Арнольд Гессен - Жизнь поэта

• Название: Жизнь поэта
• Автор: Арнольд Гессен
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

В последний вечер восемнадцатого столетия, 31 декабря 1800 года, у Пушкиных собрались гости. Стол был парадно накрыт. Ждали наступления Нового года, нового, девятнадцатого столетия. Читались стихи, хозяйка дома, Надежда Осиповна, «прекрасная креолка», внучка арапа Петра Великого, вполголоса подпевая, исполняла на клавесине романсы. Ровно в полночь раздался звон часов. Первый удар, за ним второй, третий... последний - двенадцатый... Гости подняли бокалы, поздравили друг друга: - С Новым годом! С новым столетием! Звон бокалов и громкие голоса гостей разбудили спавшего в соседней комнате маленького сына Пушкиных, Александра. Ему было всего полтора года. Как гласит легенда, он соскочил с кроватки, тихонько приоткрыл дверь в комнату, где собрались гости, и в одной рубашонке, ослепленный множеством свечей, остановился у порога. Испуганная, за ребенком бросилась няня, крепостная Пушкиных Ульяна Яковлева. Но мать, Надежда Осиповна, остановила ее. Тронутая неожиданным появлением сына на пороге нового века, она взяла его на руки, высоко подняла над головой и сказала, восторженно обращаясь к гостям: - Вот кто переступил порог нового столетия!.. Вот кто в нем будет жить!.. Это были вещие слова, пророчество матери своему ребенку. Пушкин перешагнул уже через два столетия. Он перешагнет и через тысячелетия...

---

* * *

В Москве Пушкина обрадовали два нежных и трогательных письма, написанных ему няней 30 января и 6 марта 1827 года. Одно из них писалось каким-то полуграмотным однодворцем, другое - под диктовку Арины Родионовны Анной Вульф из Тригорского.

«Вы у меня беспрестанно на сердце и на уме, - диктовала няня, - и только когда засну, то забуду вас... Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю.

Прощайте, мой батюшка, Александр Сергеевич.

За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружочек, хорошенько, самому слюбится. Я, слава богу, здорова, целую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша

Арина Родионовна».

Письма няни всегда радовали Пушкина. Он хранил их среди драгоценнейших своих бумаг. Первый биограф Пушкина П. В. Анненков писал, что поэт любил няню «родственной, неизменной любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам».

Письма Арины Родионовны находятся сегодня в Пушкинском доме Академии наук.

Пушкина потянуло в Петербург. Многое связывало его с северной столицей, и 24 апреля 1827 года он обратился к Бенкендорфу за разрешением выехать по семейным надобностям в Петербург. В начале мая от Бенкендорфа последовал положительный ответ, однако с оговоркою: «Его величество, соизволяя на прибытие ваше в С.-Петербург, высочайше отозваться изволил, что данное русским дворянином государю своему честное слово: вести себя благородно и пристойно, будет в полном смысле сдержано».

Три дня провожали друзья уезжавшего из Москвы Пушкина. М. П. Погодин провожал его завтраком, на который пригласил многих поэтов и литераторов, сотрудников «Московского вестника». На следующий день собрались у Н. А. Полевого, редактора «Московского телеграфа».

Наконец 19 мая провели вечер на загородной даче С. А. Соболевского, близ Петровского дворца. «Около вечера стали собираться знакомые и близкие Пушкина, - записал К. А. Полевой. - Мы увидели там Мицкевича... Постепенно собралось много знакомых Пушкина, а он не являлся. Наконец приехал А. Муханов и объявил, что он был вместе с Пушкиным на гулянье в Марьиной роще и что поэт скоро приедет. Уже поданы были свечи, когда он явился, рассеянный, невеселый, говорил не улыбаясь (что всегда показывало у него дурное расположение) и тотчас после ужина заторопился ехать. Коляска его была подана, и он, почти не сказавши никому ласкового слова, укатил в темноте ночи».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 

ПЕТЕРБУРГ 

1827-1828 

На брегах Невы

Город пышный, город бедный, 

Дух неволи, стройный вид, 

Свод небес зелено-бледный, 

Скука, холод и гранит...

А. С. Пушкин

23 мая 1827 года Пушкин возвращался, после семилетнего отсутствия, в Петербург. Шесть дней пути в экипаже отделяли младшую столицу от «порфироносной вдовы», древней Москвы. Всего год прошел со дня казни пяти. И Пушкин, знакомясь с описанной в «Истории» Карамзина эпохой опричнины, создал оставшееся незаконченным стихотворение о «кромешнике удалом» и массовых казнях при Иване IV - «Какая ночь! Мороз трескучий»:

Какая ночь! Мороз трескучий...

. . . . . . . . . . . . . . .

И вся Москва покойно спит,

Забыв волнение боязни.

А площадь в сумраке ночном

Стоит, полна вчерашней казни.

Мучений свежий след кругом:

Где труп, разрубленный с размаха,

Где столп, где вилы; там котлы,

Остывшей полные смолы;

Здесь опрокинутая плаха;

Торчат железные зубцы,

С костями груды пепла тлеют,

На кольях, скорчась, мертвецы

Оцепенелые чернеют...

Недавно кровь со всех сторон

Струею тощей снег багрила,

И подымался томный стон,

Но смерть уже, как поздний сон,

Свою добычу захватила...

Петербург был уже не прежний... За годы отсутствия Пушкина он стал еще краше.

Поэт мог полюбоваться только что устремившейся ввысь «адмиралтейскою иглой» с корабликом на острие. Мог полюбоваться почти законченным мощным полукружием величественного здания Главного штаба с триумфальной аркой в центре, на которой вскоре появилась «колесница Победы» с шестеркою лошадей. Через несколько лет пред нею встал «Александрийский столп»...

Красуйся, град Петров, и стой

Неколебимо, как Россия, -

  писал Пушкин, воспевая этот прекрасный город в своих творениях: «Медный всадник», «Пиковая дама», «Домик в Коломне», «Родословная моего героя», «Пир Петра Великого»...

Петербург был прекрасен. Но «дух неволи», страх и скука сковали холодную, официальную столицу самодержавной монархии. «Петербург стал суше и холоднее прежнего, - писал Вяземский 18 апреля 1828 года, - общего разговора об общих человеческих интересах решительно нет».

Многих уже не было в столице, многих не стало, и Пушкину радостно было встретиться с Жуковским, Гнедичем, Плетневым, Дельвигом.

Но рядом с близкими друзьями поэта жили в Петербурге Бенкендорф и Дубельт, Булгарин и Греч и прочие агенты III отделения, всю жизнь преследовавшие его.

Пушкин любил и в то же время ненавидел Петербург...

Он снова поселился в Демутовом трактире, лучшей петербургской гостинице той поры, где занимал скромный номер в две комнаты с окнами во двор. Здесь у него бывали Грибоедов и Мицкевич, здесь его посещали литературные друзья. Он много работал - всегда утром, еще оставаясь в постели.

* * *

Петербург. Невский проспект у Аничкова моста. С картины Конради.

Поэта, много повидавшего, много пережившего в свои 28 лет, теперь все чаще и чаще одолевают горькие раздумья о пройденном жизненном пути. И как бы продолжением невеселых мыслей, выраженных в стихотворениях «Телега жизни» и «Зимняя дорога», явились «Три ключа»:

В степи мирской, печальной и безбрежной,

Таинственно пробились три ключа:

Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,

Кипит, бежит, сверкая и журча.

Кастальский ключ волною вдохновенья

В степи мирской изгнанников поит.

Последний ключ - холодный ключ забвенья,

Он слаще всех жар сердца утолит.

Размышления о «последнем ключе» не покидают поэта. Он редко выходит из своего номера у Демута, заканчивает шестую главу «Евгения Онегина», читает корректуру печатающейся в Москве второй главы романа.

От времени до времени его можно встретить в кругу шумном и веселом молодежи. У родителей он встречает день своего рождения, посещает Карамзиных и, по-прежнему охваченный настроениями, выраженными в «Арионе», вписывает в альбом дочери историка, Е. Н. Карамзиной, «Акафист» - о спасенном после бури пловце... Одновременно готовит для передачи на высочайшую цензуру новые свои стихотворения - «Ангел», «Отрывок из «Фауста», «Песни о Стеньке Разине», поэму «Граф Нулин» и другие.

Внештатным цензором Пушкина был, по существу, не Николай I, а Бенкендорф, шеф жандармов. О тяжелом подневольном положении поэта дает представление характер его препроводительного к этим стихам письма Бенкендорфу от 20 июля 1827 года: «Честь имею препроводить на рассмотрение Вашего превосходительства новые мои стихотворения. Если Вы соблаговолите снабдить меня свидетельством для цензуры, то, вследствие Вашего снисходительного позволения, осмеливаюсь просить Вас о доставлении всех сих бумаг издателю моих сочинений надворному советнику Петру Александровичу Плетневу...»

* * *

«Я пустился в свет, потому что бесприютен», - писал Пушкин Вяземскому. Но этот «свет» был ненавистен поэту, поэт презирал его. После двухмесячного с небольшим пребывания в Петербурге Пушкин в конце июля 1827 года выехал в м ихайловское.

Работая в 1824 году в Михайловском над третьей главой «Евгения Онегина», Пушкин писал:

Быть может, волею небес,

Я перестану быть поэтом,

В меня вселится новый бес,

И Фебовы презрев угрозы,

Унижусь до смиренной прозы...

И обещал: