Игнасио Идальго де Сиснерос - Меняю курс

• Название: Меняю курс
• Автор: Игнасио Идальго де Сиснерос
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

 Игнасио Идальго де Сиснерос — одна из примечательных и романтических фигур испанской революции, человек необыкновенной судьбы. Выходец из старинного аристократического рода, Сиснерос, получив традиционное для своего круга военное образование, становится одним из первых военных летчиков в Испании. На протяжении 15 лет участвует в колониальных войнах в Северной Африке, а затем командует воздушными силами Испании в Западной Сахаре. Непосредственно перед фашистским мятежом Франко в 1936 году Сиснерос занимает пост авиационного атташе Испании в фашистской Италии и гитлеровской Германии. Перед Сиснеросом открывалась блестящая военная карьера. Однако, будучи настоящим патриотом своей родины и человеком, любящим свой народ, он отказывается от привилегий своего класса и наследственных имений, переходит на сторону народа и в самые трудные для испанской революции дни, в период героической обороны Мадрида вступает в ряды коммунистической партии. Назначенный командующим воздушными силами, Сиснерос с первых дней фашистского мятежа сражается в воздухе плечом к плечу с советскими летчиками-добровольцами, участвовавшими в национально-революционной войне испанского народа. Книга Сиснероса переведена в ряде европейских стран, где пользуется широким успехом. Она нелегально распространена и в самой франкистской Испании. В русском издании книга печатается с небольшими сокращениями. 

---

* * *

Однажды мне позвонили по телефону из военного губернаторства Барселоны и сообщили, что к ним явился «подозрительный» капитан, который утверждает, что пришел из франкистской зоны и выдает себя за моего родственника. Я попросил подозвать его к телефону. Каково же было мое удивление, когда я узнал Мигеля Анитуа, моего старого друга, брата жены Маноло! Уже несколько лет я ничего не слышал о нем, думая, что он борется против нас в рядах фашистской армии. Мигель Анитуа был одним из тех многочисленных профессиональных военных, которые не предали республику. Некоторых из них бросили в тюрьмы, других зверски убили. О достойном поведении этих офицеров республиканцы ничего не знали. Очень немногим испанцам и еще меньшему числу иностранцев известно, что в первые дни восстания мятежники подло убили двенадцать генералов за то, что они не захотели изменить своему долгу и остались верны республике.

Поведение Мигеля Анитуа - типичный пример того, как вели себя оказавшиеся на территории, захваченной франкистами, кадровые офицеры, предпочитавшие отдать жизнь или страдать в тюрьме, но не быть предателями. Мигель никогда [411] не занимался политикой. Он был католиком, симпатизировал баскским националистам, но не принимал участия в их деятельности. Когда была провозглашена республика, он, как и другие военные, дал клятву верности новому строю. В день мятежа офицеры его полка, захватившие казарму, с удивлением увидели, что он не присоединился к ним. Просто чудо, что его тут же не убили, а лишь посадили в тюрьму, где он пробыл два с половиной года, пока не был включен в число подлежащих обмену и освобожден.

Ни советы отца, открывшего ему неограниченный кредит в одном из банков Тулузы, лишь бы он остался во Франции, ни безнадежное положение республики не поколебали его решения исполнить свой долг военного и человека, давшего присягу верности. Таким образом, он вновь вернулся в республиканскую армию и пережил с ней трагедию войска, терпящего полное поражение.

Вместе с нашими войсками Мигель Анитуа отступил во Францию, где его заключили в концлагерь. Он вышел оттуда больным человеком и вскоре умер.

* * *

В июле военное положение республики стало особенно трудным. Наши войска были крайне измотаны беспрерывными боями. Каталония оказалась отрезанной от Центральной зоны. Серьезная угроза нависла над Валенсией. Чтобы остановить врага, требовались гигантские усилия. Мы пытались укрепить нашу армию, но располагали слишком ограниченными средствами. Однако республиканское командование решило хотя бы косвенно помочь фронту, который находился под наибольшей угрозой. Речь шла о Леванте - Восточном фронте. Для этой цели следовало организовать отвлекающий наступательный маневр в другой зоне.

Генеральный штаб подготовил смелую операцию: форсировать реку Эбро и проникнуть как можно глубже в тыл франкистской территории.

Осуществление операции поручили войскам под командованием Модесто. Форсировать Эбро должны были: в южной части - Пятый корпус Листера, в северной - корпус под командованием Тагуэнья.

Это была наша самая смелая операция за всю войну. 25 июля республиканские части прорвали вражеский фронт, считавшийся непроходимым, углубились на 20 километров и создали серьезную угрозу вражескому тылу, заставив франкистов [412] поспешно перебросить свои войска из Леванта. Таким образом, их план захвата Валенсии провалился.

В боях на Эбро вражеская авиация, количественно значительно превосходившая нашу, действовала очень активно. В ту пору немногочисленные республиканские воздушные силы, несмотря на самоотверженность личного состава, не могли помешать воздушным атакам противника.

Вот красноречивые данные нашего наблюдательного пункта:

«31- го числа, с семи часов утра до шести часов вечера, вражеская авиация совершила 50 налетов, в которых участвовало 200 бомбардировщиков и 100 истребителей».

В последующие дни давление фашистской авиации еще более усилилось. В уже упомянутой книге Ф. Тарасона приводится запись из дневника от 25 августа:

«У нас была изнурительная неделя. Полеты на Эбро следовали один за другим с изматывающей быстротой. В перерывах мы спали где попало. Там, наверху, мы только успевали стрелять, не целясь… Вражеской авиации так много, что не видно неба. Ее самолеты даже мешают друг другу. Многие из них летают над нашей территорией и ждут, когда мы возвращаемся поврежденные, чтобы прикончить…»

Эта историческая битва, длившаяся три с половиной месяца, умно и смело задуманная генеральным штабом и осуществленная республиканской армией, почти не имевшей артиллерии и авиации, армией, которую все считали уже побежденной, вызвала всеобщее удивление.

Подобная операция в тех условиях, учитывая фактическое отсутствие авиации, была почти невыполнимой. С ней могла справиться только армия, имеющая высокий моральный дух, руководимая решительными и энергичными командирами, пользующимися доверием своих солдат. Всеми этими качествами обладала республиканская армия, еще раз доказав это в сражении на Эбро.

* * *

В то время как наши части вели бои на Эбро, в Мюнхене состоялся постыдный сговор между Гитлером, Муссолини, Чемберленом и Даладье, в результате которого Чехословакия фактически была отдана нацистским агрессорам. Мюнхенский пакт означал благословение французским и английским правительствами гитлеровской агрессии в Европе. С этого момента Англия и Франция уже не ограничивались негласной [413] поддержкой итало-германской агрессии в Испании, они в различной форме требовали как можно быстрее покончить с сопротивлением испанского народа. Последствия мюнхенского сговора мы почувствовали очень скоро. Для организации контрнаступления в Каталонии Франко снова получил от Италии и Германии значительную помощь.

Пытаясь обмануть мировое общественное мнение, правительство Чемберлена, лицемерно предложило отозвать иностранцев из обоих воюющих лагерей{156}. Негрин не понял маневра англичан и отдал приказ возвратить с фронта всех бойцов Интернациональных бригад, предложив Лиге наций прислать в Испанию международную комиссию для наблюдения за эвакуацией иностранцев из нашей зоны. В республиканской армии тогда находилось примерно 6000 бойцов Интернациональных бригад.

Правительство решило устроить торжественные проводы добровольцам - борцам за свободу. 17 октября все жители Барселоны вышли на улицу, чтобы попрощаться и выразить благодарность антифашистам, прибывшим в Испанию из разных стран мира и бок о бок сражавшимся с нашими солдатами. Когда во время парада появились первые интербригадовцы, им оказали необычайно волнующую встречу. Я никогда не видел такого искреннего энтузиазма.

Высказывалось множество догадок о количестве добровольцев, прибывших в республиканскую зону. Собственно говоря, с военной точки зрения 35000 интернациональных добровольцев, включая и советских товарищей, - сила относительно небольшая. Но ее моральное значение огромно, она внесла ценный вклад в борьбу испанского народа за свободу.

Проявленный интернационалистами беспримерный героизм навсегда войдет в историю. 5000 интербригадовцев погибли, сражаясь с фашизмом в Испании. Самоотверженность и дисциплина добровольцев оказывали сильнейшее влияние на республиканцев на фронте и в тылу. В Испании будущего память о них сохранится навечно.

Я не привел имени ни одного интербригадовца, и это не небрежность. Мне не хотелось случайно упустить кого-либо. [414]

Когда в нашей зоне уже не осталось ни одного интернационалиста, так называемые «добровольцы» из Германии и итальянские дивизии совершенно открыто начали большое наступление на Каталонию, заставив республиканские войска, не имевшие возможности восполнить недостаток в вооружении и технике, перейти на территорию Франции.

Миссия в Москву. Каталония в огне. Возвращение в Центр

Однажды рано утром за несколько дней до фашистского наступления на Каталонию мне передали распоряжение Негрина срочно зайти к нему домой. У Негрина я застал генерала Рохо. Оба выглядели так, словно работали всю ночь. Мне показалось, они с нетерпением ждали моего прихода. Как только я вошел, Негрин тотчас приступил к делу. Он сказал, что вместе с Рохо они весьма обстоятельно проанализировали обстановку и пришли к обоюдному мнению: положение крайне серьезно. Единственная возможность избежать потери Каталонии или отсрочить ее - обращение к Советскому Союзу с просьбой предоставить Испании крупную партию вооружения. Подробные списки требуемых военных материалов ими уже составлены. Я помню только некоторые цифры: 250 самолетов, 250 танков, 4000 пулеметов, 650 орудий и далее в таких же масштабах. Мне они показались фантастическими.