А. Глумов - Н.А.Львов

• Название: Н.А.Львов
• Автор: А. Глумов
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Книга А.Н. Глумова посвящена жизни и творческой деятельности замечательного представителя русской культуры XVIII века Н.А.Львова и является первым обстоятельным исследованием, показывающим разнообразные стороны его таланта, который ярко проявился в области архитектуры, поозии, музыки, собирательства песенного фольклора и др. Широко используя документальный материал (в том числе и архивный), Глумов создаст живой, запоминающийся портрет Львова, дополняя его панорамной картиной сложной и многоликой художественной и политической жизни той эпохи. 

---

Дать силу, жизнь и блеск комедии моей, -

...Прибавь ты к пению их новы чудеса

Хрипучим голосом дрожащего баса.

Всю площадь удиви, подвигни небеса...»

Замысловатые голосовые фиоритуры часто встречались в припеве:

«Верь вирь юшки, вьюшки вьют,

Вырь вьюн дары, вьюн карман,

Белы снеги, горностай...» -

не напрасно «Ямщики...» имеют подзаголовок «Игрище невзначай». Намерение Львова обратиться к Митрофанову как к знатоку народных распевов вполне объяснимо. Наличие в «Ямщиках...» песни «Высоко сокол летает», которую «певал» по указанию Державина «известный певец» Митрофанов, еще раз подтверждает правильность расшифровки инициалов.

Третий «песельник», с которым Львов встречался в описываемый период в столице, был коновод Ванька Рожков, сын крупного коннозаводчика Гаврилы, поставщика двора рысаками чистокровных пород. Иван как певец был известен во всем Петербурге, и его имя вошло в поговорку, - если кого хотели похвалить за пение, то говорили: «Поет, как Рожков». Вельможи и сенаторы постоянно приглашали Ивана на «афейские вечера», бывал он еженедельно и у князя Безбородко.

Были у Львова в этот период музыкальные впечатления и другого плана: в 1784 году приехал в Россию и поступил на должность управляющего зрелищами и музыкой в императорских театрах крупный итальянский композитор, дирижер и педагог Джузепе Сарти (1729-1802). Сарти за семь лет работы в России написал ряд опер и гимнов, у него учились русские музыканты Д. Кашин, С. Дегтярев, С. Давыдов и другие. Музыкальные произведения под управлением Сарти пленяли слух стройностью и красотой звучания, превращались в большой праздник и превосходную школу воспитания музыкального вкуса.

Однако самое значительное «музыкальное» знакомство Львова в 1786 году связано с приездом в Петербург крупнейшего композитора XVIII века Евстигнея Игнатьевича Фомина (1761-1800). Фомин только что вернулся в Россию из Болоньи, где четыре года совершенствовался в композиции и был в конце 1785 года единогласно избран членом Болонской филармонической академии. Тотчас по возвращении в Петербург двадцатипятилетний композитор молниеносно ттаписал музыку к опере на русский былинный сюжет «Новгородский богатырь Боеславич» (либретто Екатерины II). Опера была поставлепа в Эрмитаже 27 ноября 1786 года.

Первый биограф Львова отмечает его «занятия с капельмейстером Фоминым». Уже через год возникает их тесное творческое содружество при создании самого выдающегося за все столетие театральномузыкального произведения на народную тему - «Ямщики на подставе».

Но текущий 1786 год оказался тяжелым периодом жизни Львова.

«Ой, черный год! - пишет Львов 19 июня 1786 года Державину в Тамбов, куда тот с Катериной Яковлевной уехал в феврале на новое губернаторство. - Увезли вы, мои друзья, с собою много моих удовольствий».

И в самом деле: по Петербургу пронеслась эпидемия «лихорадки». «Больных у нас в городе премножество, - писала Мария Алексеевна в Тамбов еще в апреле, - и горячки престрашные, отчего и мы пострадали». Львов с женой перенесли «опасную лихорадку». Кроме того, тяжело заболел «сильной чехоткой» П. В. Бакунин и 16 мая скончался. «Почти месяц, как мы его лишились, - пишет Мария Алексеевна в июле, - Львовинька мой был во всю его болезнь, и при последней минуте его жизни». «Он на моих руках умер, - пишет Львов о Бакунине, - и я его в Невском положил в землю... я, однако, совсем не плакал, упрекал себя неблагодарностию, бесчувствеиностию, и только через 8 дней жалеть стал; но час от часу больше».

А тут примешалась тревога за судьбу Капниста: о его «Оде на рабство» проведала княгиня Дашкова, у которой опять стали осложняться отношения с Екатериной, а также с Потемкиным. Княгиня захотела напечатать оду Капниста в своем журнале «Новые ежемесячные сочинения», но так как поэта не было в это время в столице, она попросила Козодавлева достать ей стихи у Державина. Это было перед самым его отъездом в Тамбов, и он сумел уклониться и передать ей другие сочинения Капниста по причине, что «ни для ее, ни для твоей пользы, - писал он Капнисту, - напечатать и показать Императрице тое оду не годится и с здравым рассудком несходно»50.

А между тем «Ода на рабство» широко распространилась в Петербурге во множестве списков. Так, в деле арестованного в 1794 году вольнодумца майора Василия Пассека хранились в архиве Тайной экспедиции два списка «Оды на рабство», подписанные инициалами «В. К.», в неизвестных в нашей литературе черновых вариантах51:

«...Куда ни обращу зеницу,

Везде отчизну зрю свою,

Как сетующую вдовицу,

Являющую скорбь свою».

Даже в блаженной Обуховке, «счастливой Аркадии», о которой Капнист так идиллически писал, он не мог заглушить в душе своей чувство социального протеста:

«Исчезли сельские утехи,

Наморщились забавы, смехи.

Не песни слышны - вопль и стон.

Златые нивы сиротеют,

Поля, леса, луга пустеют, -

Везде печать нам ставит троп».

Прямое упоминание трона, смягченное в последующей редакции, было дерзновенным выпадом против властодержавия Екатерины:

«Монарх! Се для тебя ликует

Стенящий в узах твой народ,

...Твою жестокость кротко сносит

И благ тебе от неба просит,

Из мыслей бедства истребя,

А ты его обременяешь!

Ты цепь на руки налагаешь

Благословляющи тебя».

Львов читал эти стихи. Но в письмах о них умалчивал.

Несмотря на сложные обстоятельства жизни и на многогранность творческих интересов, Львов продолжал усиленно трудиться в области основной своей специальности.

Его деятельность как архитектора в 80-х годах поистине грандиозна. Помимо многочисленных построек им создан ряд проектов, оставшихся неосуществленными. Из них на первом месте - грандиозный проект Кабинета. В связи с расширением деятельности Кабинета, учрежденного Петром для отправления собственных дел государя, Екатериной решено было построить особое здание. Для него выделялся обширный участок со сложной конфигурацией, расположенный между Невским проспектом, Кирпичным переулком и Морской. Проект был апробирован, но строительство осталось неосуществленным.

Такая же судьба постигла львовский проект Казанского собора, в котором им снова было применено излюбленное сочетание грандиозного куба с ротондой.

Сохранились проектные чертежи дома на углу Невского и Фонтанки - в то время «пустопорожнее место», против Аничкова дворца, принадлежавшее с 1785 по 1788 год Державину. Для П. В. Бакунина Львов построил дачу, известную как «дача Дурново» (Свердловская набережная, 17). Строил и для Соймонова на Выборгской стороне. Известен львовский проект дома графини Строгановой в Петербурге.

Из многочисленных архитектурных работ Львова данного периода необходимо упомянуть также о проекте двухэтажного деревянного дома Капниста в его украинском имении, ошибочно принимаемом обычно за проект петербургского дома. У семейства Капнистов давно уже был на Английской набережной старинный, начала XVIII века дом, сохранившийся поныне (набережная Красного Флота, 50).

Была начата великолепная церковь-ротонда в Валдае, завершенная в 1793 году, дошедшая до наших дней. Сохранился проект церкви в Колывани, заштатном городе Томской губернии. Значительны и его завершенные строения в усадьбе А. А. Безбородко - Стольном на Украине, а также в усадьбе его племянника В. П. Кочубея в Диканьке.

Как советник Почтовых дел правления Львов имел право пользоваться бесплатными прогонами на почтовых лошадях, что было крайне существенно в связи с их дороговизной. Дорогу он любил во всех контрастных проявлениях жизни и быта - в сменах деревень, городов, рек, лесов, гор, равнин и людей! - людей прежде всего.

Интенсивный рост промышленности и развитие техники - изобретение новых машин, паровых, гидравлических, «огневых» - требовали громадного запаса топлива, крайне дорогого в России.

Уже в юные годы Львов беседовал о каменном угле с главным директором горных и монетных дел М. Ф. Соймоновым, озабоченным вопросами разработок угля. Академик П. С. Паллас (1741-1811) в 60-х годах видел уголь в устье реки, впадающей в Мету. Во время бесчисленных поездок по Валдаю близ Боровичей Львов набрел на залежи «земляного угля», как тогда называли каменный уголь. Не исключена возможность, что кто-нибудь из ямщиков или встречных крестьян показал ему эти места.