Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Павел Антокольский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза. Гражданский пафос, сила патриотизма, высокая культура стиха придают поэтическому наследию П. Антокольского непреходящую ценность.

Настоящее издание является первым опытом научно подготовленного собрания произведений выдающегося советского поэта. Все лучшее из поэтического наследия Павла Антокольского вошло в книгу. Ряд стихотворений публикуется впервые.

---

79. БЕССМЕРТИЕ

Со страниц хрестоматий вставая,
Откликаясь во дни годовщин,
Жизнь короткая, жизнь огневая,
Ни в какой не вмещенная чин, —
Каждым заново с детства решалась,
С каждой юностью жадно дружа, —
То пустая лицейская шалость,
То громовый набат мятежа,
То нужнее дыханья и хлеба,
То нежней Феокритовых роз,—
В спелых гроздьях созвездий, как небо
Над Россией в январский мороз.

В спелых гроздьях!
                                      И рифмою парной
Оперенная пылкая речь
Вновь курчавилась пеной янтарной
В торжестве расставаний и встреч.

Дружбы, женщины, жажда живая
Всё схватить и, сжимая в горсти,
Каждый облик своим называя,
Всё постигнуть и перерасти,—
Это он!
              И на площади Красной,
На трибунах, под марш боевой,
Он являлся, приветливый, страстный,
С непокрытой, как мы, головой.

Там, где гор голубые отроги
Набегают, лавиной грозя,
По Военно-Грузинской дороге
Рядом с ним мы прошли как друзья.

Сколько белых ночей в Ленинграде
Вместе с нами ему не спалось
Ради близкого взморья и ради
Чьей-то вьющейся пряди волос.

Он затвержен в боях и походах.
Он сегодня — и книга и чтец.
Он узнал, что бессмертье не отдых,
А тревога стучащих сердец.

Что бессмертие — это в тумане,
Может быть, его лучший улов:
Школьный праздник, ребячье вниманье, —
Сколько русых кудрявых голов!

Пахнет хвоей и сказкою древней
От построенных только что стен.
И в ночную метель над деревней
Упираются палки антенн.

И когда за снегами, полями,
Ликованья и нежности полн,
Женский голос, как синее пламя,
Возникает из радиоволн,

И всё выше и самозабвенней
Он несется, томясь и моля,
И как будто о чудном мгновенье
В первый раз услыхала земля, —

Это он!
                  Это в пламени песни,
В синих молниях, неумолим,
Он, учитель, товарищ, ровесник,
Входит в школу к ребятам моим.

1937

80. ПАМЯТНИК ГОГОЛЮ

Владимиру Массу

…А там, в Клину, в Твери, в Любани,
Орленый винный полуштоф.
Там люди, красные, как в бане,
По харям лупят злых шутов.

Там всех присутствий мразь и скука,
Вся братия чернильных крыс,
Вся шатия калек и кукол,
От коей Гоголь ногти грыз.

Там, на поле, где ворон каркал,
Обуглена пургой до плеч,
Дымит затопленная жарко
Из снега выросшая печь.

Сноп искр. И лопаются стекла
В трактирах. Заиграла туш
Пожарная команда. В пекло
Летят тетради «Мертвых душ».

Пошла писать! Упершись в боки,
Глуха к содеянному злу,
Отвесила поклон глубокий
Печь. А метель метет золу.

И лихо воют поддувала…
Но что за чушь! И чад какой!
Иль вправду почудней бывало
Еще в комедии людской?

…Вот он на камне, школьный классик,
Весь в комментариях дождя,
Сам фонари под утро гасит,
Безлюдьем кратким дорожа.

Вот он, продрогшей птицей сгорбясь, —
Не обреченный ли на снос? —
Сей монумент гражданской скорби,
Втыкает в плащ поникший нос.

Вот входит он в театры даром:
«Что, Сваха, ищешь простаков?
Забыл про пятый акт, Жандарм?
Врать разучился, Хлестаков?

Сверкай же ярмарочным тиром,
Жуть исковерканных зеркал!
Я шарил не по всем квартирам,
Не все кубышки обыскал.

Когда по швам трещала стужа
И зоркие прожектора
Скрещали очи на всё ту же
Дорогу, вьюжную с утра, —

Я в эти годы, может статься,
Шел с непокрытой головой
В крутой волне манифестаций,
Как вы, на форум ветровой.

Нет, ни один мой лист не сверстан,
Том не дописан ни один,
Ищи их по летящим верстам
В сырье несущихся годин!

И то, что я сжигал когда-то,
Моя болезнь, а не венец.
И если есть на камне дата,
Она ступень, а не конец».

1931

81. ГРАЖДАНИН ЧИЧИКОВ

Нос шишкой, бритый подбородок,
Жилет в цветах, двубортный фрак —
Осколок вымершей породы,
Случаем вылезший дурак

Иль тертый жулик, с кем не мешкай:
Как пить дать, попадешь в беду!
С двояковогнутой усмешкой
Подметки срежет на ходу.

Кем бы он ни был — жив, обтерся,
А всё такой же жох и жмот,
Сверкает сединою ворса
И сильным мира руки жмет.

Не от казенных пирогов ли
Жирея так, что нету глаз,
В глубоких недрах госторговли
Сия зараза завелась?

Какой свинцовый дождь заляпал
Каких толкучек барахло?
Каких свидетелей, как кляпом,
Молчать об этом обрекло?

Словарь жилого обихода
Мы в три погибели согнем,
Заставим уголовный кодекс
Подумать заново о нем!

Мы выследим его наглейший,
Его отчаяннейший шаг,
Когда, мурлыча под нос «Гейшу»,
Горд, как раджа иль падишах,

Он свежевыбрит и опрыскан
И, встретив друга-подлеца,
Хвалясь пред ним столь малым риском,
Меняет всё — вплоть до лица.

1931

82. ГРОЗА В ПЯТИГОРСКЕ

Гроза разразилась и с юноши мертвого
Мгновенно сорвала косматую бурку.
Пока только гром наступленье развертывал,
А страшная весть понеслась к Петербургу.

Железные воды и кислые воды
Бурлили и били в источниках скал.
Ползли по дорогам коляски, подводы,
Арбы и лафеты. А юноша спал.

Он спал, ни стихов не читая, ни писем,
Не сын для отца и у века не пасынок.
И не был он сослан и не был зависим
От гор этих, молниями опоясанных.

Он парусом где-то белел одиноким,
Иль мчался по круче конем легконогим,
Иль, с барсом сцепившись, катился, визжа,
В туманную пропасть. А утром, воскреснув,
Гулял у чеченцев в аулах окрестных,
Менялся кинжалом с вождем мятежа.

Гроза разразилась. Остынув от зноя,
Машук и Бештау склонились над юношей,
Одели его ледяной сединою,
Дыханьем свободы на мертвого дунувши:

«Спи, милый товарищ! Окончилось горе.
Сто лет миновало, — мы снега белей.
Но мы, старики, — да и всё Пятигорье, —
Отпразднуем грозами твой юбилей.

И небо грозовым наполнится ропотом,
И гром-агитатор уснувших разбудит.
А время? А смерть? — Пропади они пропадом!
Их не было с нами. И нет. И не будет».

1941

83. ПОСЛАНИЕ ДРУЗЬЯМ

С Новым годом, Бажан, Чиковани, Зарьян и Вургун!
Наша песня пройдет по республикам прежним и новым,
Заполощется лозунгом, вплавится звоном в чугун,
Перекликнется с миром сигналом коротковолновым.

Перед нами — серьезное, гордое время труда,
Горный эпос, былины в степных, ветровых перекатах
И впервые блеснувшая в мощной породе руда, —
Ибо мы — поколенье впервые по праву богатых.

Не молочные реки омыли медовый кисель,
Не находка блеснула из недр Ушакова и Даля,
Ничего из того, что казалось богатством досель,
Чем кичились поэты, хотя и в глаза не видали.

Только первоначальная сила волны ветровой,
Ширина, вышина заводимых вполголоса песен,
С красным солнышком, синей рекою, зеленой травой,
По сравненью с которыми ритм непригляден и тесен.

Только этим и чист, только этим и молод язык.
Кто его забывал, у того и дыханье скудело, —
Сочинял он безделки глупцам, упражненья заик,
Каламбурил или околесицу нес то и дело.

Кто бы ни был — араб, или мудрый индус, или грек, —
Он услышит наш голос, хотя бы из века другого.
Он услышит слиянье наречий, слияние рек,
Наш единый, наш многоязыкий раскованный говор.

Наша песня пройдет по земле не разящим мечом,
А снопом световым, как прожектор
                                                     по вспыхнувшим тучам
Не помеха — пространство, и время само — нипочем
Нам, впервые здоровым, впервые по чести растущим.

Начинается утро. Кричат петухи на Руси.
Издалека звенят провода электрической тяги.
О Родная Земля! Ты уже за холмами еси.
Высоко развеваются в бурях червленые стяги.

31 декабря 1939

Предполье