Максим Брежнев - Министр Щелоков

• Название: Министр Щелоков
• Автор: Максим Брежнев
• Издательство: Печатный Дом Илигар
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904512-06-4

Книгу можно назвать сенсационной. Первая объективная биография министра внутренних дел СССР Николая Анисимовича Щелокова, более шестнадцати лет занимавшего этот высокий государственный пост. В книге представлен не только жизненный путь министра, связанный с Л. И. Брежневым, но и сделан объективный анализ взаимоотношения руководства страны и органов внутренних дел, милиции в многоаспектном плане, с подчеркиванием необходимости их укрепления как одной из составляющих государственности. В данной работе подробно отображены все этапы создания союзного МВД. Книга основывается на глубоком проникновении в исторический материал. Автор использует редкие архивные материалы, свидетельства соратников Н. А. Щелокова. Издание рассчитано на массового читателя.

---

Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города. В нем размещается учебный центр областного управления культуры. Архитектурной и иной ценности особняк не представляет, к нему проявляет интерес лишь незначительная часть горожан и туристов.

В последнее время Свердловск начали посещать зарубежные специалисты. В дальнейшем круг иностранцев может значительно расшириться, и дом Ипатьева станет объектом их серьезного внимания.

В связи с этим представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города.

Председатель Комитета госбезопасности

При Совете Министров СССР

Ю. Андропов

26 июля 1975 года».

Секретное решение Политбюро было принято 4 августа. Но Яков Рябов, тогдашний первый секретарь Свердловского обкома, не торопился его исполнять. Как он утверждал позднее, сносу особняка противились местные историки и краеведы.

Только через два года, после того как Борис Ельцин возглавил область, особняк был снесен.

Министр Щелоков был против сноса особняка Ипатьева. В одну из рабочих командировок в Свердловск, он специально ездил на место гибели царской семьи. Более того, министр негласно поддерживал работу по поискам останков семьи Романовых. Поисками занимались консультанты министра (по литературным вопросам) Рябов и Авдонин. Несмотря на наложенный на это запрет со стороны М. А. Суслова, не говоря уже о позиции Ю. В. Андропова.

Интерес к истории семьи Романовых возник у Николая Анисимовича задолго до того, как он стал министром. Щелоков в этом отношении шел на определенный риск, так как его могли заподозрить в монархических настроениях. Тем не менее, наблюдая со стороны, он знал в подробностях обо всех действиях по поиску останков царской семьи. Гелий Рябов, приезжая в Свердловск, каждый раз находился, хотя и не знал об этом, под охраной определенной группы сотрудников МВД. Ее организовывали по распоряжению Щелокова. Этим людям, переодетым в гражданскую одежду, было поручено охранять место раскопок от посторонних. При этом они были уверены, что в зоне охраны ведутся поиски останков комиссаров, погибших в Гражданскую войну.

Генерал Г. К. Тыркалов сопровождал министра Щелокова в Свердловске, где проходило совещание работников органов внутренних дел. На нем присутствовал и Борис Ельцин. Вечером первый секретарь устроил ужин «в честь высокого гостя».

— Людей за столом собралось немного, человек десять. Разговор почему-то не клеился, — вспоминает Герман Тыркалов. — Для разрядки я рассказал какой-то анекдот, но вышло не смешно. Вот что врезалось в память: Щелоков с укоризной спросил: «Для чего снесли дом Ипатьева?» Изобразив на лице идиотскую улыбку, Ельцин ответил: «Это не мы снесли, это — бульдозеры»[202].

МИНИСТР-ИСКУССТВОВЕД

Министр Щелоков прекрасно разбирался в искусстве, был поклонником русского искусства. В музыке любил Глинку, Мусоргского, Чайковского. В литературе — Пушкина, Толстого, Достоевского, Тургенева, Горького, Есенина, Шолохова.

В живописи отдавал предпочтение реализму, но ему нравились и импрессионисты. Николай Анисимович и сам увлекался живописью, сохранилось несколько пейзажей его работы. Министр был изумительным рисовальщиком. Делал это иногда прямо на заседаниях Совмина, фиксируя отдельные лица, позы находящихся там руководителей. Щелоков делал зарисовки и Брежнева. Отмечу, это не были дружеские шаржи, а серьезные, приличные работы. Он никогда их никому не отдавал, не дарил, держал строго при себе.

Художников-абстракционистов министр не признавал, считал их искусство декоративным, искусством интерьера. «Их искусство не жизненно, а значит — мертво», — говорил он.

Супруги Щелоковы регулярно посещали московские театры и выставки. При этом если Щелоков отправлялся туда как министр внутренних дел, то давал поручение хозяйственному управлению приобрести букет цветов, в который клали его визитку и после выступления передавали на сцену. Если же министр шел как частное лицо, к кому-то на юбилей или на премьеру, то покупал цветы на свои деньги.

У министра была большая коллекция картин. Часть ее он покупал на собственные деньги, часть дарили сами художники. Когда министр посещал комиссионные магазины, выставки-продажи, где покупал понравившиеся работы, то всегда был в штатском, старался не выделяться.

Однажды во время одного совещания-семинара, проходившего в Ленинграде, группа участников посетила Эрмитаж, где в одном из залов Щелоков, деликатно остановив женщину-искусствоведа, сам стал давать квалифицированные пояснения по содержанию нескольких картин выдающихся мастеров. Не только генералы милиции, но и сама искусствовед была приятно удивлена этим.

По воспоминаниям генерала В. П. Игнатова, в 1971 году в период знакомства с органами внутренних дел республик Поволжья Н. А. Щелоков, прибыв в столицу Мордовии Саранск, первым делом посетил выставку великого скульптора С. Д. Эрьзя.

Во время совещания всех руководителей органов внутренних дел республики для многих показался странным первый вопрос, заданный присутствующим Н. А. Щелоковым:

«Поднимите руку, кто из вас еще не был на выставке Эрьзя?». Значительная часть сидящих в зале подняли руку. Реакция министра была однозначной и по меньшей мере выражала недоумение. «Как? Имея такую мировую сокровищницу искусства, вы не нашли время посетить ее! Это во многом определяет ваш уровень культуры. Что должно отличать современного сотрудника, это высокая культура, без чего нельзя рассчитывать на успех в работе с людьми. Сделайте правильный вывод из сказанного!»[203]

Приведу несколько записей-размышлений министра внутренних дел, которые дают ясное представление об уровне его знаний и глубине интересов.

Вот, например, о моде в искусстве.

«(…) Мода затрагивает и искусство, живопись, скульптуру и даже архитектуру. Новая, современная архитектура, восставшая против аляповатых украшательских колонн, портиков, потребовала новых рациональных технических, инженерных решений в строительстве жилых, промышленных и административных зданий. Все это, в свою очередь, потребовало новой моды мебели, легкой, ажурной, малогабаритной, отвечающей современным вкусам, времени, эпохе.

Можно понять Мейерхольда, Маяковского, когда они, приняв революцию, в поисках нового низвергали все старые каноны прежнего театра. В борьбе за новые революционные формы против традиционных классических форм Мейерхольд ликвидировал в своем театре и настойчиво требовал от других ликвидировать декорации. Сцена должна быть оголена, сценическое искусство должно быть приведено в лоно условного театра. До каких масштабов дошло отрицание всего прошлого театра, можно себе представить, если горячие головы ультрареволюционного направления даже ставили вопрос о ликвидации, закрытии Большого театра. На диспуте в Доме печати 10 ноября 1921 г. «Нужен ли Большой театр?» — даже Маяковский, выступая, призывал к полному закрытию театра.

В более обтекаемой форме, но практически клонили если не прямо к закрытию, то к «коренной» реформе Большого театра и его сотрудники И. А. Аксенов, В. Мейерхольд и В. М. Бебутов. И это в то время, когда в Большом театре работали такие выдающиеся мастера искусства, как Голованов, Нежданова, Гельцер и другие.

Но видно всему есть свое время. Первые годы после революции, новое время и люди искали новое, искали искренне, жадно, до самозабвения. Но найти все это не так просто, давалось это не сразу. На поверхности ничего не лежало, поэтому путаницы в поисках, блужданий в потемках было немало. И не вина их в этом, ибо не каждому дано выйти на единственно правильную стезю.

В увлечении, пристрастии новому Мейерхольд создал свой метод «биомеханики», возведя в математическую формулу игру актера. Мейерхольд боролся со штампами в театре и сам впал в ярко выраженный штамп, отрицая реализм классиков, пришел к абстракционизму, немало внес путаницы в искусство со своими сторонниками. В 20 гг. Мейерхольд сформулировал свое кредо: «Долой Островского!», «Долой классический балет и оперу!», а через пять лет — в 1926 г. — ставит «Ревизора», «Лес»…

Появился лозунг «Назад к Островскому, назад к Гоголю и Грибоедову».

… Таково, видно, знамение времени. Надо, конечно, считаться с условиями, чтобы понять творческие процессы тех лет. И если многое делалось не так как надо, если многое из тех лет теперь кажется наивным и смешным, то не потому, что это были какие-то чудаки. Нет, это были преданные нашему делу люди. Но они искали и заблуждались, заблуждались в поисках нового. Смешно выглядели бы спектакли из жизни дворянства, помещичьего строя, купечества и мещан, когда гремели выстрелы, шла гражданская война, революция требовала своих героев из народа, подлинных героев революции, таких как Марат времен революции в Франции, как герои Парижской коммуны. Подобное я видел и теперь на сцене в Южном Йемене в день первой годовщины революции.