Дмитрий Дудко - Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон.

• Название: Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон.
• Автор: Дмитрий Дудко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-01625-2

Повержены в прах древние идолы, заросли густым подлеском старые капища, отошли в область предания древние боги. А ведь были времена, когда все славяне почитали как предков и дорогих родичей верховного владыку Рода и его супругу великую богиню Ладу, воеводу Перуна, волхва Велеса и страшную хозяйку леса, богиню смерти Бабу-Ягу.

Пантеон славянских божеств по своему составу и достославным деяниям нимало не уступал своим более знаменитым «коллегам» с греческого Олимпа, скандинавского Мирового Древа Иггдрасиль или тем, кого почитали индоиранские народы. Дружная семья высших существ и мелких боженят одушевляла своим присутствием простой и мудрый миропорядок, каким он виделся нашим предкам-язычникам. В этой книге древние боги славян вновь собраны воедино — с них, с прародителей, и началась когда-то наша родословная.

---

Даждьбог и Хорс все же не вполне тождественны друг другу. У индоевропейцев было два солнечных бога. Один — обожествленное светило: иранский Хвар Хшаета, индийский Сурья, греческий Гелиос (все эти имена родственны славянскому «солнце»). Второй — человекоподобный бог, не привязанный жестко к солнечному диску: Митра, Аполлон, Бальдр. Действительно, Даждьбог — царь и культурный герой. Хорс же — светило, которому перебегает дорогу князь-волколак. (По древнерусским представлениям, солнечные и лунные затмения вызывают волколаки, пытающиеся пожрать оба светила.) Церковные светильники-хоросы на Руси, видимо, ассоциировались с Хорсом: на них изображали солярных животных (грифонов, драконов). Возможно, имени Хорса родственны слова «хоро», «хоровод», означающие «круговой танец».

Хорс был богом не только солнца, но и грома. Древнерусский апокриф «Беседа трех святителей» называет Перуна и Хорса «ангелами громными». На распространенных в Древней Руси топориках-амулетах изображались и символы молнии (зигзаг), и солярные знаки. Так же украшались и гуцульские топорики. На летописной миниатюре XVI в. солнце изображено испускающим молнии.

В свое время среди «мифологов» боролись «солярное» и «метеорологическое» направления, сводившие все мифы к олицетворению солнца или грозы. Славяне-язычники, однако, мыслили иначе. Солнце, скрытое тучами, казалось им источником молний. Главное же — для них все огни (в светилах, молнии, домашнем очаге и т. д.) были проявлением единого вселенского огня, Огня Сварожича.

Имя Даждьбога, помимо Руси, было известно в Польше, судя по средневековым именам Дачбог, Дадзибог. А Хорса — в Болгарии: князь, едва не вернувший болгар в конце IX в. к язычеству, звался Владимир Хросате (что напоминает Владимира Красное Солнышко).

В летописи Даждьбог Сварожич — первый настоящий царь. При нем были введены дань царям и солнечный календарь из 12 месяцев вместо лунного. Устои моногамии он охранял не менее рьяно, чем отец: подкараулив одну неверную жену с любовником, велел ее носить всюду в корзине, а прелюбодея обезглавить.

В Череповецком уезде Даждьбога помнили еще в XIX в.: «Поручись (помолись) Даждьбогу, управит понемногу». Топоним «Даждьбог» известен в Мосальском уезде. А на Украине в 1960—1970-х гг. были записаны две песни о Даждьбоге. В одной он встречается с «князем» (женихом) у трех дорог. В другой — посылает из Ирия весной соловья запирать зиму и отпирать лето. Солнечный бог, таким образом, — покровитель брака (как и в летописи), бог весны и хозяин рая.

В «Слове о полку Игореве» о временах усобиц сказано: «Погибала жизнь Даждьбожьего внука». О поражении же Игоря: «Встала Обида в силах Даждьбожьего внука». В 1307 г. некий книжник, автор приписки к псковскому «Апостолу», передал первое из указанных мест поэмы так: «погибала жизнь наша». То есть Даждьбог считался предком (дедом) всего русского народа. Это сближает его с Колаксаем — первым царем сколотов и предком их главного, царского племени — паралатов. Обитало это племя на берегах Роси и Тясмина — там, где позднее, в I–II вв. н. э., сарматское племя россов осело и смешалось со славянами, положив тем начало Руси.

Нужно заметить, что в славянском фольклоре Солнце представляется то юношей, то стариком («дедом»). У сербов Солнце — прекрасный юнак на злато-пурпурном престоле. Его окружают две Зари, утренняя и вечерняя, семь судей-звезд, семь вестников-комет, лысый дед-Месяц. Ездит этот царь светил на золотой колеснице, запряженной белыми конями. Украинцы же считали, что солнце — это костер, поддерживаемый Дедом. Болгары именуют Солнце «дедо Райко» или «дедо Еньо» (указывая тем самым на связь его с раем и днем Ивана Купала). В чешской сказке Дед-Всевед златовласый, видимо, воплощает всевидящее Солнце. Все же образ молодого и прекрасного солнечного бога более свойствен индоевропейцам. Именно так представляли Аполлона, Митру, Бальдра. Наоборот, Громовник (Зевс, Перун) обычно предстает зрелым мужем или старцем.

В сербских песнях отец Солнца — Царь Небесный (Род или небесный Сварог), брат — Месяц, сестра — Денница. Нередко упоминается мать Солнца. Но, как уже сказано, генеалогия богов-светил в этих песнях не отличается постоянством. Целая песня посвящена тому, как Царь Небесный женил Солнце и, собрав на свадьбу всех святых-богов, раздавал им «дары» — должности: Илье — гром и молнию и т. д.

Вернемся, однако, к Даждьбогу Сварожичу и Колаксаю, сыну Таргитая. О родстве этих персонажей свидетельствует, по мнению Б. А. Рыбакова, восточнославянская сказка «Три царства». Ее герои — три брата, родившиеся вечером, в полночь и утром. Самый сильный и храбрый из них — младший, носящий солярное имя (Световик, Зоревик, Иван Зорькин). Ведь родился он вместе с Солнцем — на рассвете.

Колаксай — тоже самый младший из трех братьев. Старшие его братья — Липоксай («Гора-царь»), предок авхатов, и Арпоксай («Глубь-царь»), предок катиаров и траспиев. Четыре племени потомков Таргитая составляли племенной союз скифов-пахарей. При этом авхаты («благие») считались племенем жрецов, паралаты («предназначенные») — воинов и царей, катиары («держащие плуг») и траспии («здравоконные») — пахарей и пастухов. Три брата-первопредка символизировали три мира и три сословия, а устройство общества уподоблялось устройству Вселенной. Три дара, добытые Колаксаем, и означают три сословия (чаша — жрецы, секира — воины, плуг с ярмом — производители). Эта система трех сословий была свойственна всем индоиранцам и индоевропейцам.

В сказке младший брат, одолев Мужичка с ноготок или Ягу, спускается в подземный мир (или поднимается на высокую гору), побеждает там трех змеев и освобождает царевен трех царств — медного, серебряного и золотого. Каждая царевна собирает свое царство в яйцо из такого же металла, и старшие братья вытаскивают их наверх, после чего бессовестно покидают младшего брата в преисподней. Тот, однако, выбирается оттуда с помощью огромной птицы. Все кончается женитьбой героя на царевне золотого царства, а его братьев — на двух остальных.

Символику сказки помогает понять индийский обряд аш-вамедхи — царского жертвоприношения коня. В этом обряде участвуют три жены царя, принадлежащие к трем сословиям и действующие тремя иглами — золотой, серебряной и медной. У индоевропейцев золото и красный цвет символизировали воинов, серебро и белый цвет — жрецов, медь и черный (синий) цвет — тружеников.

Яйца-царства еще сродни Мировому Яйцу древнейших мифов. Но символизируют они уже не так Вселенную, как общество и власть над ним. Для обретения этой власти Колаксай завладевает дарами, упавшими с неба. А Зоревик спускается в нижний мир или поднимается в верхний (на высокую гору). В осетинском эпосе солнечный герой Созырко получает на небе от бога-кузнеца Курдалагона (тот же Сварог) плуг и другие дары. Словом, для получения власти нужно приобщиться к космической вертикали: небо — земля — преисподняя.

Власть же эта имеет солярно-огненную природу. У иранцев такое огненное воплощение власти именовалось «фарн». Оно могло проявляться в виде барана, хищной птицы или сияния-нимба. Недостойный может завладеть престолом, но не фарном. В Авесте с немалым юмором описывается, как злой царь Франграсьян (Афрасиаб), сняв штаны и неистово ругаясь, тщетно нырял за фарном в море. Царствование же владыки, лишенного фарна, не будет ни удачным, ни законным. Колаксаевы дары — тот же фарн, и недостойный не может взять его — только руки обожжет. Точно так же братья Зоревика не могут завладеть главным, золотым яйцом-царством.

У скифов фарн воплощался не только в золотых дарах, но и в богине огня Табити, с которой вступал в брак Колаксай-Скиф. (Д. С. Раевский проследил этот мотив по изображениям на скифском золоте.) Этой богине вполне соответствует золотая царевна в сказке.

Появляется в сказке и Тартигай, даже под своим именем. Это слепой богатырь Тарк Тарахович, живущий во дворце на Сиянской горе[27]. Или же старый богатырь с чертами культурного героя (он одомашнивает дикую пшеницу, разводит скот). Этот персонаж враждует с Ягой и помогает герою.

Колаксаевы дары во времена Геродота хранились в земле паралатов. Каждый год, весной, справлялся праздник. Главный его участник (воплощавший Колаксая) проводил ночь с дарами, изображая этим брак Солнце-Царя с Табити. Ему давали столько земли, сколько он мог объехать за день (подражая дневному пути Солнца). До следующего праздника он не доживал: видимо, его приносили в жертву. Потому что солнечный бог, обретя дары и супругу в день весеннего равноденствия, полгода спустя, в день равноденствия осеннего, погибал от рук завистливых старших братьев. Гибель Колаксая-Скифа описана в «Аргонавтике» Валерия Флакка и изображена на знаменитом гребне из кургана Солоха.

К сказке «Три царства» близка сказка «Бой на Калиновом мосту». В ней царица, кухарка и собака (корова, лошадь) отведывают чудесную золотую рыбу, и от этого рождаются три богатыря: Иван Царевич, Иван Кухарчич и Иван Сучич (Быкович, Кобылий Сын). Иногда последний носит имя, связанное с золой и огнем очага: Иван Попялов, Искорка, Запечный Искр и др. На Калиновом мосту Сучич побеждает одного за другим трех змеев, пока его братья трусливо отсиживаются. Затем — поход в страну змеев, борьба с их матерью — Ягой-Змеихой, ее дочерьми и отцом змеев — стариком с огромными, как у Вия, веками.