Сборник Сборник - Моё лучшее стихотворение

• Название: Моё лучшее стихотворение
• Автор: Сборник Сборник
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Поэзия
• Год: 1961

Одно лучшее стихотворение. Да разве оно существует? Для самого поэта лучшим стихотворением является то, которое он когда-нибудь напишет. А что значит лучшее? Чем одно лучше другого? И все-таки оно существует, это лучшее стихотворение, — то, в котором ярко выражена индивидуальность поэта, которое любимо им и читателями. «Мое лучшее» — это одновременно и «наше хорошее», это стихи, выдержавшие испытание временем.

В нашем сборнике участвуют только поэты столицы, активно работающие сейчас.

К сожалению, характер сборника, стремление придать ему жанровое единство не позволили включить стихи поэтов, пишущих для детей, работающих в области сатиры и юмора.

В книге представлены поэты старшего поколения, начавшие свою поэтическую деятельность до Октября, поэты, чье творчество формировалось в годы строительства социализма и Великой Отечественной войны и, наконец, творчество молодых.

Стихи выбирали сами поэты. Редколлегия лишь в ряде случаев, исходя из интересов сборника в целом, давала свои советы авторам.

Не все будут согласны с отбором стихов. Различны вкусы, разнообразны пристрастья. Книга «Мое лучшее стихотворение» — первый опыт, но мы надеемся, что сборники такого рода вызовут интерес и найдут признание у читателя.

---

Мое лучшее стихотворение Стихи московских поэтов

Аделина Адалис Диалектика сыну

«Отделенному скажи…»

Свой устав не перепутай,
Сгоряча не забывай:
Горло шарфиком укутай,
Ножки в боты обувай.

Летом в речке, под заставой,
Близко бережка поплавай,
Пятки галькой не обрежь!
Не плутай кривой дорогой,
Лошадей, собак не трогай,
Терпкой ягоды не ешь!

Берегись автомобилей,
Чтоб тебя не задавили,
Слушай загодя гудок;
Опасайся дифтерита,
Обходи в сенях корыто,
Коль в корыте кипяток!

Бойся слякоти худой,
Гололедицы седой,
Отливающей слюдою;
Фрукты мой перед едою
Кипяченою водой!

Почитанье этих строчек
Я вдолблю в тебя, сыночек,
Сожалея, что давно
Драть ребят запрещено!
Потеплей, сынок, укройся…
Одного, сынок, не бойся —
Днем и ночью быть в бою.
Отвечай: «На том стою!»
Проходи в походе смелом
Не в тылу, но под обстрелом,
В облаках и под водой!

Проходи, упрям и стоек,
По лесам прозрачных строек,
В душной шахте за рудой,
В тундре, тусклой и студеной,
В голубой степи буденной —
С кавалерией ли той,
С той ли тракторной колонной,
Серым солнцем залитой,
В даль пустыни полуденной!..

Если в зной твоя дорожка, —
Тамариск, а не морошка,
Африканский белый путь, —
И найдешь воды немножко —
Только шлемом зачерпнуть:

Отхлебни — и не тужи,
Раздели, засыпав соду,
Меж товарищами воду.
Отделенному скажи:
«На таких началах мать
Разрешает погулять!»
Можешь вдоволь шум послушать,
Всякой ягоды покушать,
Из соленой лужи пить —
Я тебя не буду бить!
Укорять не стану взглядом,
Я пойду с тобою рядом.

Хорошо на свете жить!
Будем жизнью дорожить!
Глаз, ушей, костей и кожи,
Головы она дороже!
Ни за что, но за нее же
Стоит голову сложить!

Вот удача, — если взвесить, —
Каждый год продать за десять
Небывало новых лет!
Прибыль — матери награда:
Непрерывной жизни рада.
А бессмертья нам не надо
Потому, что смерти — нет!

1934

Маргарита Алигер Человеку в пути

(Из цикла)

Я хочу быть твоею милой,
я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
   насущным хлебом,
над тобою летящим небом.

Если ты собьешься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги —
без оглядки иди по ней.
Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды —
подойди, наклонись, испей.

Если ты отдохнуть захочешь
посредине кромешной ночи,
все равно — в горах ли, в лесах ли, —
встану дымом над кровлей сакли,
вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.

Всем, что любо тебе на свете,
обернуться готова я.
Подойди к окну на рассвете
и во всем угадай меня.

Это я, вступив в поединок
с целым войском сухих травинок,
встала лютиком у плетня,
чтобы ты пожалел меня.

Это я обернулась птицей,
переливчатою синицей,
и пою у истока дня,
чтобы ты услыхал меня.

Это я в оборотном свисте
соловья.
   Распустились листья,
в лепестках роса.
   Это — я.
Это — я.
Облака над садом…
Хорошо тебе?
   Значит, рядом,
над тобою — любовь моя!

Я узнала тебя из многих,
нераздельны наши дороги,
понимаешь, мой человек?
Где б ты ни был, меня ты встретишь,
все равно ты меня заметишь
и полюбишь меня навек.

1939

Павел Антокольский На рождение младенца

Модели, учебники, глобусы, звездные карты,
   и кости,
И ржавая бронза курганов, и будущих летчиков бой…
Будь смелым и добрым. Ты входишь, как в дом,
   во вселенную в гости.
Она ворохами сокровищ сверкает для встречи с тобой.

Но тьма за окном подымалась, не время над временем
   стлалось, —
Но жадно растущее тельце несли пеленать в паруса.
Твоя колыбель — целый город и вся городская
   усталость,
Твоя колыбель развалилась, — подымем тебя на леса.

Рожденный в годину расплаты, о тех, кто платил,
   не печалься.
Расчет платежами был красен: недаром на вышку
   ты влез.
Недаром от Волги до Рейна, под легкую музыку
   вальсов,
Под гром императорских гимнов, под огненный марш
   марсельез.

Матросы, ткачи, инженеры, шахтеры,
   застрельщики, вестники,
Рабочие люди вселенной друг друга зовут
   из-за гор,
В содружестве бурь всенародных и в жизни
   и в смерти ровесники,
Недаром, недаром меж вами навек заключен
   договор.

Так слушай смиренно все правды, вещанные
   в том договоре.
Тебя обступили три века шкафами нечитанных
   книг.
Ты маленький их барабанщик, векам выбивающий
   зорю,
Гремящий по щебню и шлаку и свежий, как песня,
   родник.

1919

Павел Арский Красное знамя

Царь-самодержец на троне сидел,
Он на Россию в окошко глядел.
   Плачет Россия!
   Все люди простые
Стонут от горя — тюрьма да расстрел.

Эх ты, Россия, Россия моя!
Где же свобода и воля твоя?
   Надо подняться,
   С царем рассчитаться,
Надо скорее по шапке царя!

Красное знамя взвилось над землей,
Партии слышится голос родной:
   Встанем все люди,
   Рабами не будем,
Встань на борьбу, весь народ трудовой!

Партии слышится голос родной:
   Встанем все люди,
   Рабами не будем,
Встань на борьбу, весь народ трудовой!
Царь испугался, издал манифест:
«Мертвым свобода! Живых под арест!»
   Тюрьмы и пули
   Народу вернули…
Так над свободой поставили крест!

1905

Эдуард Асадов Госпиталь

Ты помнишь: стекла дребезжали тонко
Кругом рвалось. Шофер к рулю приник,
Машина мчалась по сплошным воронкам,
По рытвинам, по ямам напрямик!

Когда упрямо голова пригнута,
Когда вся воля собрана в комок,
Сергей, о чем ты думал в ту минуту?
Что чувствовал? И что предвидеть мог?

Зачем скрывать? Стучало гулко сердце.
Но вот конец. Доставлен, цел товар!
Ты улыбнулся, ты откинул дверцу…
И вдруг слепящий, режущий удар!..

Вдруг разлетелась на куски планета!
Ты не успел подумать: «Почему?»
Увидел только брызги, брызги света!
И повалился в бархатную тьму…

Здесь госпиталь. А тьма еще чернее…
— Где няня? — Как он глухо говорит!
— Иди, зови кого-нибудь скорее
Да свет зажги!
   — Сынок, а свет горит…

Горит? Да что ж тогда перед глазами?!
Довольно, хватит этой темноты!
Лицо ощупать, осмотреть руками!
Но где лицо? Бинты, бинты, бинты…

Ослабли руки, холодок по телу…
Закрыто все. И даже щелки нет.
Его перевязали неумело.
Долой бинты! Он хочет видеть свет!

Наверное, качались все дома
И наземь осыпались кирпичами,
Качался сам Сергей, качалась тьма,
И коридор качался под ногами…

Ведь он сейчас надежду потерял!
Попал в тюрьму железную, глухую!
— Профессор, я прошу вас, — он сказал, —
Одну лишь правду… Горькую… любую…

Молчит профессор, тяжело вздыхает,
По комнате прошелся раз и два.
И вдруг петлею затянул слова:
— Чудес, товарищ, в мире не бывает…

Наверное, качались все дома
И наземь осыпались кирпичами,
Качался сам Сергей, качалась тьма,
И даже пол качался под ногами.

«Чудес, браток, на свете не бывает.»
Так, значит, здесь ничем нельзя помочь?!
Комок тяжелый к горлу подступает.
Так, значит, до могилы ночь и ночь?

Полночный сумрак… Тишина в палате,
В окно рогатый месяц заглянул!
Весь госпиталь давным-давно уснул.
А он сидел, недвижный, на кровати.

«Как можно жить, шагать в рабочем гуле,
Шагать, не замечая темноты?»
Больные думы голову стянули
Гораздо крепче, туже, чем бинты.

«Жить бесполезно в темноте до гроба —
Кончай скорей, души не теребя!»
И вдруг волною захлестнула злоба
Не на судьбу — на самого себя.

«Все оборвать, все кончить я успею.
Но я мечтал! Мечтал писать стихи!
Ты врешь, судьба, дела не так плохи,
Сквозь ночь я видеть все-таки сумею.

Все, что смогу, ощупаю руками,
В бой с мраком память вступит, как боец,
Я подновлю ее друзей глазами,
Я буду видеть сердцем, наконец!

И что бы ни случилось — да, я знаю! —
Ты не оставишь в трудный час меня, —
Отважная, упрямая, живая,
Родная комсомолия моя!

Друзья зовут, друзей повсюду много,
И, душной ночи разорвав кольцо,
Я выйду к ним на светлую дорогу.
— Давай, хирург, заштопывай лицо».

1949