Дмитрий Барчук - Сибирская трагедия

• Название: Сибирская трагедия
• Автор: Дмитрий Барчук
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-94476-225-2

Действие нового романа Дмитрия Барчука «Сибирская трагедия» развивается в двух временных пластах: историческом и современном. Сибирь. Начало XX и XXI веков.

Журналист Сергей Коршунов неожиданно получает наследство. Так к нему в руки попадает прадедова рукопись…

Революция и Гражданская война в Сибири предстают в новом ракурсе. Без идеологических штампов: красных и белых. Это местный, сибирский взгляд на катастрофу.

Роман основан на подлинных исторических фактах, но в деталях как художественное произведение не лишен вымысла.

---

И надо же было такому случиться, что на первый же вечер к нему собрались одни барышни. Из мужчин были только Шаталов да я. Много было хорошеньких. Сие обстоятельство чрезвычайно нервировало Марию Георгиевну. Она сослалась на мигрень и удалилась в свою комнату. Я же надеялся увидеть милое лицо своей возлюбленной. Но тщетно. Полины не было.

Видя, что собрание имеет преимущественно женский состав, Потанин тему для беседы выбрал соответственную – о сибирячках.

– Заведение пашен, скотоводства, оседлых поселений требовало умножения женщин в Сибири, а в новую страну шло преимущественно мужское население. От недостатка женщин в первое время Сибирь не отличалась нравственностью. За неимением своих женщин русские заводили жен из инородок и по обычаю бухарцев заводили их по нескольку, так что московский митрополит Филарет должен был выступить против сибирского многоженства. Жены-инородки добывались или покупкой, или захватом. Многочисленные бунты инородцев, которые вызывались несправедливыми поборами и притеснениями сборщиков ясака, давали повод к военным походам в инородческие стойбища, причем мнимых ослушников избивали, а жен и детей забирали в плен и затем продавали их в сибирских городах в рабство. Голод от бесхлебицы и неулова зверя заставлял часто и самих инородцев продавать своих детей. Кочевое племя киргизов, занимавшее южные степи Сибири, делая набеги на соседних с ними калмыков, всегда возвращалось с пленными и пленницами и также иногда сбывало их в сибирских пограничных городах.

Старик откашлялся и продолжил:

– У сибиряков собственное воззрение на женскую красоту. Местный вкус более пленяется татарским или бурятским идеалом женщины. Есть даже такой анекдот, как иркутские девушки, рассматривая альбом портретов, находили хорошенькими лица азиатского типа: узкие глаза и плоский нос. Слово «краснорожий» в Сибири синонимично слову «безобразный» и употребляется как бранное. Тогда как слова «черномазый», «халзан», «карым» или «карымочка[71]» – ласкательные по отношению к детям или девицам. Росомаший разрез глаз и скуластое лицо здешних красавиц пленяют сибиряков гораздо более, чем европейские каноны красоты…

В залу бесцеремонно вошла супруга с перевязанной полотенцем головой, сказала, что ей совсем дурно и попросила срочно послать за доктором. Гостьи были воспитанными, поэтому сразу стали собираться. Я тоже направился к выходу, но Григорий Николаевич тихо окликнул меня. Я подошел к сидящему в кресле старику, и он, наклонив мою голову к себе, быстро зашептал мне на ухо:

– Пётр Афанасьевич, голубчик, пока мы с вами путешествовали, у Андреевых случилось большое несчастье. Александра Васильевича сослали в Нарым. Семья осталась без кормильца. Вот десять рублей. Пожалуйста, передайте Анне Ефимовне.

И он сунул в карман моего сюртука замусоленную банкноту.

В комнату вернулась супруга, уже без каких-либо признаков болезни. В руках она держала полотенце.

– Друг мой, не надо доктора. Как ушли эти вертихвостки, мне сразу стало лучше, – заявила она бодрым голосом.

Потанин насупился, а потом еле слышно произнес:

– Я ошибся. Двух счастий в жизни не бывает.

Лучшего повода, чтобы попасть в дом Андреевых, было не найти. Роль посланника доброй воли, приносящего вспоможение в годину лишений, великолепно подходила для возобновления знакомства с этим милым семейством.

Я разгладил потанинскую десятирублевку, потом аккуратно свернул ее вчетверо и спрятал в тайное отделение бумажника как ценную реликвию. Вместо нее положил в конверт свои сто рублей и надписал: «Анне Ефимовне Андреевой от Григория Николаевича Потанина». Теперь можно было не опасаться, что не смогу объяснить хозяевам или прислуге цель своего визита.

Уезжая на лечение за границу, я тайком оставил Григорию Николаевичу десять рублей. Но только для меня даже в ту пору это былая сущая мелочь, капля в море. Потанин же отдал семье друга чуть ли не последние свои деньги, когда нечем заплатить за квартиру или продукты. Я представил себе, какой скандал ему закатит Мария Георгиевна, и подумал: не зря монголы считали его «кукуштой» – святым человеком.

Андреевы проживали в собственном доме на Преображенской улице, на городской окраине недалеко от вокзала Томск-I. Прошлый раз я был у них зимой, когда все было заметено снегом, поэтому не мог разглядеть всей здешней красоты. Зато сейчас, ранней осенью, в разноцветье природных красок я в полной мере оценил великолепие этого места. Двухэтажные деревянные дома с резными наличниками буквально утопали в садах и цветниках. Подступавший к усадьбам березовый лес подчеркивал патриархальность и гармонию этих жилищ. Жужжали вновь проснувшиеся пчелы, в стайках мычали коровы. Даже не верилось, что это город.

Именно здесь, по рассказам Потанина, когда он жил во флигеле возле дома Андреевых, зародилось Общество изучения Сибири, в честь чего эту часть Преображенской и прозвали Сибирской слободкой.

Если сказать, что я нервничал, подходя к дому под номером двадцать, значит, не сказать ничего. Я краснел и бледнел одновременно, сердце клокотало у меня в груди так, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет наружу. Подойдя к парадному крыльцу, я невероятным усилием воли заставил себя постучать в дверь. Однако мне никто не ответил. Тогда я постучал еще раз и вновь не дождался ответа. Я решил, что зайду в другой раз и облегченно вздохнул. Но неожиданно из ворот вышла женщина в какой-то кацавейке и туго повязанном, как у монашек, платке. Она несла ведра с помоями. Я видел ее только со спины и решил, что это прислуга убирается в хлеву.

«Ну вот и славно, – окончательно успокоил я себя. – Отдам ей конверт. Пускай передаст хозяевам. А с Полиной, бог даст, встречусь потом».

Тем временем работница вылила помои за ограду, повернулась и увидела меня, стоящего на крыльце. Она всплеснула руками, бросила ведра и ринулась бегом к воротам. Но я опередил ее и загородил дорогу. Женщина буквально с лету врезалась мне в грудь и закрыла лицо руками. Я уже подумал, что это какая-то полоумная девка и что деньги ей нельзя доверять. Но заметил, что из-под ее грязных пальцев текут слезы.

Я отнял ее ладони от лица. На меня смотрели огромные заплаканные зеленые глаза.

– Извините меня, Пётр Афанасьевич, за мой коровий костюм. Но Анне Ефимовне нечем платить прислуге…

Что произошло со мной в этот миг, я не помню. Обычно от неожиданности лишаются дара речи, но его у меня давно уже не было, и поэтому я его… обрел.

– Вы? – изумленно прошептал я.

Не мыча, не заикаясь, а нормальным человеческим языком, как говорил до погрома. Я бы и не заметил этого, утонув в омуте бездонных зеленых глаз, если бы моя барышня-крестьянка не прыснула смехом в свой измазанный кулачок.

– Чудно… А мне говорили, что вы – немой.

– Я и был им. А еще слепым и глухим. Пока не встретил вас, – пролепетал я и наконец-то осознал, что ко мне вернулась способность членораздельно говорить.

– Ну это вы на себя напраслину возводите. Хотите произвести впечатление на провинциальную девушку. Только куда уж больше? – Полина глубоко вздохнула. – Или это у вас такой маскарадный костюм, вроде моего коровьего. Только я в нем за коровами убираю, а вы – девушек соблазняете.

За этими словами она стремилась скрыть собственное смущение от того, что посторонний человек из благородного общества застал ее в таком непотребном виде. Мне же было безразлично, о чем говорить: лишь бы говорить с ней.

– Вы ошибаетесь, Полина. Я молчал целых семь с половиной лет. Объездил всю Европу, лечился у самых знаменитых докторов, но никто не смог мне помочь. А с вами вдруг взял и заговорил. Это чудо совершили вы!

Она смотрела мне прямо в лицо, пристально и недоверчиво, словно изучала, что происходит у меня внутри.

– А вы не обманываете? – тихо спросила девушка.

– Нет. Никогда в жизни я не был более искренним, чем сейчас.

Полина немного успокоилась, напряжение с нее спало.

– А вы к Андреевым по делу или как? – поинтересовалась моя барышня-крестьянка.

– Ах, совсем из головы вылетело, – я стал рыться в карманах в поисках конверта. – Вот, будьте так любезны, передайте, пожалуйста, Анне Ефимовне от Григория Николаевича Потанина. Здесь, кажется, деньги.

Она бережно взяла конверт и поблагодарила:

– Спасибо. Они будут очень кстати. Только тети дома нет. Она поехала в ломбард – закладывать какие-то ценности. Нина и Вера сейчас на службе. Поэтому я вас в дом не приглашаю. Но если вы сможете подойти в субботу к обеду, то, я думаю, все будут очень рады вам. Придете?

– Непременно.

Крепко сжимая в руке конверт, она вернулась за ведрами, подняла их и крикнула: