Н. Денисов - Пожароопасный период

• Название: Пожароопасный период
• Автор: Н. Денисов
• Издательство: ПО «Исеть»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7142-00-99-X

Впечатления деревенского детства, юности, зрелых лет, океанских дорог – Николай Денисов обошел полмира на судах торгового флота – основная тема творчества тюменского поэта и прозаика. В новую книгу вошли произведения, написанные за последние годы. В сатирической повести «Пожароопасный период», публиковавшейся в журнале «Урал», замеченной критиками и читателями, легко просматриваются картины и действо первых лет «перестройки».

Рассказы – о любви, о верности, человеческом долге, о судьбах современников – проникнуты лиризмом, теплыми чувствами.

«Ревущие сороковые» – документальное повествование об одном из морских рейсов в Южную Америку.

---

При всем притом, у советских моряков самая низкая зарплата среди моряков развитых стран. Но слава богу, говорят мореманы, что еще командовать пароходами доверяют людям с высшим морским образованием, специалистам. Дай полную волю чиновникам от флота, они поставили бы на мостик специалиста «по руководящим вопросам». И нашлись бы умельцы. И зарплату бы себе установили соответствующую и привилегии, и валюту, и свободный выход в любом порту. Да нет, думаю, море-океан – это не тихая заводь, не дачный пруд с карасями. Здесь бывают и не столь уж редки штормы да ураганы со всеми вытекающими последствиями. «Не будь их, – как помню иронизировал один бывалый моряк, – все бы евреи пошли плавать, а не на скрипках в филармониях наигрывать»…

Или вот такой характерный для флота подслушанный разговор:

– Что-то желудок беспокоит! От колбасы этой что ли? Вчера с вечера заболело и не отпускает. Думал, утром полегче будет, не проходит.

– Обратился бы к доктору, что-нибудь даст, полечит.

– Ну его доктора!

– А что так?

– Так ведь запишет в медкнижку, а потом бегай по врачам, проходи комиссии. А последствия? Э-э! Был у меня друг. Ну пришел из арктического рейса, пожаловался в поликлинике: что-то плохо спал, бессонница мучила.

– А что болит? – спросил доктор.

– Да ничего не болит, – ответил друг. – Тогда доктор дал направление к невропатологу. А тот возьми да и отстрани его на полгода от плаваний. А потом через полгода и совсем списали на берег. Так что лучше не рисковать, если хочешь плавать, не жаловаться врачам на свои недуги. Спроси моряка, который хочет плавать, что у него болит? У любого! Ничего не болит.

Опять сидим на открытом партсобрании. Капитан рассказывает как сработал экипаж за минувшие полгода. Первый рейс – бразильский кофе, какао-бобы принес большую прибыль. Сэкономлено время, но рейсовое задание недовыполнено, поскольку неразумно спланировано. Нынешний рейс идет с недогрузкой 300 тонн. Могли взять в Сантусе контейнеры с кофе, но пароходство не дало добро на этот груз. Может быть, в Европе возьмем эти 300 тонн для Союза. Не возьмем, летят премии в инвалюте и чеках. Что-то заплатят в соврублях, но немного.

Поднимается стармех Злобин. У него свои проблемы: переработка машинной команды. На стоянках, в портах, когда ведут ходовой ремонт, профилактику, механики, мотористы работают по 16 часов в сутки. Какие тут экскурсии по достопримечательностям!

Криков: сокращать команды надо за счет чего-то! Например, механизации и автоматизации работ, лучшего инструмента! Посмотрите, чем мы работаем! Я наблюдал в Гамбурге, как немцы меняют часть борта изуродованной при столкновении кормы. Приехал человек, «нарисовал» мелом на борту. Вырезали. Пришел другой человек для зачистки. У него в ведерке набор зубил. Он меняет их в доли секунды, когда нужно для обработки краев. У нас одно зубило. Вот и поработай им. А посмотрели бы на Канонерке, как уродуются ремонтники! Да после восьми часов работы мысль у них не о концерте в театре, а – где «засадить» стакан водки?! Людей сократили в экипажах, производительность вроде бы повысилась, возросла интенсивность – на износ! – при той же зарплате. Причем когда старый флот требует большего досмотра, догляда.

Знакомился перед собранием у помполита с планами партмероприятий на июнь-июль. Все тоже, как и было: поднять политический уровень, улучшить, организовать. Изучить то, изучить другое. Откликнуться делами на решения. съезда, партконференции, пленума. А в идеале бы! Воспитание – поэзией, искусством, живописью, , музыкой. Речь идет о душе. А высокоорганизованная, морально и нравственно чистая душа предполагает и соответствующий дух, поступки. Но это в идеале, как ни грустно сознавать. В реальной жизни моряка – маклаки, беготня за тряпками, за дефицитом.

В такие он условия поставлен. Как и все мы!.

20

Возле островов Зеленого мыса ходят зеленые волны. Мы спускаем на воду шлюпку, которую, как щепочку, начинает курдать с гребня волны на гребень, из провала – в провал. Орут чайки, много чаек. И крики их становятся настолько осязаемыми, будто попал в другое пространство, другую стихию. При полном ходе океанского судна, при его громадности и мощи ничего такого не ощущаешь – ни нутром, ни зрением. Заводим мотор, трогаемся – в брызгах и дыме из выхлопной. Глянешь вперед и замирает душа: то там, то там среди волн мелькнет, как нож, как ятаган, острый спинной плавник акулы. Сидим притихшие, сосредоточенные.

Впереди метрах в пятистах покачивается на волнах встречный сухогруз Балтийского пароходства, с которого мы должны взять себе на борт проверяющего – капитана-наставника Синцова. Наконец подруливаем к подветренному борту судна, капитан с чемоданом спускается по штормтрапу. Его подхватывают сильные руки матросов нашей шлюпки.

Вся эта операция происходит в пределах часа. И вот мы опять, гуднув на прощание идущему в Южную Америку «коллеге», движемся вперед, в Европу.

Да-а. Все же какими красивыми, надежными бывают флотские ребята. Так я о них думал и раньше, знакомясь по таким фильмам, например, как «Путь к причалу». Да так оно и есть: в целом это хороший народ, индивидуально – чуть ни каждый. Но «внутренняя атмосфера» – как любит выражаться Криков! – тут порой только руками разводишь.

– Поговорим сегодня о стиле работы, – говорит электромех, когда поздненько вечером захожу к нему в каюту.

– Опять о помполитах! Давайте потише, а то Владимир Александрович как ра-а-з вот за этой переборкой спит.

– А пусть слушает. Так вот на одном пароходе был первый помощник.

Начинаю хохотать.

– Знаете, у нас беседы начинаются с зачина – в некотором царстве, в некотором государстве, на одном пароходе.

– Так вот, – смеется и электромех, – завел себе буфетчицу-стукачку. Говорил ей: сегодня будешь спать с тем-то. И задавай такие-то ему вопросы. Она задавала. А утром все докладывала, как на духу, первому. Таким образом, был он в курсе всех дел. Мужики – хуже баб тоже! – за рюмкой выбалтывают многое. Таким образом и навела эта дурочка на несколько кают, куда первый пришел за два дня до окончания рейса – в Одессе было! – и собрал «контрабандные» товары. Ничего там и не было такого, все было куплено за свои деньги. Но представил в партком пароходства телегу, насочинял – было, не было! Раздул. Когда стали разбираться, докопались и до буфетчицы. Та и доложила: вот он предлагал мне спать с тем-то и с тем-то. Помполита с треском списали на берег, как когда-то он сам списывал, приговаривая: «Если мы отправляем человека в распоряжение отдела кадров, значит он не поддается воспитанию».

– Как Иосиф Виссарионович выражался – «мы отправляем».

– Верно. А ведь по-доброму обязанность первого – не просто следить кто выпил рюмку или с кем переночевал, а формировать климат, поддерживать морские традиции, о которых начисто забыли. Они формировали дисциплину, порядок и честь российского моряка. А статус капитана и честь! Я уж повторяюсь, но в кресло капитана в кают-компании, когда его нет, садиться просто, считаю, кощунственным. У нас, это запросто. Говорят, следствие застойных лет. Верно. Пили, например, безбожно. Запустили суда, забыли традиции, а порой и честь флага.

.Экипаж готовится к усиленной, как говорят, серьезной инспекторской проверке. Отцы-командиры читают приказы Министра «Об усилении ответственности за свои обязанности». Десятки аварий и сотни жертв, констатируют документы, «результат расхлябанности, слабой дисциплины и безответственности».

Господи, сколько грозных, уничтожающих слов, перестраиваемся. В какую только сторону?

Сижу за столом, стучу на машинке. Она то и дело скользит то право, то влево. Качает. Нудно, монотонно. В сон клонит. Заходит Криков, застает меня уже в койке.

– Вообще-то нет такого моряка, чтоб не укачивало. Адмирал Нельсон, например, всю жизнь страдал морской болезнью. Ну а есть и хитрецы. Помню, был у нас помполит, как начнет немножко качать, он уже в койке.

– Ну без помполита – никуда.

– Или матросы жалуются на болезнь. Опытный боцман устраивал проверку таким образом: придет к матросу, расположит, посочувствует, сигарету предложит. Тут матрос и попадается: при морской болезни не то что сигарету, жить не хочется.

Прошли Канарские острова. Начался отсчет последним дням рейса.

21

«Бойцы» вспоминают. Все тот же Криков:

Хорошо если придем в Ленинград в пятницу, под вечерок. Капитан тоже рассчитывает, понимает: в пятницу:, в день прихода, никакие комиссии уже не сунутся. Можно будет пойти домой. Там «разрядиться», потому как впереди суббота. В воскресенье уже нельзя: в понедельник придешь на судно с запахом. Ну а в пятницу – самый раз. Вот, например, старпом. Кажется, ни хрена не делает. Отстоял вахту и в каюту. А сколько у него бумаг! Набегут то пожарники, то медицина, то снабженцы. И всех надо принять, удовлетворить, подписать документы. Как-то один корреспондент провел хронометраж разговоров старпома с разными представителями: колоссальное время!