Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

• Название: В шесть вечера в Астории
• Автор: Зденек Плугарж
• Издательство: Радуга
• Жанр: Роман
• Год: 1986

Действие романа известно чешского писателя З. Плугаржа охватывает тридцатилетний период жизни Чехословакии, начиная с победного 1945 года до конца 60-х годов. Автор рассказывает о поколении, вступившем в жизнь в то самое время, когда в стране разворачивался процесс социалистического строительства, о взаимоотношениях героев, их поиске своего места в жизни.

---

Ох этот Крчма! Странное дело: все ведь сам знаешь и понимаешь, в подсознании — а то и в сознании — засело чувство вины, чувство, что надо что-то делать, а ты все откладываешь, никак с духом не соберешься… Пока кто-то не ткнет тебя носом в лужицу… Однако Роберт Давид — вовсе не «кто-то»: для нас он — Некто. Это чувствует даже Мариан, хотя в глубине души воображает, что уже перерос этого обыкновенного школьного учителя.

Но подарить мне кинокамеру — это Мариан придумал отлично. Мартинек, убегающий в слишком больших для него пинетках, споткнулся, упал на нос, перекувырнулся. Двадцать фазовых кадров: когда прокрутила ленту, кувырок вышел сравнительно плавным.

Вот и знакомые дубовые двери Центральной библиотеки. Интересно, какая сегодня прическа у Руженки? В смене прически — ее сила. Только я, дурочка, с рожденья и до сего дня причесываюсь на прямой пробор.

В методическом отделе за Руженкиным столом сидела женщина со знакомым, но отнюдь не Руженкиным лицом.

— А Руженка Вашатова больна?

— Нет, она ушла от нас!

— Куда же?

— В издательство «Кмен».

Ну и дела. Как она посмела не сообщить об этом мне! Ведь достаточно было просто поднять телефонную трубку!

— А вам что-нибудь от нее нужно? Кажется, мы с вами уже виделись…

Мишь назвала себя.

— Мы с Руженкой вместе учились в школе. И когда мне бывали нужны книги, я даже не заполняла бланки требования, Руженка брала их для меня на свое имя.

— Что именно вас интересует?

— Что-нибудь из специальной литературы по кукольному театру. Образцов, Бартош, Синьорелли, Федотов и в этом роде.

Преемница Руженки окинула Мишь сосредоточенным взглядом.

— Это, правда, нарушение правил… Вы ведь жена доцента Навары, да?

— Он еще не доцент. Всего лишь кандидат наук.

— Недавно слушала по радио его лекцию. И вас помню, когда вы приходили к Руженке. Сделаем как-нибудь, чтоб вам не долго ждать.

— Спасибо, вы очень любезны.

Вон как — слава супруга открывает двери! До чего хорошо быть женой мужа с положением… Надпись на могильной плите: «Здесь покоится вечным сном Амалия Малая, вдова официала…»[74] Как поживаете, пани официалова?

Преемница Руженки приняла от Миши листок со списком требуемой литературы, вышла в соседнюю комнату, поручив там кому-то заняться им.

— Потерпите немного, пани коллега подберет книги.

— Подожду с удовольствием. Как вы — не скучаете по Руженке?

— Сами понимаете, за столько лет привыкаешь к человеку. Теперь придется привыкать к ее отсутствию. Когда прощалась с нами, очень плакала. И мы ревели вместе с ней, весь отдел.

Роберт Давид говорит: сама природа должна наказывать способных людей за бездеятельность. Оглядись — бывают ли у природы периоды безделья? Конечно, я не совсем без дела сидела. Но Крчма, когда хочет кого-либо из нас к чему-либо побудить, всегда преувеличивает… Та фаза, когда Мартинек поднимается с земли, идет чересчур рывками, тут требуется больше кадров. И еще один рефлектор

— Издательство «Кмен»… Не там ли работает редактором некий Тайцнер?

— Главным редактором. В издательстве Руженке будет лучше: у нее обширные знания по литературе, она их там полнее использует. А потом — у нас тут женское царство…

— Что вы имеете в виду?

— Ну, в издательстве работает много мужчин. А здесь одни бабы, и все, в общем, замужние.

— Ах, вот что.

— Годы-то идут, и, как бы мы ни разбирались в литературе, знания приобретенные, так сказать, за неимением лучшего, никогда не могут дать удовлетворения, не правда ли?

— Теперь я вас не понимаю.

— Не подумайте, чтоб она заносилась, нет, никогда, — но всегда она знала больше других. Еще бы: в то время как наши девочки бегали на свидания, Руженка все читала да читала… Удивительно ли, что в последнее время работать с ней стало труднее?

Иной раз, девочка, не знаю, как понять твою незаинтересованность в собственной личности, сказал однажды Роберт Давид: сила это твоя или слабость? Но тут Крчма ошибается. Просто, наверное, то, что я не закончила медицинский, породило у меня длительное похмелье, парализующее способность взяться за другое дело и довести его до конца. А находить удовлетворение в успехах Мариана — этого, право, не могло хватить надолго… Если в последней фазе резче высветить голову Мартинека, быть может, получился бы эффект, что лицо у него озарилось чувством удовлетворения: вот он споткнулся, перекувырнулся, зато снова встал на ноги…

— …судьба часто бывает несправедлива. Все как будто вполне благоприятно, а вот же какое невезение с мужчинами! Вам-то я могу, конечно, сказать, вы не побежите передавать ей: бедняжка думала, что никто об этом не знает, но чего только не раскопают наши девчата! Ведь Руженка даже объявления помещала в газетах с целью знакомства, да все без толку. Одна сотрудница видела Руженку в кафе с партнером, который, по ее словам, смахивал на венгерского барышника: на мизинце перстень, камень размером с двугривенный! Я бы, право, рада была помочь Руженке, знать бы только, как. Ее высокие требования, безусловно, вполне оправданны, но тем труднее найти достойного партнера…

…и если я уже столько лет дергаю кукол за ниточки, разве сам черт помешает мне написать сценарий для совсем коротенького мультфильма! Нужно только придумать главного героя, возьму хотя бы Мартинека: долговязый неудачник с добрым сердцем, за что ни возьмется, все вкривь и вкось…

— …И я так рада, что Руженка наконец попала в «Кмен», она приложила столько усилий. Там, конечно, совсем другое дело, там столько мужчин, писателей, а они всегда были ее слабостью. Девочки говорили — любила она какого-то литератора, только не знаю, кого они имели в виду, не Герольда ли, сына владельца известной кондитерской, он тут работал у нас одно время — вы с ним случайно не знакомы?

— Не знакома.

— Я да и все мы от души желаем Руженке успеха в редакторской работе. Ведь за годы сотрудничества мы все так сжились, что до сих пор считаем ее своей… — Преемница Руженки перекинула ногу на ногу в знак доброго расположения. — Вот как мы славно поболтали с вами — не хотите ли чашечку кофе, пока подберут книги, их уже пора бы принести…

Опять переодеваться в «рабочее» платье, как каждый вечер; надо бы сшить что-нибудь новенькое; если за стойкой вечно одно и то же лицо, подавай разнообразие хоть в одежде… Взять вот это, с декольте? Впрочем, все мои платья порядочно оголены… Надену это, с овальным, наискось, вырезом — асимметрия больше дразнит воображение, а некоторая фривольность приносит более высокий процент… раз уж Ник не больно-то щедр на расходы по хозяйству.

Ключ в замке — что могло случиться, отчего он так рано домой, какая-нибудь неудача?

— Привет. Здорово, что ты вернулся, посидишь сегодня с Моникой?

— Привет. — Одно из немногих чешских слов, усвоенных Ником (правда, ему еще нравится выражение «елки зеленые»). — Конечно, посижу, дарлинг.

Чуть замедленная речь, будто слова сначала на секунду застревают в горле, а потом сразу выскакивают, — опять малость выпил. Но когда это Ник возвращался домой совершенно трезвый? Это было бы признаком серьезного психического сдвига, если не просто беды. Но все-таки сегодня настроение у него не совсем обычное — прошел не прямиком к шкафчику с бутылками сделать «домашний» глоток виски в честь возвращения в кухоньку и включил кофеварку.

— Айв, что ты делаешь завтра с утра, есть планы? — спросил он каким-то осторожным тоном.

Ага, видно, совесть проснулась, и он хочет вывезти меня за город на своем астматическом стареньком «шевроле». И даже в будни! Но на сей раз не уступлю — или Моника поедет с нами, или мы с ней останемся дома.

— Планы у меня, как и каждое утро: отсыпаться.

— Но ты нужна мне именно с утра: после обеда Фей не может.

— Фей? Что еще за Фей?

Кофеварка начала издавать знакомые булькающие звуки, в чашечку закапал кофе.

— Видишь ли, милая, речь, так сказать, о твоем сотрудничестве. То есть снимки, понимаешь?

Стало быть, прогулки не будет. Сколько ни живу, никак не избавлюсь от наивности. Какое там отступление от привычного порядка, который, в сущности, сплошной и генеральный беспорядок! Но почему я всякий раз снова поддаюсь пусть малой, да надежде, а следовательно, испытываю пусть малое, да разочарование?

— С какой стати мне присутствовать, когда ты будешь снимать какую-то девку?

— Ну зачем такие выражения! Айв, натурщицы тоже люди! Но мне очень нужно, чтоб при этом была ты.

— Да зачем, господи?

— Видишь ли, жизнь идет вперед, требования возрастают. Когда-то публике было достаточно, чтоб девчонки, канканируя, показывали кружевные панталончики ниже колен, — а теперь не хватает уже и одной обнаженной. Нынче читателя может взволновать только парочка голых женщин, ну, вроде между ними нежные отношения, естественно, лишь в тонком намеке. Парная модель — вот будущее портретной художественной фотографии…