Сергей Жадан - Ворошиловград

• Название: Ворошиловград
• Автор: Сергей Жадан
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43678-0

Поэт и прозаик Сергей Жадан (р. 1974) — видная фигура современной украинской культурной жизни. Он организует общественные акции, выступает с рок-группами, переводит немецких и русских поэтов. Его называют лицом и голосом новой украинской литературы.

Роман «Ворошиловград», как и все тексты Жадана, полон поэтических метафор, неожиданных поворотов сюжета, воспоминаний и сновидений, и в то же время повествует о событиях реальных и современных. Главный герой, Герман, отправляется на Донбасс, в город своего детства, окруженный бескрайними кукурузными полями. Его брат, владелец автозаправки, неожиданно пропал, а на саму заправку «положила глаз» местная мафия. Неожиданно для себя Герман осознает, что «продать всё и свалить» — не только неправильно, но и невозможно и надо защищать свой бизнес, свою территорию, своих женщин, свою память.

Роман удостоен премии Би-Би-Си «Книга года».

---

— И я не знаю, — вдруг признался Николаич. Позади нас остановился молоковоз. Водитель засигналил. За молоковозом, я заметил, подъезжал еще какой-то грузовик. — Коля! — снова крикнул Николаич.

Коля выпрыгнул из машины и лениво пошел в сторону молоковоза. Подошел, поднялся на подножку, просунул к водителю в открытое окно свою большую голову, что-то сказал. Водитель заглушил машину. Коля соскочил на асфальт и пошел к грузовику.

— Вот к чему я веду, Герман, — продолжил Николаич, — вы человек молодой, энергичный. У вас много амбиций. Мне бы лично хотелось, чтобы у нас с вами тоже сложились хорошие партнерские отношения. Как вы думаете?

— Это было бы прекрасно, — согласился я.

— Не знаю, говорила вам Ольга Михайловна или нет, но мы заинтересованы в приобретении вашего бизнеса. Понимаете?

— Понимаю.

— Вот, это хорошо, что вы меня понимаете. С вашим братом, Юрой, мы не успели договориться…

— Почему?

— Ну, понимаете, мы не успели утрясти все нюансы.

— Ну, вот он вернется — утрясете.

— А когда он вернется? — внимательно посмотрел на меня Николаич.

— Не знаю. Надеюсь, скоро.

— А если не вернется?

— Ну, как это не вернется?

— Ну, так. Если так сложится.

— Не говорите глупостей, Николай Николаич, — сказал я. — Это его бизнес, и он обязательно вернется. Я ничего продавать не собираюсь.

За нами выстроилась колонна машин. Те, кто ехал навстречу, останавливались, спрашивая Колю, всё ли в порядке. Коля что-то говорил, и машины быстро отъезжали.

— Не нервничайте, — примирительно сказал Николаич. — Я понимаю, что вы не станете с ходу продавать малознакомому человеку бизнес своего брата. Я всё хорошо понимаю. Вы подумайте, время у вас есть. С братом вашим договориться мы не успели, но с вами, надеюсь, у нас всё сложится как надо. Для вас это единственный выход. Дела у вас идут плохо, я знаю. Брата вашего я тоже понимал — все-таки он поднял этот бизнес с нуля. Но бизнес, Герман, всегда требует развития. Понимаете? Получите деньги, разделите с братом. Если он вернется. Вы подумайте, хорошо?

— Обязательно.

— Обещаете?

— Клянусь, — ответил я, пытаясь хоть как-то закончить этот разговор и возобновить дорожное движение.

— Ну и договорились, — удовлетворенно откинулся на кресло Николаич. — Коля! — крикнул он.

Коля, не торопясь, сел за руль, запустил двигатель, и мы медленно тронулись. За нами тронулась и вся колонна. Проехав мост, легко выскочили на гору, вывернули в сторону заправки. Подъехав, Коля резко притормозил. Я открыл дверь. Возле будки, на креслах, грелись Коча и Травмированный. Завидев меня, удивленно переглянулись.

— Ну, что ж, — прощаясь, сказал Николаич. — Приятно, что мы с вами нашли общий язык.

— Послушайте, — будто что-то вспомнив, спросил я его. — А что если я откажусь?

— А разве у вас есть выбор? — удивился Николаич. И сразу, широко улыбнувшись, добавил. — Ладно, Герман, я заеду через неделю. Всего наилучшего.

Коча сидел в своем оранжевом комбинезоне, расстегнутом на груди, и грел на солнце бледные мощи. На Травмированном была пижонская белоснежная рубашка и старательно выглаженные черные брюки. Обут он был в лаковые остроносые туфли. Был похож на фермера, выдающего замуж единственную дочь. На меня оба смотрели с неприкрытой неприязнью, Травмированный прожигал меня взглядом и поглаживал пальцем полоску усов, Коча поблескивал собачьими очечными стеклышками.

— Что такое, Герман? — на всякий случай спросил Травмированный.

— Они тебя били? — добавил Коча.

— Смеешься? Никто меня не бил. Просто поговорили. Подвезли меня.

— Новые друзья? — мрачно спросил Травмированный.

— Ага, — сказал я, — друзья. Хотят купить эту заправку.

— Мы знаем, Герман, — сказал на это Травмированный.

— Знаете? — переспросил я его. — Прекрасно. А почему вы мне об этом не сказали?

— Ты не спрашивал, — обиженно объяснил Травмированный.

— О чем я должен был спрашивать?

— Ни о чем, — недовольно ответил Травмированный.

— Я так и подумал.

— Ну, и что ты подумал? — спросил Травмированный после паузы.

— Не знаю. Я думаю, пятьдесят штук за весь этот металлолом — нормальная цена.

— Нормальная цена, говоришь? — Травмированный поднялся, расправив свое бомбардирское пузо. — Нормальная цена?

— По-моему, нормальная.

— Угу, — Травмированный о чем-то размышлял, рассматривая носки своих туфель. — Нормальная. Смотри, Герман, — произнес он наконец. — Напорешь косяков, потом не разгребешь. Проще всего — это продать все на хуй, правильно?

— Может, и так, — согласился я.

— Может, и так, может, и так, — повторил Травмированный, развернулся и пошел в гараж.

Я упал на кресло возле Кочи. Тот прятал глаза за стеклышками и смотрел куда-то вверх, на тяжелые тучи, которые вдруг надвинулись и теперь проползали над горой, почти чиркая по одинокой мачте над будкой, словно перегруженные баржи, проплывавшие над мелью.

— Держи, — я отдал Коче витамины. Тот оглядел флакончик, посмотрел на него против солнца.

— Что это? — спросил недоверчиво.

— Витамины.

— От бессонницы?

— От бессонницы.

— А чьи они?

— Голландские, — сказал я. — Видишь эти иероглифы? Это голландские. Они туда грибов добавляют. Белых. Так что спать будешь как убитый.

— Спасибо, Гер, — сказал Коча. — Ты не обращай внимание на Шуру. Ну, продашь ты эту заправку — и хуй с ней. Не конец света.

— Думаешь?

— Я тебе говорю.

Из открытых ворот гаража вылетел кожаный мяч, тяжело ударился о нагревшийся асфальт и покатился по площадке. За ним из черной гаражной проймы вышел Травмированный. На нас даже не посмотрел. Подошел к мячу, легко подцепил его лаковым носком, подбросил в воздух, так же легко поймал левой, снова подбросил вверх. Стал набивать, не давая мячу опуститься. Делал это легко и непринужденно, умело убирал живот, чтобы не мешать полету, иногда поддавал мяч плечом, иногда головой. Мы с Кочей замерли и молча наблюдали за этими чудесами пластики. Травмированный, казалось, совсем не потерял форму, он даже не вспотел, так — слегка воспаленные глаза, резковатое дыхание. И этот живот, которым он крутил во все стороны, чтобы не мешал.

От трассы подъехали три фуры. Водители выпрыгнули, поздоровались с Кочей и тоже стали наблюдать за Травмированным.

— Шура! — наконец не выдержал один из них. — Дай пас!

Травмированный метнул взгляд в его сторону и вдруг легко отпасовал. Водитель наступил на мяч, несколько неловко бросил его перед собой и буцнул изо всей силы назад Травмированному. Шура принял и, обработав, зажал мяч между ногами. Водители не выдержали и с криком кинулись на Травмированного. Началось месиво. Травмированный выкручивался из водительских объятий, не теряя мяча, возил соперников вокруг себя, заставлял их падать и делать друг другу подножки. Водители нападали на Травмированного, как псы на сонного медведя, но сделать ничего не могли, ужасно злились и давали друг другу подзатыльники. Все-таки постепенно Травмированный стал задыхаться и отступать вглубь асфальтовой площадки, получил пару раз по ногам и теперь слегка прихрамывал. Водители почувствовали кровь и бросались на него еще азартнее. Травмированный снова вывернулся, пропустил у себя под животом одного из водителей, тот врезался головой в другого, и они посыпались на асфальт. Третий кинулся их поднимать. Шура перевел дыхание и посмотрел в нашу сторону.

— Герман, — крикнул. — Давай, заходи! А то три на одного выходит!

Я сразу же рванул вперед. Травмированный отпасовал на меня, я подхватил мяч и погнал по площадке. Водители побежали за мной. Сделав пару кругов вокруг площадки, они тоже стали выдыхаться, остановились и, уперев руки в колени, тяжело переводили дыхание, высунув языки, словно покойники, и напоминали издалека трамвайные компостеры. Я остановился и вопросительно посмотрел на Травмированного. Тот махнул рукой в сторону водителей, мол, дай и им немножко поиграть. Я буцнул самому длинному из них, тому, что стоял ближе. Он радостно бросился к мячу, развернулся и со всей силы зафигачил по кожаному шару. Мяч унесся в небо, рассекая воздух и задевая тучи, и исчез в густой траве, растущей за площадкой. Среди водителей прокатилось разочарование. Но, посоветовавшись между собой, они побрели в заросли. Мы с Травмированным пошли за ними. Даже Коча поднялся. Растянувшись цепочкой, мы зашли в пыль и тепло, будто африканские охотники, выгоняющие из травы львов. Мяч лежал где-то в укромном месте, слышно было его настороженное рычание и еле уловимое биение кожаного сердца. Мы аккуратно ступали, пытаясь высмотреть его, время от времени перекрикивались и смотрели в небо, где надвигались всё новые и новые тучи.