВС фронта, и от Совнаркома Азербайджана, а согласовывать надо с РВС армии и многими учреждениями Баку, Петровска, Астрахани и даже Красноводска.

Число моряков в городе заметно увеличивается, подходят новые корабли и последние кожановцы. Однако рейд настолько велик, а пристаней и причалов так много, что на воде особого оживления не заметно.

* * *

Пришел на «Деятельный» проведать Снежинского и меня К.И. Самойлов, коренной бакинец, которого знаю с 1914 года. Умница, замечательный моряк и служака. Он давно на флотилии, но как-то в Астрахани не пришлось с ним встретиться.

Сейчас назначен командиром на «Карс» и начинает его приводить в порядок. Работы непочатый край - корабль очень запущен. Пушки настолько расстреляны, что он называет их «гладкоствольными». Замки приходится подгонять, - свои были выброшены за борт во время попытки мусаватистов использовать канлодки против рабочих. По другой версии - замки приказали сдать в порт сбежавшие правители, опасаясь, что эти пушки могут быть обращены против них самих.

Беда «Карса» и «Ардагана» в том, что нет командного состава. Формально он есть, но из азербайджанцев с торгового флота, причем в большинстве они не имеют морского образования и сами начали хлопотать о переводе на нефтеналивные суда. Самойлов не удерживает. Похоже, что он и к нам заглянул не без задней мысли, что можно позаимствовать и сманить кого-нибудь из военных моряков. Кое-чем помогли, но «лишних» краскомов нет.

Посмеялись над рассказом командира «Карса» о том, как на его упрек старпому в связи с отсутствием карт и компасов последний реагировал тем, что, посмотрев на небо, сказал: «Компас там!» - и, постучав пальцем по голове: «Карта здесь!»

Теперь у нас на «Деятельном», надо или не надо, лишь только заходит разговор о картах или компасах, все показывают на небо или стучат пальцем по лбу.

…Был еще один визитер - Князев.

Оказывается, в злополучную ночь гибели «Каспия» он был на «Кауфмане».

Как погибал крейсер-ледокол, он не видел. У самих страшновато было. Но больше всего он был разочарован тем, что после высадки на остров Чечень там не нашли никого и ничего, кроме пустых бочек из-под авиационного бензина.

По сводкам, разговорам и слухам, мы все считали (и я, как другие!), что на острове Чечень чуть ли не первоклассный «порт», «операционная база» или «опорный пункт» и т.д. и т.п. Оказалось, что на деле, кроме палаток и фанерных будок, ничего не было, и жили белые летчики и англичане на плавучих базах малого тоннажа, в палатках и избах рыбачьей «ватаги», а запасы держали в земляных погребах. Уходя, все уничтожили. Десантникам даже жить было негде и пришлось поголодать.

Десант в Баку вообще не состоялся.

Сейчас Князев скептически ждет десанта в Энзели, в ленкоранскую высадку он не попал.

Специальный посыльный обходит корабли дивизиона, раздавая под расписку приказ, извещающий о назначении военмора Ф.Ф. Раскольникова «Командующим Азербайджанским флотом и Волжско-Каспийской Военной флотилией» на основании постановления СНК Аз. Республики, которым утверждены итоги выборов комфлота на эту должность.

Теперь все стало на свои места. Будем воевать вместе, под одним командованием. Это естественно. Не заводить же здесь две автономные флотилии, особенно сейчас, когда у нас один общий враг, засевший в Энзели, или банды, орудующие на берегах Каспийского моря.

Но… в то же время как-то концы не сходятся с концами. Получается так, будто нет никакой связи с прошлым, что сегодня, 9 мая, в Баку родился новый флот, в то время как этот же «Карс» и его собрат «Ардаган» еще в 1918 году составляли боевое ядро той самой Каспийской флотилии, которая являлась одной из самых надежных опор Бакинской коммуны.

Должна же быть какая-то историческая и революционная преемственность?

Ведь сохранились и перешли к нам не только собственно корабли, но и часть уцелевших моряков, служивших и воевавших на них под красными флагами Октябрьской революции. Другая часть продолжает плавать на миноносцах и канлодках еще с Астрахани, куда удалось перебраться многим товарищам после измены Центрокаспия.

Только здесь, в Баку, довелось узнать, как после Октября, подобно Балтийскому флоту, претерпев революционные преобразования, флотилия сделалась одним из передовых отрядов в борьбе за Советскую власть.

Помимо комиссара по военным и морским делам Г.Н. Корганова, председатель Ревкома и Совнаркома Степан Шаумян, совместно с А. Микояном и М. Азизбековым, пестовал вожаков и героев флотилии и непосредственно занимался ее делами, так как лучше других понимал необходимость укрепления морской силы для бакинских условий и правильно оценивал ее возможности.

Вот почему у флотилии есть своя революционная история, своя боевая летопись, свои имена героев и могилы тех, кто погиб в борьбе с белогвардейцами, турками, англичанами и мусаватистами ради торжества идей социализма. Именно эту задачу здесь, на Каспии, сейчас завершает Волжско-Каспийская Военная флотилия, укомплектованная такими же моряками, а частично - теми же моряками, то есть «бакинцами».

Правда, сложный переплет политических и национальных особенностей этого края, временно изолированного от России, и объединенные усилия реакционеров и интервентов привели к тому, что кадрам флотилии не удалось сохранить единства на большевистской платформе. Вследствие этого часть моряков поддалась на комбинированную провокацию эсеров и меньшевиков, проголосовав за приглашение англичан, тем самым погубив флотилию. Но даже после такого удара ее лучшие люди продолжали борьбу в бакинском подполье, на тех же кораблях (конечно, нелегально) и в составе «экспедиции», тайно снабжавшей Астрахань бензином, часто расплачиваясь за свою дерзость жизнью лучших товарищей - коммунистов.

Почему же тогда нет никакой преемственности?

Очевидно, так ставить вопрос нельзя.

Нет формальной (для данного случая, так сказать, непрерывной) преемственности. Но ее и не могло быть вследствие того, что в процессе последующей борьбы почти два года корабли под новым флагом и с новыми командами использовались для подавления рабочих и патриотов, выступавших против интервенции. Еще недавно корабли флотилии служили мусаватистскому правительству только для представительства или в качестве объектов политического торга с деникинцами или англичанами.

Очевидно все-таки, историческая преемственность с флотилией Коммуны есть и останется, так как из истории ее заслуг не выкинешь, а если так, то зачем две организации, два флага, хотя и под единым командованием?

Не совсем ясно {86}.

Самое тошное из всего, что пришлось здесь услышать о периоде временного господства врагов - это рассказы о «подвигах» англичан.

Все мы были воспитаны на представлении об Англии как о стране передовой цивилизации. Особенно в старом российском флоте было сильно развито увлечение всем английским. В результате биографию адмирала Нельсона знали лучше, чем жизнь и дела адмирала Ушакова, и Нельсон, а не Ушаков служил образцом для подражания.

Конечно, становясь более взрослыми, знакомясь с историей и литературой, постепенно начинали познавать «коварство Альбиона» и то, что «англичанка всегда гадит!». Почему-то это относилось преимущественно к области внешней политики, к дипломатии. Но практику, особенно вне Европы, то есть колонизаторские безобразия во всех частях света, помимо дипломатов, прикрывали своими стихами и рассказами Редьярд Киплинг и другие трубадуры Британской империи.

Нашему поколению на многое открыла глаза мировая война, но окончательно свалились все маскировочные покровы с английских политиканов и военных после Октябрьской революции. Гнусные бесчинства на Севере (Мурманск, Северная Двина, Архангельск, наконец, Мудьюг), поощрение и помощь в расправах с народом Колчаку, Деникину, Врангелю здесь, на Каспии, завершилась особо памятным по своей низости убийством двадцати шести бакинских комиссаров. До того я знал некоторые фамилии британских военных вроде Китченера и Хейга или Таундсенда {87}, севшего в калошу в Багдаде, но после 20 сентября 1918 года их заслонили имена капитана Тиг-Джонса и генерала Молиссона, которых мы не забудем до конца жизни.

И все же почти невероятным казался рассказ соседа по скамейке на приморском бульваре. Этот старикан в скромном чесучовом пиджаке и ветхой панаме на седой голове, видно, бедный, но аккуратный гражданин явно русского происхождения, не испугался матросской формы и, приветливо улыбнувшись, демонстративно подвинулся, как бы очищая нам место, хотя на большой скамье было достаточно просторно.